По Америке и Канаде с русской красавицей - Андрей Троицкий

– Режиссер приказал дожать концовку. Там, где герой умирает. Он по книге бормочет какие-то бессвязные слова. Ни о чем… Режиссер сказал, что это пошло. Твой персонаж должен сказать что-то важное, может быть, главные слова в жизни. Такие слова, которые не успел или не смог сказать раньше. Он ведь на пороге смерти, а говорит какую-то чепуху. Что-то там бормочет. А надо… Ну, ты понимаешь.

– Слушай, этот парень ранен в грудь, навылет. Он истекает кровью, туманится голова. Начинается агония, поэтому он бормочет что-то бессвязное. И все… Отходит, так сказать.

– Нет, так не пойдет. Он должен что-то сказать, умное, пафосное. Даже торжественное. Тут не надо стесняться высоких слов. Ведь это самые важные слова в жизни.

– Да пойми же ты, чудак: у него агония. Этому парню не до пафоса. Он лежит на полу пустого ресторанного зала. И ждет смерти, ему страшно… Что он должен сказать: "Умираю, но не сдаюсь?" или "Считайте меня либерал-демократом". Но он никогда не мечтал записаться в партию. Он всю свою короткую жизнь из тюрем не вылезал. А там, – вот беда, – нет первичных партийных организаций. И партийные взносы платить некому. Вот так…

– Верно… Тогда пусть скажет что-то типа того, мол, хочется послушать соловья. Или полежать на сене. Как тебе? Он как бы мечтает перед смертью. Ему грезится березовая рощи и соловей.

– Он всю жизнь был бандитом. Жил в городе. Возможно, он о чем-то мечтал в минуты отдыха, – но только не о соловье.

– Ладно. Тогда так. Он раскаивается в последние минуты жизни и говорит: "Простите меня, люди добрые. Грешил. Но не со зла, по глупости".

– В ресторане никого. Только старуха уборщица. У нее он прощения просит? За что? Или это он с ней грешил?

Наш бестолковый разговор продолжался довольно долго, закончился ничем, – только голова заболела, и я устал от болтовни и работать уже не смог. Сценариста я мысленно простил: он в академиях не обучался, а черпал образование из телевизионных сериалов, сценарии которых сам же сочинял.

Утром мы снова съездили к дому тетки, встретились с Егором, доброжелательным разговорчивым мужчиной с седыми усами, и выяснили, что тетка уехала в путешествие в Канаду. Теткиного маршрута Егор не знал, но ему точно известно, что Лиза будет в Торонто ровно через две недели.

Там с концертом выступает певица, ее хорошая подруга. Егор и сам знаком с этой русской певицей, она пару раз гостила здесь, – высокая такая и худая, но поет громко. Лиза несколько раз повторила, что обязательно придет на концерт. Это выступление в небольшом зале, для своих. Встреть там тетку – не составит проблемы. Если, конечно, Егор ничего не путает. Мы записали имя певицы и отправились обратно.

Итак, впереди образовался огромный двухнедельный ничем не заполненный пузырь свободного времени. Я надеялся, что Рита продолжит поиски своей родственницы без меня. Пусть покатается по стране, посмотрит на людей, на города, а затем – в Канаду. Здесь всегда найдется, чем себя занять, а меня ждет работа. Но Рита со слезами на глазах просила составить ей компанию, она чувствует себя неуверенно в чужой стране, нужен провожатый. Да, я потеряю время, но получу хороший бонус, она готова заплатить, сколько спрошу. Проклиная свою уступчивость, я попросил время подумать.

Мы прогулялись по пустому центру города. Прошли два десятка кварталов, не встретив ни одного пешехода, не увидев ни одной движущийся машины. На юге живут религиозные люди, – это всем известно, – но здешнему обилию церквей, невольно удивишься. Мы попали на длинную улицу, не увидели ничего кроме храмов и парковок, где оставляют свои машины прихожане.

Поднялись на крыльцо старинного католического храма, вошли в зал и сели на скамью. Шла репетиция церковного хора. На клиросе стояли певчие, белые и черные, мужчины и женщины, облаченные в мантии, в сопровождении органа они исполняли церковные песни. Голоса сильные. Мы вышли и еще побродили, снова поражаясь безлюдности улиц. Встретились три паренька с подружками, спешившие на дискотеку. И еще парочка пьяных индейцев.

Из так называемых злачных заведений открыта дискотека, где на закуску к танцам предлагают дежурные блюда (жареную курицу или сосиски) и пиво. Дальше по улице ресторан, – тоже для молодежи, с громкой музыкой, игральными автоматами. Что еще удивляет, – центр города застроен красивыми высотными домами, облицованными природным камнем с живописными портиками, лепниной, местами – старинная цветная плитка, из нее выложены орнаменты на индейские темы.

Все живописно, капитально, дорого. В переводе на московский язык, – сталинская архитектура. Но эта красота не нужна людям. В некоторых домах – офисы банков и нефтяных компаний, закрытые вечером. Жилые дома, такие красивые, что трудно взгляд оторвать, – пустуют. Окна нижних этажей заколочены фанерными листами. Жители Талсы предпочитают селиться в пригородах, в своих собственных домах, где можно выращивать цветы и готовить барбекю.

Когда-то, в 50 – 60-е город пережил период ренессанса. Здесь открывали офисы крупнейшие нефтяные и газовые компании. Но ситуация изменилась, когда во второй половине 1980-х обвалились цены на нефть. За нефтью рухнули цены на недвижимость. От этого удара многие города юга до сих пор не восстановились. Впрочем, Талсе еще грех жаловаться. Город остается – центром экономики Оклахомы, крупнейшим налогоплательщиком. Здесь авиационные заводы, штаб-квартира газового гиганта Williams Companies и много чего еще.

Рита все-таки вытянула из меня обещание поездить с ней по стране и завернуть в Канаду. Язык не повернулся сказать «нет», да мало кто на моем месте удержался бы от поездки с красавицей. Черт с ним со временем, – решил я, – один раз живем, отдохнуть и мне не помешает, даже в приступе великодушия от денег отказался.

Завернули в магазинчик спортивных товаров и купили кое-что в дорогу. Посетителей не было, за прилавком скучал индеец лет тридцати по имении Эдвард или просто Эд, он из племени семинолов. Эд немного рассказал о жизни здешних индейцев. У них своя территория, свое выборное самоуправление. От государства получают пенсии, талоны на бесплатное питание, разные бонусы, дотации, но все равно, – живут плохо, а государственные подачки погоды не делают. Среди индейцев по сей день самый низкий уровень образования и самый высокий процент безработных.

Правда, с 90-х годов появилось немало предпринимателей, которым индейцы позволяют открывать на своих территориях казино. И от деятельности игорных заведений получают свой процент прибыли, довольно высокий. Деньги от казино – неплохое подспорье к государственному пособию.

Позднее мы с Ритой заезжали в "индейские" казино, раскиданные по всей стране. Это не какие-то жалкие залы с игральными автоматами, наоборот, – огромные, построенные с американским размахом и шиком комплексы, где предусмотрено абсолютно все для азартных людей. Гигантские залы, забитые столами для покера, блек джека, рулетками, сотнями и сотнями игральных автоматов. Плюс автомобильные стоянки, гостиницы, рестораны, варьете. После первого такого посещения Рита сказала: "Да, это казино в индейской резервации в десять раз лучше и больше, чем все Монте-Карло".