Непереплетённые - Нил Шустерман

Она отбрасывает эту мысль. То, что Риса сделала после, на глазах у толпы приютских, было хуже всего. Однако сегодня она сама подошла к Бруклин, а значит, повзрослела достаточно, чтобы забыть мелкие детские ссоры. Бруклин решает, что если не вытолкнет в Рису в список на жатву, то тоже покажет себя зрелым человеком.

Нельзя приходить в компьютерный класс слишком рано, иначе надзиратель что-то заподозрит. Лучше подождать, когда он уйдёт. Впрочем, чем ждать, лучше застать Тора в его комнате и сказать своё решение. Однако, проходя мимо душевых, Бруклин слышит, как Наоми болтает об их дурацкой стычке.

Это приводит её в бешенство, но в кои-то веки ей удаётся удержать свой нрав в узде. Бруклин была очевидно неправа, и хотя извиняться — не в её привычках, может, если она попросит прощения, то добавит плюсов себе в карму. К тому же, короткое «Извини, Наоми» способно остановить возможные кары. Поэтому, проглотив гордость, она попросит прощения. И поторопится на поиски Тора.

Бруклин приближается к группе девушек, ждущих своей очереди в душевые. Из кабинок горячим туманом исходит пар, от которого влажнеют плитки пола. Она идёт к Наоми, повторяя в уме заготовленные извинения. Но натыкается кое на кого другого.

— О, привет!

Риса.

— Привет, — откликается Бруклин. И хотя знает ответ, всё равно спрашивает: — Как прослушивание?

Риса корчит гримасу.

— Ужасно. Надеюсь, мне хотя бы добавили баллов за то, что взяла трудную пьесу.

«Не добавили», — хочется сказать Бруклин. Она чувствует что-то вроде симпатии к Пианистке, как спасатель по отношению к спасённому утопленнику.

— Может быть, — отвечает она.

Риса становится к раковине рядом с Наоми и открывает сумочку с банными принадлежностями. Заметив синяки на шее Наоми, спрашивает:

— Что с тобой случилось?

Та стягивает рукой ворот футболки и бормочет:

— Ничего.

Не спешит трепаться на эту тему теперь, когда Бруклин поблизости. Хоть бы Риса не лезла! Но та не успокаивается.

— Нет, в самом деле. — Пианистка осторожно отодвигает ворот футболки. — Выглядит скверно. Надо показаться медсестре. — Потом добавляет, приглушив голос: — Кто-то из парней? Ты должна пожаловаться.

Наоми резко отстраняется и наконец обращает злобный взгляд на Бруклин.

— Она чуть меня не задушила без всякой причины — вот что случилось. Но медсестра должна будет доложить об этом, а я не хочу неприятностей.

Риса изумлённо смотрит на Бруклин. В помещении становится тихо, слышно лишь, как бежит вода в душевых. Все взгляды обращены на драчунью.

— За что? — вопрошает Риса.

— Неважно, — буркает Бруклин. Смотрит в сторону выхода, в надежде сбежать, но на пути слишком много народу. Ей придётся всех расталкивать, кто-нибудь растянется на скользком полу. И скажут, что она сделала это нарочно.

— Обвинила меня в краже майки, — отвечает Наоми. — Но майка всё это время валялась за бельевой корзиной.

Риса переводит взгляд с одной своей собеседницы на другую и разражается смехом.

— Неужели опять?!

Чувствуя, как жар подступает к лицу, Бруклин торопливо произносит:

— Забей, а? Я ошиблась.

Девушка за её спиной спрашивает Рису:

— Что значит опять?

Сердце Бруклин бешено колотится. Она не вынесет, если эта позорная для неё история будет рассказана вслух.

— Когда мы были маленькими, Бруклин тоже подумала, что я взяла её майку, — отвечает Риса с мягкой улыбкой, выглядящей, впрочем, как вполне просчитанная. — Она меня толкнула. Я толкнула её. Ничего особенного.

«Не говори им!» Бруклин чувствует себя как на раскалённой сковородке. Она осознает, что показывает эту фразу на языке жестов. Как будто это может помочь! Она сжимает кулаки и усилием воли опускает руки.

А потом другая девушка произносит то, о чём умолчала Риса:

— Кажется, ты в неё плюнула?

Под кожей Бруклин словно копошатся муравьи.

— Да, я помню, — продолжает та девушка. — Ты прижала её к земле и плюнула прямо в лицо. Круто было.

Риса наклоняет голову.

— Ну да, типа того. Что я могу сказать? Дети делают глупости.

Все смеются. Безмозглое, бессердечное птичье чириканье. Но не смех остальных окончательно добивает Бруклин, а улыбка, медленно расцветающая на лице Рисы. Насмешливая улыбка, словно говорящая: «Я и тогда была лучше тебя, я и сейчас лучше тебя. Я всегда буду выше тебя и всегда смогу наступить тебе на голову. Или плюнуть в лицо.

