Бизнес и/или свобода - Ольга Лукина

Вдруг я вспоминаю, что, например, еще надо посмотреть почту, пойти набрать воды, пойти поискать некий вдруг понадобившийся инструмент, довести до полного совершенства (почему-то именно сейчас) какой-то второстепенный блок нового устройства, напомнить о чем-либо менеджерам, кому-то позвонить, сбегать в цех и лично проконтролировать, как чинят проводку и… Так без конца. В какой-то момент я понимаю, что день прошел. Пора ехать домой. – На секунду Андрей сник.

– Что вы обычно чувствуете в эти моменты?

– Понимаете, я чувствую внутри себя какую-то силу, которая не подчиняется мне. Более того, эта сила подчиняет себе мое сознание, не дает мне двигаться к цели.

Андрей сильно удивил меня: это было очень глубокое осознание, более того, он говорил об этом почти теми же словами, что промелькнули у меня в голове пару минут назад! Я продолжила:

– А как эта проблема раньше давала о себе знать?

– Вы знаете, честно говоря, мне всегда было тяжело работать. Я всегда был склонен тянуть до последнего, а потом «выкручивать себе руки» и сдавать работу ценой нескольких бессонных ночей и немыслимой концентрации усилий. Даже успевая к сроку, я редко чувствовал стопроцентное удовлетворение. Я понимал – будь я организованнее, задача была бы выполнена в разы качественнее. После таких проектов всегда оставался осадок… Причем, я заметил закономерность: если я делаю, изобретаю что-то интересное «для себя», дело идет удивительно легко, но чем ответственнее поставленная задача, чем интереснее заказ, чем больше денег и успеха сулит его выполнение, тем жестче проявляет себя сила, которая сопротивляется моему успеху.

– Это похоже на внутренний диалог? На борьбу двух частей?

– Да.

– И что же тогда происходит со второй частью?

– Она в смятении. Ей очень страшно. И плохо.

Я как-то ярко представила Андрея ребенком – маленького мальчика, которого кто-то обвиняет. Обвиняет жестоко, разрушая веру в себя и в свой талант. Но напуганный мальчик знает о том, что у него есть талант, и не может отказаться от него, несмотря ни на что.

Я почти физически ощутила драматическое противоречие, которое нес в себе мой клиент: грубая, немилосердная сила внутри него подавляет другую, хрупкую, эмоциональную, творческую часть его личности. Передо мной раскрывался глубокий детско-родительский конфликт.

– Похоже, что в вашей жизни реализуется некая конфликтная ситуация, имевшая место в далеком детстве – там и тогда. Скажите, ваши родители были суровы по отношению к вам?

– Да… Мой отец был не просто суров, часто он был жестоким. Он порол меня ремнем, ставил коленями на горох…

– А мать?

– Она никогда не вступалась.

– Ваш отец тоже был одарен в изобретательстве?

– Да. Но он не реализовал свой талант. – Андрей взглянул на меня проникновенно. Блеск его глаз подчеркивал испытываемое им напряжение и отчаяние. – Скажите, мне можно помочь? – спросил он.

– Да, такая возможность есть. И для начала нам предстоит заступиться за вашего внутреннего ребенка.

– Что вы имеете в виду?

– Андрей, те чувства, которые мы пережили в детстве, и те решения, которые мы тогда приняли, пытаясь защитить себя, не исчезают, когда мы взрослеем. Они продолжают жить в нас. Более того, они во многом управляют нами, подталкивая к воспроизведению той страшной и неприятной реальности, которую нам хотелось бы забыть. Это и есть ваш внутренний ребенок, на которого внутри до сих пор нападают.

Оставшееся время мы работали над чувствами Андрея к отцу. Мы обнаружили не только страх, но и гнев – скопление невыраженного гнева. Маленький Андрей не мог возразить отцу. Любые попытки отстоять себя перед отцом приводили к усилению агрессии с его стороны, вследствие чего Андрей сделал вывод: противоречить отцу не надо, потому что опасно.

До ожидаемой развязки и предполагаемого скандала с заказчиками оставалось чуть более суток. Мы договорились встретиться завтра.

А сейчас я решила отступить от своей обычной стратегии работы. Опыт и интуиция подсказывали мне, что мы сразу можем пойти в глубину его переживаний, и Андрей справится.

Я предложила Андрею выполнить в предстоящие сутки определенное задание. По выходу из кабинета он должен был купить блокнот и ручку. И не откладывая написать все, что когда-то в детстве не сказал отцу. Он наконец-то выразит ту обиду, возмущение за несправедливость, которые маленькому мальчику приходилось годами накапливать и прятать внутри себя, а затем нести этот тяжелейший, отравляющий груз через всю жизнь.

