Ядерная осень - Хватов Вячеслав Вячеславович

— Да что ж он, гад, по кругу ездит — инспектор задохнулся от негодования.

– 'На голодный желудок спать вредно', - Он рванул в сторону кабины машиниста, расталкивая полуманекены — щас я те покажу, что вредно, что полезно.

Дверь в кабину отворилась неожиданно легко, а он уже был готов ее штурмовать. Уцепившись за плечо, Топоров рывком развернул машиниста. Блики хилых костерков приближающейся станции отразились в стеклянных глазах толстяка, еще не давно так не желавшего расставаться со своим 'Фольксвагеном'.

– …при выходе из вагонов просьба не оставлять свои вещи… , - напомнил, молчавший до этого металлический голос из динамиков.

Толстяк, улыбаясь, вынул из отверстия во лбу короткую, сантиметра три, опиленную с двух сторон, веточку-затычку, с так же опиленным, маленьким сучком и вложил ее в руку Топорова. По переносице потекла тонкая, алая струйка. Инспектор рванулся из кабины и спотыкнувшись, полетел между вагоном и платформой 'Площадь Ильича'.

И-е-ых — воздух со свистом ворвался в его легкие. Как из катапульты, Топорова вышвырнуло из мокрого, от пота, тряпья. Тяжело дыша, он побрел в сторону станции, волоча намотавшиеся на ногу лоскуты. Гермодверь обводного шлюза он прошел на автомате, даже не оставив дремавшему на посту два положенных патрона. Впрочем их, кажется, уже давно никто не оставлял. Наверху, у эскалаторов в нерешительности топтались еще двое 'ходоков'. Видимо 'три' было критическим числом, придававшим храбрости, и новоявленная поисковая группа отправилась на промысел. Топоров шел впереди, пытаясь вспомнить сколько у его 'Грача' патронов в обойме. То ему это казалось важным, то неважным.

— На, — тот, что постарше сунул ему одну из двух пластмассовых пятилитровых канистр.

— За спиртягой идем. Там у 'Серпа' товарняк стоит. Есть цистерны с техническим.

Когда они плелись по трамвайным путям, Топоров боковым зрением уловил мелькание камуфляжа за цепочкой дохлых трамваев по ту сторону площади. Раньше того, как ветер донес до него характерный звук работающего 'калаша', пули разошлись веером над их головами. Брякнулись на асфальт. Бзиньк, первая из новой очереди, срезала огрызок стекла, остальные четыре впились в облицованную керамогранитом стену 'Ростикса'. На голову посыпался дождь из осколков. Те двое поползли обратно к метро — гады. Та-та-та. Один вдруг задергался, вытянул одну ногу, вторую поджав к животу, из под которого медленно расплывалось темное пятно. За трамваями радостная суета, оживление. Второй пополз быстрее. Топоров воспользовавшись тем, что внимание камуфляжных сосредоточилось на том, кто подсунул ему канистру, попятился раком. Уронил пистолет. Тут же подобрал. Стрелять или не стрелять? Какой там — руки тряслись крупной дрожью. Дополз до угла и со всех ног в проем двери сэконд-хенда. Показалось, сзади топот, выстрелы и пронзительный вой того, кто остался на площади.

Путаясь в вешалках со шмотками, не обращая внимания на изрезанные, зубцами стекол, руки и колени, прыгнул в окно. Вот они — вагоны. Оглянулся, никого. Залег в одном из углов, за мешками с цементом, накрывшись мешковиной. Сердце тук-тук. Кажется слышно даже в Перово.

Пролежав до темноты, Топоров вылез и двинулся вдоль состава. На дне вагона-бункера, поползав на карачках, наскреб в фирменный пакет из закусочной семян, то ли овса, то ли пшеницы вперемешку с шелухой. Оказывается, все это время он не выпускал из рук канистру. Нашел канистру со спиртом. Уже выйдя окольными путями к метро, Топоров ощутил запах спирта, одновременно почувствовав, как жжет, стекающая по изодранной ноге, огненная жидкость. И точно — в канистре дырка. Но одна.

— На излете — пронеслось в мозгу. И все равно противный холодок внизу живота и подгибающиеся ноги. В первый раз в жизни в него стреляли и пуля прошла так близко. Хлебнул из горла. Обожгло. Лихорадочно соображая, чем бы заткнуть пробоину, инспектор пошарил по карманам и остановился как вкопанный, рассматривая на ладони короткую, сантиметра три, опиленную с двух сторон, веточку-затычку, с так же опиленным, маленьким сучком.

