Никоарэ Подкова - Михаил Садовяну

Но не одною живописностью своею славились места вокруг усадьбы Юрга Литяна. В серое зеркало Серета гляделись там серые ивы, в их зелени летом ворковали горлицы. В прозрачных водах Сучавы, подернутых курчавой рябью, мелькали рыбы. А в горах, поросших кодрами, ходили стада косуль. И была там поляна, называемая Медвежьей, где осенью обычно собирались охотники.

На третий год после свадьбы князя-купца осенью пришел в те места на охоту господарь Штефэницэ Водэ со свитой. Загонщики обложили лесную чащобу на берегу Серета, неспеша травили зверей, сгоняя их к тому месту, где дожидался господарь со своими охотниками. И в первый день к вечеру оказались в середине обложного круга олени; все охотники решили провести ночь в лесу за веселым пиром, намериваясь на другой день к полудню пустить дичь по оврагу, где будет ее поджидать князь со своей свитой.

Но ко времени первой смены стражи пошел по лесу гул, зашумели деревья вокруг Медвежьей Поляны, словно заревела река в разливе. Тревожно закричали филины, птицы с человечьими глазами, и вскоре хлынул ливень.

Охотники покинули лесные костры и помчались - кто верхом, кто на телегах - к усадьбе Юрга Белоконя. Господарь прибыл туда, промокнув до нитки, вода ручьем стекала с его кудрей. Навстречу ему вышла госпожа Каломфира, окруженная прислужницами с факелами в руках, и повела господаря в отведенную ему светлицу.

Много было в тот вечер веселья, много выпито было вина из хрустальных кубков. А господарь Штефэницэ, хоть обычно и не чурался хмельной чаши, быстро почувствовал себя усталым и пожелал опочить сном. Однако, просил он своих приближенных не покидать приятного занятия, пока не перестанет дождь.

Ночь эту крепко запомнили трое: Штефэницэ Водэ, госпожа Каломфира и сотник Петря, с мечом в руке стоявший на страже у дверей государевой опочивальни.

А затем его светлость почтил своим посещением дом Юрга в новый год и погостил в этих заснеженных лесах три дня, приехав с любимым служителем сотником Петрей. Молод был сотник, однако надежен и верен.

Прошло шесть месяцев после той осенней охоты, когда филины с человечьими глазами накликали бурю; начал таять снег - а зима в тот год была на редкость снежная. От весеннего половодья вздулись Сучава и Серет и, выйдя из берегов, слились на лугах. И такой вид открылся с крыльца уединенного дома князя Юрга, какого не бывало с незапамятных времен и не будет еще целое тысячелетие. На вспененной шири разлива собрались все крылатые гости, совершавшие свой перелет из южных стран в полнощные края: были тут и лебеди, и пеликаны, и дикие гуси, все двенадцать разновидностей диких уток и уточек, и выпь, и журавли, и цапли, и египетские чибисы, и мелкие чибисы с длинным клювом, вопившие "ки-ви", "ки-ви", и всякие птицы, что спешили к родным гнездам на освободившиеся ото льдов острова Белого моря.

В ту пору вновь приехал Штефэницэ и залюбовался этой картиной, да, возможно, любуется ею и поныне в вечном своем сне; узнал Штефэницэ в час любви, что будет у него ребенок от Каломфиры - может быть, сын родится, прямой наследник.

И молвил Каломфире Штефэницэ:

- Слушай, что я скажу тебе, возлюбленная, и помни: когда придет тебе срок разрешиться от бремени, мужа твоего здесь не будет. Я дам ему дозволение поехать со своими керванами к ляхам. И пошлю я тебе из стольного града искусную повитуху, чтобы приняла ребенка. С ней прибудет мой верный слуга, сотник Гынж. И если родится у нас сын, верный мой слуга пометит его огненной печатью на левом плече - свидетельство народу, что младенец тот кровь от крови и плоть от плоти моей.

Так и было сделано. Появился на свет княжеский отпрыск июля двадцать первого дня, и мать нарекла его Ионом.

А когда Юрг вернулся из поездки, госпожа Каломфира подарила ему младенца и, упав на колени, призналась в своем грехе.

Юрг Литян, будучи человеком мудрым, склонил голову и принял из рук жены ценный дар, который она принесла ему. И промолвил он такие слова:

- Слушай, что я скажу тебе, возлюбленная, и помни: нет тайн, которые не раскрылись бы, нет замков, которые не отомкнулись бы. Над сим младенцем нависла угроза с того мгновения, как он открыл глаза. У той угрозы в одной руке меч, в другой - отравленный кинжал. Недруги Штефана Водэ, Богдана и Штефэницэ будут недругами и сего отрока. Надобно растить его ото всех в отдалении, скрыть его; когда исполнится ему десять лет, пошлем его во Львов и отдадим доброму наставнику в ученье, как подобает князьям. Дай погляжу метку. Может статься, сей младенец будет когда-нибудь господарем Молдавии.

