Непреклонные - Инна Тронина

— Это я знаю, Мила рассказывала, — перебила я. — Она сказала, что потом вы скрылись с другим кольцом, купленным к вашей свадьбе.

— Да, действительно, кольцо я забрал. Наверное, нужно было скрыться с ним уже после свадьбы, — кисло усмехнулся Шестаков. — Не знаю, возможно, за тонкую проволоку триста семьдесят пятой пробы можно искалечить человека. Такое кольцо было у бати. Тот даже не понял, что это не оно. Да, я поступил плохо, но со временем собирался отдать деньги. Я пытался договориться с Натальей Лазаревной, но она потребовала немедленно вернуться к Миле и оформить брак. А уж если я оказался мерзавцем и негодяем, то возвратить кольцо и костюм. Я не смог тотчас сделать это, и поплатился очень дорого. Летом девяносто четвёртого года пять человек подкараулили нас с приятелем на Школьной улице, у дома номер четыре, где была его квартира. Приятель бросился меня защищать, но его тут же успокоили, несколько раз ударив головой о стену дома. Мила об этом, конечно же, не знает. Тётя сообщила ей только, что говорила со мной, стыдила, но ничего не добилась. Нападение на нас приписали уличным хулиганам, которых потом так и не нашли. Валька остался припадочным. Работать не может, висит на шее у стариков-родителей. Я ему каждый месяц деньги высылаю, потому что он-то совсем невинно пострадал. А меня отмудохали по полной программе. Врачи удивлялись, как я вообще-то выжил. Не знаю, удовлетворилась ли на тот момент Наталья Лазаревна, но больше свести меня с Милой не пыталась. Ребёнок родился в середине августа, через два месяца после драки. Милина кокочка стала и его крёстной. Имя дали по святцам — Дионисий. Я не знал, кто отец младенца. Допускал, что я, и чувствовал за собой вину. Хотел увидеть новорождённого и понимал, что это невозможно. Ехать из больницы мне было некуда. Чтобы получить какие-то деньги, согласился на предложение знакомого врача, у которого было знакомство в Центре акушерства и гинекологии. Он говорился о том, что я сдам туда сперму. Пусть я избит хулиганами, но генетически здоров, и даже имею сына. И вот там-то выяснилось, что я не могу зачать детей. Скорее всего, одна и детских болезней дала осложнение. В моей сперме вообще нет сперматозоидов. И врач, уже другой, в Центре, твёрдо сказал, что ребёнок моим быть никак не может. Значит, я был прав, произнося слова, так взбесившие Наталью Лазаревну! Она и мысли не допускала, что Милочка могла залететь не от меня. А ведь мы жили несколько месяцев, и ничего… Всякое, конечно, бывает, но с вердиктом медиков спорить нельзя. Людмила вам рассказывала о блестящем морском офицере, который ужинал с ней в гостинице «Спутник»? По срокам получалось, что ребёнок мог быть и от него. Наш разрыв произошёл в ноябре девяносто третьего. Я как сейчас вижу — ресторан, танцующие пары. Милка, в гипюровом платье с люрексом и открытой спиной. В её руке, перекинутой через плечо моряка, зажато пять красных гвоздик. Он что-то шепчет ей на ухо, а у неё туманится взор. Не знаю, кто на моём месте прореагировал бы иначе. Увидеть без пяти минут жену в ресторане при гостинице, да ещё в таком обществе! Ясно, что мужчины этого типа при луне с девушками не гуляют. Я видел его, как сейчас вас, а потом узнал… Когда портрет показывали по телевизору, печатали в газетах. Человек этот прославился уже после смерти. Тогда он сказал, что если я Милу хоть пальцем трону, мне не жить. Я, прикинув свои шансы, предпочёл просто уйти. Дядя этот был под потолок, да и вообще… Мы с Милой всё-таки ещё не расписались, и она имела право любить другого. Но и у меня никто не отнимал права уйти от неё. Кольцо… Да, кольцо! И костюм… Наталья говорила потом, что послала ребят проучить меня не из-за них. Она хотела покарать беглого папашу. Желала, чтобы я на всю жизнь запомнил брошенную девушку. Чтобы не мог нормально жить с другой, чтобы каждый день казнил себя за подлость. Ведь Наталью первый муж бросил с восемью детьми, а тут и крестницу постигла горькая доля. И поэтому Банщица считала отцов-изменников бешеным зверьём, подлежащим уничтожению.

— Наталья узнала, что вы не можете иметь детей?

Я еле разжала занывшие челюсти. Если Шестаков говорить правду, я не желаю искать убийцу. Я не найду в себе силы сдать его в милицию, потому что милая кокочка заслужила свою смерть. Сама она между делом совершала преступления, посягала на чужую жизнь, калечила будущее. Только одного не знаю — смогу ли рассказать об этом Миле. Наверное, нет, потому что такого удара она не вынесет. Она потеряет идеал и расхочет жить.