Кроме того, Андрей должен был создать мысленный образ Доброго и Сильного Родителя – намного более сильного, уверенного и справедливого, чем образ отца, тот, запечатленный из детства. Вместе с новым Родителем Андрею предстояло спуститься в потаенные детские чувства, представить образ отца и, встретившись с ним лицом к лицу, находясь под защитой доброго Родителя, выразить протест, негодование и гнев прямо, откровенно, не сдерживая себя никакими рамками. Гнев необходимо было перевести из формы накопленных чувств в форму высказанных слов.

Если потребуется, то и в форму крика и слез.

Это работает!

Я открыла дверь кабинета. Лицо Андрея сияло. Едва переступив порог, он воскликнул:

– Это работает! – снимая куртку, Андрей продолжил восторженно делиться впечатлениями. – Вы знаете, на что это похоже?! Как будто я примчался к вам с непереносимой зубной болью, и вы удалили мне этот зуб! Я так и знал!

– Знали что? – спросила я, улыбаясь.

Воодушевление, настрой и целенаправленность Андрея необыкновенно радовали меня. Оказалось, что он давно интересовался психологией и прочел немало литературы; Андрей основательно изучил Фрейда, Юнга, Фрома, Хорни, классиков транзактного анализа и гештальт-терапии. Мой новый клиент давно думал о необходимости обратиться к специалисту, но никак не мог собраться. У него не было времени, и он никому не мог довериться. И теперь, когда же, наконец, он пришел, ожидания стали «фантастическим образом» оправдываться.

Продолжая рассказывать, Андрей достал из портфеля и положил на стол исписанные листки. Я бросила беглый взгляд на верхнюю страницу. «Я ненавижу тебя! Сдохни! Умри!» Эти слова были написаны наиболее разборчиво, прямо по центру.

Выяснилось, что минувшие сутки прошли в баталиях. Андрей рассказал, как с удовольствием и обстоятельно создал образ Доброго и Сильного Родителя – техногенного, огромного, оснащенного гаджетами робота из будущего. Робота-героя. Вместе им удалось вступить в диалог с угрожающим образом отца, каким он его запомнил из детства, высказать ему протест. По мере этой визуализации, по мере выражения чувств менялись ощущения Андрея: образ отца мерк, переставал быть всемогущим и постепенно свелся к фигуре обыкновенного, заурядного человека, завидующего своему сыну.

Тиски, сжимавшие в груди затаенные из детства чувства, разжались. Андрей почувствовал облегчение, с некоторым оттенком жалости к отцу. Мой пациент проспал лишь четыре часа, был в офисе с раннего утра и уже успел плодотворно поработать. Многие годы отец внушал Андрею разрушительную мысль: «У тебя ничего не получится». Но больше Андрей этому не верил.

Такой прогресс за одни сутки! Скорость восприятия и освоения информации этого молодого человека составляла десять баллов по десятибалльной шкале. Сочетание четкого логического и образного мышления, быстрота его реакции шокировали. Похоже, мозг этого человека действительно необычен…

Но 36 часов истекали. Необходимо было удержать состояние Андрея и работать дальше.

– А я – дурак! Опоздал. Пришел к вам в предсмертной агонии. А мог бы раньше. Наверняка этого чудовищного, отвратительного финала можно было бы избежать. Теперь, увы, никаких шансов.

«Отвратительный финал». Это звучало как приговор.

Я ощущала чувства Андрея: и его отчаяние, и его возбуждение… Похоже, он даже не подозревает, что у него есть право на защиту. И что вообще он не на судилище.

Мир Андрея распадался на две крайности: либо ты успел точно к сроку, либо тебя казнят. Поставленную планку надо брать. У человека нет права на слабость и на ошибку. Мой клиент не допускал мысли, что палитра жизни гораздо богаче.

Мне были нужны детали.

– Я правильно понимаю, что переговоры по этому важному контракту вели вы как директор компании?

– Да.

– Кто именно предложил эту конкретную дату сдачи заказа?

– Ну… В общем… Они-то, конечно, хотели побыстрее. Как и любые заказчики. Это по-человечески понятно… Короче говоря, в итоге я сказал «Да».

– В итоге? Значит, все-таки эти сроки могли быть чуть больше?

– Ну да.

– Андрей, наши прогнозы могут отличаться от реальности. В конце концов, вы же не на конвейере работаете, вы создаете то, что еще никто до вас не делал. У вас нет ощущения, что дата сдачи проекта была слишком оптимистична?