Госпожа Каломфира распеленала младенца и показала мужу метку. Юрг Литян склонил над меткой голову.

Вскоре погиб Штефэницэ Водэ, ушел к своим предкам.

И когда настало время, призвали Юрг Литян и госпожа Каломфира воина, ведавшего тайну, и вверили ему отрока. Страшной клятвой связали его и велели ему отвезти мальчика во Львов, в дом Мати Хариана, торговца драгоценными камнями, двоюродного брата Юрга.

Так был отправлен в чужую страну сын Штефэницэ Водэ, рожденный госпожой Каломфирой.

И вновь потекло время; новые бури налетели на страну вослед отгремевшим. Как-то весной, воротившись с керванами из Львова, Юрг Литян по прозванию Белоконь занемог и, почуяв близкую кончину, призвал к себе свою супругу Каломфиру и сказал ей:

- Слушай, возлюбленная, и помни. Хорошо мы жили с тобой в этой жизни, и вот настал мой смертный час, должен я покинуть тебя. Оставляю тебе часть нажитого мною золота и драгоценных камней. Лежит твоя доля в тайнике в башне, а ключ от тайника найдешь в суме под подушкой, на которой покоится моя голова в сей последний час. Найдешь в той кожаной суме и опись всех изумрудов, рубинов и алмазов, что даны на хранение моему двоюродному брату Мати Хариану. Это достояние его светлости Иона, сына почившего Штефэницэ Водэ. И не думай, возлюбленная, что Мати Хариан не сдержит слова, ибо Мати Хариан - самый добронравный муж в стране польского короля и усыновил он отрока Иона перед богом и львовскими судьями.

Сказал это Юрг и умолк навеки.

С честью похоронила Каломфира возлюбленного супруга в часовне близ усадьбы и стала думать, как бы ей поехать во Львов повидаться с сыном.

Разыскала она через верных своих слуг сотника Петрю, который жил в Сучаве вдали от крепости, отстраненный от господарской службы. Ведь сотник Петря служил Штефэницэ Водэ, а господарь Рареш снял с жалованья всех верных служителей своего племянника Штефэницэ.

Посоветовалась госпожа Каломфира с сотником Петрей и положили они, что сотник повезет ее во Львов к сыну. Готовились они всю весну, задержались по делам усадьбы и часть лета на берегах Серета и Сучавы, а под Ильин день отправились во Львов и предъявили его милости Мати Хариану листы из сумы князя Юрга.

Возрадовался купец Хариан, увидев госпожу Каломфиру; своему приемышу назвал ее родной его тетушкой, сестрой матери. Заливаясь слезами, обнимала сына госпожа Каломфира, но отрок Ион Водэ не ведал, что приезжая красивая госпожа ему родная мать.

А на другой год Каломфира не могла отправиться во Львов: родила она сына от сотника Петри - совсем затуманила ей голову любовь к другому милому. Но через год опять отправилась она во Львов и обняла отрока Иона Водэ, своего первенца. И так она ездила все годы до самого княжения Штефана Саранчи, а тогда друг ее, ратник Петря, став капитаном при дворе, сопровождал свою госпожу во главе двенадцати конников до самого Львова. А в то лето, когда на охоте погиб в феврале Александру Корня, госпожа Каломфира опять родила в старой усадьбе между Сучавой и Медвежьей Поляной.

Давние дела, забытые дела, слова, унесенные молвой...

Сидя у изголовья Никоарэ, матушка Олимпиада вспоминала прошлые дни. Стояло серое утро, ветер печально шумел в саду, разбрызгивая по оконным стеклам дождевые капли.

Раненый почивал глубоким сном, весь во власти сонного макового зелья, выпитого в полночь. Повернувшись под покрывалом, тихо застонал он - тяжкие сны виделись ему.

Внезапно открыл глаза.

- Приснился мне, матушка Олимпиада, давний случай.

- И мне также, государь, хотя я не спала.

Но Никоарэ глядел в упор и не видел ее. Потом опустил голову на пуховую подушку и крепко зажмурил глаза.

- Сон приснился мне, - пробормотал он.

Ненадолго умолк, потом проговорил явственно:

- Снилось мне, будто я в городе Баре в Польше с братом Александру. Ему двенадцать лет, мне - двадцать. И вот, точно коршун, пронеслась страшная весть.

И сказал испуганным шепотом:

- Будто матушку нашу убили разбойники. Грабители требовали сказать, где ее богатства. А она не сказала, и они зарубили ее... И отправились мы проститься с ней... Нет, мы не поехали, потому, что она убита и уже похоронили ее... и усадьба сгорела... Верный служитель матушки дед Петря привез нас во Львов к брату нашему Иону Водэ. И тогда только узнал Ион Водэ, что мы братья по матери... И велел государь деду Петре повезти нас на запорожские острова, научить нас ратному делу...