— Узнала. В октябре того же год ко мне на набережной Невы подошёл мужик бульдожистой наружности и спросил, не хочу ли я видеть Милу Оленникову и своего сына Дениса. Ребёнок-то без отца, может, совесть у меня проснулась? А Милин папа сильно пострадал в аварии, содержать дочку не может. По взгляду мужика было видно, что он готов в ту же секунду швырнуть меня через парапет в Неву. А я — на костылях, беззубый, с пробитой головой. Пришлось сказать о выводе врачей, попросить передать это Наталье. Если не поверит, пусть справится в клинике, но меня оставит в покое. А за кольцо с костюмом я заплатил своим здоровьем. Если они меня убьют, то вообще ничего не получат. Мужик озадаченно посопел и ушёл. А через две недели в больницу, где я жил и долечивался, явилась Наталья собственной персоной. Встала передо мной на колени, поцеловала пол и попросила прощения. Сказала, что погорячилась. Приняла меня за мерзавца, который обидел Милочку. Да, мальчик у неё не от меня, это уже видно. Принесла корзину фруктов, бутылку отличного вина. Сказала, чтобы я про кольцо и костюм не вспоминал больше никогда. И что она постарается искупить свою вину делом. Сама, лично повезёт меня по врачам. Но я не должен никому говорить, как всё было, пока она жива. А Миле — вообще никогда. Я согласился, так как выбора у меня не было. Доказательств того, что хулиганов послала Наталья, я не имел, а её собственное признание было очень расплывчатым и хлипким. Так я, недоучившийся студент-медик, сделался начальником её охраны…

— С этим ясно. — Мне хотелось побыстрее прибыть на место, чтобы кошмар остался в прошлом. — Павел, Наталья считала вас своим врагом?

— По-моему, нет. Она думала, что повинную голову меч не сечёт. Ведь Непреклонная стояла передо мной на коленях, и это видела вся больница. Наталья считала, что вот тут — её враги, а вот здесь — те, кто ими быть ну никак не может. Признавала мир таким, каким создала его в своём воображении. Была уверена, что давно вернула мне долг. Конечно, без неё я никогда не сделал бы такую карьеру, не имел столько денег. Теперь у меня такие костюмы и кольца, о которых я не мог и мечтать. Кто в этом городе может похвастаться, что видел её слезы? А я мог блажить, как хотел. Мне просто некуда было деться, и я сделал вид, что принимаю условия примирения. Но на самом-то деле с замиранием сердца ждал, когда какое-нибудь покушение окончится удачно. И пусть моей карьере в таком случае угрожал крах, я продолжал ждать. В тот вечер я остался в бане с Юрием Ивановичем — мы вместе контролировали строительство бассейна. Да ещё при нас была крупная сумма денег для расчёта с рабочими. А Наталья вместе с Жамновым поехала домой. Там у неё была назначена встреча. Лёху отослала сама, со двора. Сама! Сказала, что на лестнице ей бояться нечего, хотя именно там в неё неоднократно пытались стрелять. Но это было давно. А уже долгое время угрозы не поступали. Наталья то доходила с Жамновым до двери своей квартиры, то отпускала его со двора, как тогда. Спорить с ней было бесполезно. К тому же Жамнов и сам хотел освободиться пораньше — у него брат на побывку из армии приехал.

— Петровский никого не подозревает?

У меня в голове всё перепуталось. Я представляла, что придётся выслушать ещё и Кулдошина, и обливалась холодным потом. Эту бы информацию переварить, не помешавшись!

— И Жамнов… Он ничего подозрительного во дворе не заметил?

— Подозревать здесь можно многих, но доказательств нет. Никаких. И алиби тоже нет. Думай, как хочешь. Глухо! Болото! То ли работал одиночка, то ли операция очень грамотно спланирована. Да ещё повезло им несказанно. Но я всегда верил, что от своей судьбы Наталья не уйдёт.

— И вы ни разу не встретились с Милой? — поразилась я. — Она ведь часто гостила у тёти. Говорила, что и в той бане парилась…

— Разумеется, мы с Натальей всё делали для того, чтобы Мила меня не видела. Офис службы безопасности она, конечно, не посещала…

Наш джип проехал мимо нескольких шлагбаумов и каких-то огромных хвойных деревьев. Я поняла, что это и есть тот посёлок. Кулдошины явно не бедствовали — значит, оздоровительный комплекс приносил неплохой доход. На секунду закралась мысль — а не работала ли Наталья «прачкой» при местных группировках? В бане чистенько можно отмыть денежки, и доказать что-то потом будет очень трудно.

Мощные прожекторы то и дело скользили по территории посёлка, и стёкла джипа вспыхивали золотом. Я крепче зажмуривалась, закрывалась рукой. Шестаков смотрел прямо перед собой. За стеклом Петровский и Жамнов разговаривали с кем-то по «трубе», передавая её друг другу.