В трансе, вогнав ее в пулевое отверстие в канистре, Топоров зашагал вниз по ступеням.

Его не удивляло отсутствие людей на посту. Его сегодня уже ничего не удивляло.

Еле тлеющий костер освещал только три первых буквы 'П Л О…

— Да. Плохи мои дела, — Топоров помешивал кашу, напоминающую клейстер, время от времени брызгая спиртом, на не хотевшие гореть, отсыревшие обломки мебели.

Здесь на спирт пожрать не выменяешь. На халяву — да, составят компанию. Четыре литра уйдут влет.

— Ох, — он до сиих пор жалел, что не остался на 'Марксистской', одновременно понимая, что оставаться ему, после наезда на толпу, было нельзя — замочили б. А так, там ребятки устроились серьезно — лучше, чем на 'Авиамоторной'. Он изо всей силы пнул булькающий котелок, который, подняв клубы пепла, с грохотом, поскакал по платформе. Подхватив канистру, Топоров направился к Южному тоннелю, в сторону 'Авиамоторной'.

22.09.2026 г. Волгоградская область. Иловлинский район. 5 километров к северу от с Краснодонское.

Не смотря на то, что небо было по-прежнему затянуто серыми облаками, вокруг царила атмосфера солнечного летнего дня. По крайней мере это было первое, что пришло Егору в голову, едва он открыл глаза. Он не сразу догадался, почему. Ветер! Его не было! Беспощадный, забирающийся за шиворот, постоянно, день ото дня, гудящий в ушах, швыряющий в лицо пыль, мусор и ледяную крошку, осточертевший за целый месяц ветер, исчез. Будто кончилась солярка у генератора, питающего небесную вентиляцию.

Он наслаждался тишиной, лежа в неподвижных зарослях травы. Закурив, проводил взглядом, медленно закручивающиеся в спираль, струйки ароматного дыма. Идиллия была нарушена пробирающим до костей, протяжным воем, который не мог принадлежать ни человеку, ни животному. Июньское настроение испарилось без следа. Быстро собравшись, Егор чуть ли не бегом пересек поляну, приютившего его леса, (выживающего — как и все теперь в этом мире), расположенного севернее Краснодонского, и зашагал в сторону Песчанки. Непривычная тишина звенела в ушах, оттеняя как то по особому каждый звук, придавая ему необычные, для последних недель, свойства. Поэтому он долго не обращал внимания, топая по опушке, на что-то постороннее, встроившееся в монотонный хруст листвы под ногами. Но со временем его слух, потихоньку адаптировавшийся к новым условиям, стал улавливать какое-то, едва заметное подхрустывание. Остановился, с резким разворотом на 180`.

— хр-хр-хр, — и никого. Стало возвращаться ощущение чьего-то незримого присутствия, посетившее его еще в Котлубани. Прибавил шагу.

Рыжая, раздолбанная грунтовка выгибаясь на косогоре, дальним плечом своего коромысла, упиралась в покрытые плесенью трещин, когда то зеленые ворота с надписью В/Ч № 011735. Приоткрытая пасть потенциальной мышеловки не соблазнила Егора возможным наличием 'нарезного' сыра. Решив поступить как 'умный', он обошел в/ч по периметру и обнаружив традиционную для всех режимных объектов 'народную тропу', которая как известно никогда не зарастает, проник на территорию, оказавшись между бетонным забором и каким-то массивным сооружением. Это были ангары с мертвой бронетехникой. Пробираясь между обшарпанной бетонной стеной и сваленными в кучу остатками ящиков различной величины, он увидел их.

Группа основательно загорелых мужиков сосредоточенно и молча занималась своим делом. Привязав к бамперу грузовика толстый трос, сквозь пролом в стене бывшей котельной они враскачку выдергивали огромный металлический котел. Зрелище потрясающее. Егор бочком, бочком, чуть пригибаясь, чтобы можно было сразу стартовать в сторону пролома в заборе, миновал старателей, отделенных от него грудами распотрошенной тары, раздрызгаными уралами и задравшими в небо хоботы орудийных стволов, танками. Он, увидев мародерствующий народ, хотел было повернуть назад.

— Если уж дело до котла дошло — делать здесь нечего. Но его внимание привлек разбитый ящик с раскрывшимися цинками. Они валялись у раскрытой двери здания, прилепившегося к дальней стороне забора. Земля возле ящика была густо усеяна новенькими