Тайная наследница - Люк Девениш

Покойная мисс Грегори наняла Иду за ее любознательность. Какой бы вероломной ни была покойница, девушка поклялась себе, что ничто не заставит ее сдаться. Мисс Грегори увидела в ней потенциал, в то время как большинство людей, включая ее собственную матушку, не заметили ничего подобного.

Ида твердо решила оправдать оказанное ей доверие.

Бидди

Декабрь 1903 года

2

Бидди Мак-Брайд, веселая симпатичная девушка шестнадцати лет, первая посудомойка в доме преподобного Арчибальда Флауэрса, взахлеб рассказывала что-то своей лучшей подружке Квини, пятнадцатилетней второй посудомойке в том же доме, когда они направлялись к магазинам, расположенным на Бридж-роуд. Речь шла о тайном романе Бидди с Томом, посыльным из бакалейного магазина «У Топпа». Бидди утверждала, что красавчик Том разглядит симпатичную девушку, даже если она будет одета в обноски. Теперь они с Бидди влюблены друг в друга, но говорить об этом никому не следует.

– Вот и не говори, – простодушно ответила Квини, выслушав нелепое бахвальство подруги.

Надеявшаяся на более горячий отклик Бидди продолжала фантазировать, шагая по идущей под уклон Леннокс-стрит.

– Я очень мучилась, – пытаясь расшевелить подругу, сказала Бидди. – Ты представить себе не можешь, каково мне было. Мое сердце пылало. Быть влюбленной просто замечательно. Все именно так, как описывают в романах, но в то же время ощущаешь такое бремя… ну, как будто ты заболела и слегла в постель. Для меня большое облегчение высказать тебе все, что накопилось.

Квини, казалось, умирала от скуки.

Бидди регулярно потчевала ее небылицами с тех пор, как полтора года назад Квини стала ее лучшей подругой. Некоторые из придуманных историй были настолько скандальными, что вызывали у Квини восторг, но сегодня она была не похожа сама на себя, и Бидди подозревала, в чем тут дело.

На этой неделе девушки подслушали разговор преподобного Флауэрса и миссис Реттрей, суровой экономки-шотландки, у которой посудомойки находились в подчинении. Речь шла о том, что необходимо найти горничную «наверх», и о трудностях, связанных с низкой квалификацией домашней прислуги в Мельбурне. Миссис Реттрей предложила обучить либо Бидди, либо Квини, сделав кого-нибудь из них «девушкой с верхних этажей». Экономка считала, что это предпочтительней, чем надеяться на волю случая и давать объявление в газету. Арчибальд Флауэрс согласился, что это разумно, хоть и напомнил экономке, что в его доме нет ни нижнего, ни верхнего этажей – он одноэтажный. Впрочем, интрига сохранялась недолго, ибо сразу же после этого миссис Реттрей сообщила преподобному, что из двух девушек предпочла бы Бидди, поскольку на нее гораздо приятнее смотреть.

Квини, подслушивавшая этот разговор за дверью вместе с Бидди, восприняла замечание экономки весьма остро, словно ей вонзили кинжал прямо в сердце. Она обратила на подругу полные слез глаза. Ужаснувшись глубине ее горя, Бидди не знала, что сказать. С тех пор они ни словом об этом не обмолвились. Бидди решила, что, если ей предложат повышение, она откажется. Лучше сохранить дружбу… Вот только шанса пожертвовать своими интересами ради подруги ей никак не представлялось, а Квини об этом даже не догадывалась. Если бы Бидди рискнула вновь поднять эту тему, ее подруга, без сомнения, опять начала бы лить горючие слезы. Воображаемый роман стал отдушиной. Бидди просто необходимо было о чем-то болтать, пока она обдумывала, с какой стороны подойти к главному.

Девушки дошли до места, с которого начиналась Леннокс-стрит. Стоял жаркий декабрьский день. Они вытерли потные лица носовыми платками и поправили широкополые соломенные шляпы, заслоняя лица от солнца.

Квини повернулась к подруге.

– Как мне вести себя, когда мы войдем в магазин? – спросила она. – Теперь, когда ты мне открылась, я боюсь, что не выдержу.

Бидди была рада, что подруга все же поверила ее романтической истории.

– Любой намек на то, что ты все знаешь, любое не такое выражение твоего лица, и старый Топп накинется на нас! Он против этого.

– А что насчет Тома? Как я смогу разговаривать с ним, после того как все узнала?

Бидди заметила странное выражение, промелькнувшее в глазах у Квини. Она понятия не имела, о чем думает ее подруга.

– Я рассказала тебе обо всем потому, что думала, будто тебе можно доверять.

Бидди все больше входила в роль, радуясь тому, что Квини ей подыгрывает.