— Брукс, это было так давно, — говорит Риса.

— Ладно, проехали.

Бруклин уходит, уже не заботясь, что кого-то толкнёт. Впрочем, толпа и так расступается перед ней.

Через несколько минут она открывает дверь компьютерного класса. Тор сидит перед главным компьютером, надзирателя не видно. Часы на стене показывают 5:41.

«Кто?» — жестом спрашивает Тор.

И Бруклин передаёт по буквам, чтобы не осталось и тени сомнений.

Р. И. С. А.

Вечером Бруклин Уорд ест мороженое, стоя рядом с Логаном на забитой народом игровой площадке. Приятель хмыкает в ответ на какое-то замечание Кипа. Лакомство ещё подаётся на стол, когда посланец директора выходит из главного здания и раздаёт записки двадцати одной жертве.

«Будь я здесь главной, хотя бы подождала, пока они доедят мороженое», — думает Бруклин. Но сострадание в этом приюте не живёт.

Один из ребят, получивших записку, стоит рядом с ними. Самсон. Бруклин вспоминает, что он был на втором месте в списке на жатву. Его считают математическим гением, но слишком пассивным, не стремящимся к достижениям. Твоя гениальность никому не приносит пользы, если просто сидит в твоей голове.

— Что это тебе дали? — интересуется Кип.

— Директор хочет меня видеть. — Самсон запихивает записку в карман и возвращается к поеданию мороженого.

— Зачем? — спрашивает Логан, обнимая Бруклин. И она ему это позволяет.

Самсон пожимает плечами.

— Может, кто-то хочет меня усыновить.

Все смеются. Кип шутит, что, может, Самсон выиграл в лотерею, и остальные наперебой предлагают, как потратить выигрыш.

Самсон лишь радостно улыбается. Бедняга наслаждается редким для себя общим вниманием. Бруклин молчит, окидывая взглядом толпу.

Рядом с качелями стоит Риса, окружённая группкой ребят из класса искусств. Она смотрит на записку, забыв о мороженом, капающем ей на руку.

Той улыбочки больше нет. Стёрта. Скоро не станет и самой Рисы, а история о детской ссоре уже никогда не прозвучит вслух. Потому что никто не говорит о расплетённых.

Бруклин отводит взгляд от Рисы и поворачивается туда, где под единственным на площадке деревом сидят глухие дети. Она встречается взглядом с Тором. Прикрыв левую руку коленом от других ребят, он посылает подруге знак:

«Окей?»

Она едва заметно кивает в ответ.

Опираясь на мускулистую руку Логана, Бруклин бесцельно скользит взглядом по толпе. Когда увезут этих бедолаг, она окажется глубоко в списке на жатву. Не проблема — у неё есть шесть месяцев, чтобы поднять свой рейтинг. Это будет несложно. Надо только разобраться с первогодком, подменившим винтовки. Надо только накопать какой-нибудь дивной грязи для шантажа и использовать её против того, кто может обеспечить её безопасность.

А что до Рисы Уорд, то та исчезнет, словно и не рождалась. Невелика потеря! Вряд ли ей было предначертано изменить мир.

Глядя на толпящихся во дворе приютских, Бруклин размышляет, кто окажется в следующем списке. Или кого ей придётся туда впихнуть, чтобы спасти себя. В мире, где такие, как она, не имеют власти, приятно сознавать, что пару рычагов она всё-таки держит в руках.

Кого она передвинет в следующий раз?

Непревзойдённый

•

Соавтор Джерод Шустерман

1 • Семнадцать

На борцовском ковре Роланд Таггарт ощущает себя не человеком, а зверем. Есть что-то животное в том, как струится адреналин в крови, как щекочет ноздри едкий запах чистящего средства, как после схватки зудит кожа от холодного пота. Всё это воодушевляет. Он чувствует себя живым.

Роланд неотрывно смотрит в глаза противника, пытаясь обнаружить признаки слабости, но не находит ни одного в этих алых с пурпурными крапинками радужках. Пигментные инъекции цветах школы Континентел-Хай сейчас последний крик моды среди однокашников Роланда. Как будто крови из ссадин недостаточно. Роланд всегда издевался над фанатами, разукрашивающими себе лицо. Сегодня трибуны спортзала ломятся от этой публики — все кричат, размахивают помпонами; от их воплей у него даже в наушниках звенит. Но голоса его матери среди них нет. Впрочем, плевать. Похоже, что в последнее время её прельщает только один вид развлечений — ссоры с отчимом Роланда.

Роланду говорили, что он пытается прыгнуть выше головы, вызывая на поединок суперзвезду их школы, борца, претендующего на участие в чемпионате штата. Конечно, если он побьёт Зейна Дурбина, то займёт его место в команде, но для Роланда это означает гораздо больше. Это означает всеобщее уважение. Это означает власть.