Они свернули вправо, на пыльную Бридж-роуд, и теперь шли в тени, которую отбрасывали веранды стоящих друг возле друга магазинчиков.

– Просто у меня мало опыта в том, что касается тайных романов, – заявила Квини. – Понятия не имею, что я могу сделать или ляпнуть, ведь мысли у меня только об одном…

Бидди решила зайти с козыря.

– Поворачивай и возвращайся в дом пастора!

– Зачем?

– Немедленно!

Бидди демонстративно выхватила корзинку у Квини и повесила ее себе на руку.

– Бидди…

– Ты что, погубить меня хочешь? Я все вижу!

Бидди поднесла дрожащий палец к губам. Ее глаза увлажнились от воображаемого горя. Палец сменила ладошка, которая должна была унять рвущийся из груди всхлип. Бидди развернулась на носках туфелек и поспешила к входной двери в бакалейный магазин «У Топпа» с таким видом, словно первое действие пьесы закончено и занавес уже ползет вниз.

Бидди была единственной покупательницей в магазинчике. Она позволила глазам немного привыкнуть к полутьме, одновременно сочиняя второе действие. Бросив взгляд на стекло витрины, девушка увидела Квини, в нерешительности стоявшую снаружи. Бидди не знала, сколько времени ее подруга пробудет там, прежде чем решится войти в магазинчик.

– Добрый день, Бидди, – раздался знакомый голос у нее за спиной. – Снова развлекаетесь своими глупыми играми?

Развернувшись, она встретилась взглядом с улыбающимся Томом. Он был высок и строен, а еще, без сомнения, красив. Как и в большинстве случаев, ее искусная вышивка под названием «тайный роман» требовала нескольких стежков правдоподобия. Когда в магазине не было покупателей, Бидди и Том любили поболтать о том о сем. Хоть их беседы и не отличались особой глубиной, пустопорожней болтовней, которую часто можно услышать на улице, их также нельзя было назвать. Молодые люди обсуждали всякие любопытные факты, прочитанные, к примеру, в газете «Аргус» либо в какой-нибудь книге. Они делились взглядами на мир и интересных им людей.

– Не знаю, что сегодня с Квини, – подойдя к прилавку, сказала Бидди. – Настроение у нее меняется чуть ли не каждую минуту. Наверное, всему виной жара.

– Жара и впрямь просто ужасная, – согласился с ней Том. – Мне даже рукава пришлось закатать.

Бидди притворилась, что до сих пор не обращала внимания на его мускулистые руки, которые ей нечасто доводилось видеть.

– Но здесь, признаюсь, не так уж и плохо, – сказал он. – На ртутном столбике – всего восемьдесят пять.[8] На трамвайных путях сейчас, полагаю, гораздо жарче.

Бидди обмахивала лицо ладонью, но после его слов прекратила это занятие.

– Тут, как в кулгардийском сейфе,[9] довольно свежо, – заявила она, несмотря на то что ей было так жарко, что, казалось, мозги вот-вот сварятся в голове.

Впрочем, ради Тома она согласна была немного потерпеть.

Он взял стоявший на прилавке кувшин с водой, наполнил стакан и протянул его девушке. Их пальцы на долю секунды соприкоснулись. Том улыбался, пока Бидди пила.

– Спасибо, очень мило с твоей стороны, – сказала она.

– Ты собиралась купить что-нибудь к ужину преподобного? – спросил Том.

– Да, для начала… – Бидди отвела взгляд от его лица и пробежала глазами список покупок, составленный миссис Реттрей.

Глянув на витрину, девушка увидела, что Квини разговаривает со сгорбленной старухой во вдовьем платье. Бидди нахмурилась. Почему-то ей стало не по себе. Она узнала пожилую миссис Довс, которая была слепа, вернее, почти слепа, и постоянно жаловалась на проблемы, которые возникали у нее из-за слабого зрения. Бидди считала миссис Довс вечно всем недовольной ханжой и понятия не имела, с какой стати Квини с ней заговорила. А потом она заметила, что содержимое корзинки старухи рассыпалось по земле, и догадалась, что Квини умудрилась с ней столкнуться.

Бидди снова повернулась к красавчику Тому.

– Надеюсь, у тебя остался приличный хлеб? – спросила она.

Он подал ей буханку.

– Вот.

– Он черный, – пренебрежительно произнесла Бидди. – Все знают, что черным хлебом не наешься. У тебя не найдется белого? Не идти же мне за ним в булочную.

– У меня хлеб прямо из пекарни, зазнайка. Самый свежий – для тебя.

Том взял более дорогую буханку белого хлеба и протянул Бидди. Девушка понюхала ее.

– Пахнет квасцами.

Том закатил глаза.

– В этом хлебе нет квасцов. Хороший белый хлеб из отличной пшеницы.

– Дай горячий нож, и я сама это проверю.