Вибратор - Мари Акасака

Мужчина садится. Помню ли я, как его зовут? Окабе… а дальше? «Иероглиф «ки» — он ведь обычно надежду означает, а в вашем случае, значит, надо читать «така»? Весьма необычно, правда?» Иероглиф, означающий надежду, всплывает у меня в мозгу, становится на свое место в складывающемся паззле. «А имя свое вы как произносите?»

…Такатоши.

После ночного снегопада день всегда ясный. Указатели с названиями городов, через которые мы проезжали, с потрясающей регулярностью оставались позади. В каждом новом городе висели они под светофорами, но мне никак не удавалось связать надписи между собой, сообразить, в каком направлении мы движемся. В данный момент я представления не имела, ни куда Окабе едет, ни когда ему надо там быть, ни какую часть своей работы он сейчас выполняет. Я даже не знала, стоит ли мне ехать с ним или нет. Не знала, куда себя девать.

Снег, который падал в Токио ночью и растаял под утренним солнцем, здесь еще лежал. Поскольку дело тут явно было не в широте или в долготе, я довольно долго терялась в догадках, почему же он не тает, пока не уперлась носом в совершенно очевидный ответ: просто большие города производят гораздо больше тепла, чем эти крошечные городки!

— Мы в Ниигату едем? — спрашиваю просто для того, чтоб разговор начать.

— Нет, в Кавагучи.

— В Кавагучи?! — неожиданный ответ меня потряс.

— Я там груз шин хочу взять. Глупо мотаться с пустым грузовиком.

— Да, наверно, ты прав. Пустой грузовик — плохо, да?

Впереди возникает железнодорожная станция. Читаю указатель: «Мисато». Мы проезжаем транспортную развязку, мимо проносятся палатка с горячей лапшой, зал игровых автоматов, закусочная и пирожковая. А потом — впереди, позади — опять только безмолвная, безжизненная земля.

— Ты сам себе заказы находишь?

Домов здесь очень мало, расстояния между ними огромные, те немногие здания, которые мне удалось рассмотреть, либо бары с караоке, либо большущие залы с игровыми автоматами. Дорога все еще мокрая, покрытая слякотной грязью.

— Нет, заказы мне представители торговой компании подбирают.

— А я думала, ты сам на себя работаешь. Разве «свободный человек» не это означает?

— Так я ж в компании и не работаю. Просто дальнобойщику-частнику очень уж трудно получить коммерческий регистрационный код — ну, такая зеленая штука на водительских правах, которая нужна, если хочешь на машине денежку зарабатывать, понимаешь? Я ради нее контракт с компанией и заключил.

Когда он закончил грузить свои шины, было уже пять дня.

Я смотрю с эстакады вниз. Вижу, как на долгом речном берегу зажигаются один за другим редкие огоньки. Лучи заходящего солнца окрашивают тонкий покров еще не растаявшего снега и низко зависшие ближе к западу облака. Красивая картинка: городок словно парит в оранжевом пространстве! Стиснутое между двумя длинными до бесконечности полосами отраженного света небо наконец-то поменяло цвет с бледно-голубого на ультрамариновый.

— Мы в Ниигату поедем?

Хорошо бы все-таки знать, что со мной и как.

— Угу.

— А как мы туда доберемся? По скоростному шоссе Канецу?

— Нет, мы по обычным дорогам поедем. Мы ж дорожные пошлины из собственного кармана платим.

— А-а…

— Послушай-ка. Ты сказала, что просто покататься хочешь, так?

— В каком смысле?

— Понимаешь, я женат.

— Ну, женат. Мне-то что?

«Мне-то что?» Пытаюсь сделать вид, что мне вообще плевать с высокой горки, и ощущаю, что это правда, мне действительно абсолютно все равно. А с другой стороны — на меня словно ушат холодной воды выплеснули.

— Да ничего такого. Нет проблем.

— Что-то я тут заминочку уловила, — ехидно тяну детским голоском.

— Просто за мной довольно долго одна баба гонялась. Прямо преследовала, как маньячка какая. Я так понимаю, она маньячка и есть. Если честно, она и сейчас еще за мной бегает. Я тут подумал — хреново выйдет, если и ты из таких окажешься. Очень она настырная, баба эта.

Сказать на это мне нечего.

— А ты сама-то чем занимаешься? Вроде говорила…

— Я чем занимаюсь? Пишу.

— Ты в фирме, что ли, работаешь?

— Нет.

— Значит, вроде меня — сама на себя? Тоже человек независимый? И платят сдельно, да?

Мы проезжаем Ноду, потом — Касукабе, потом я вижу дорожный указатель, на котором написано «Кисаи». Железная дорога сюда, должно быть, не добралась, потому что домики и лавчонки нигде не собираются группами, они просто разбросаны здесь и там, раскинуты в полном беспорядке. Снег лежит на жестяной крыше ветхого, бедного магазинчика, вывеска его облупилась и проржавела, надпись на этой вывеске выведена старинной каллиграфией. Между домиками проглядывают поля, поникшие стебли жалко торчат из оголенной мерзлой земли.

— А какие преимущества у независимого дальнобойщика?

— Ну, во-первых, ты ни с кем особо не связан. Потом, еще совсем недавно можно было получать реально денежные заказы. Сейчас, ясно, экономика наша в паршивом состоянии, и такой работенки больше нет. Или, скажем, есть у тебя груз мороженого тунца, а в кишках пакетики с коксом припрятаны, — ну вот, такие перевозки всегда частникам поручают. С таким товаром тебе никак не стоит засвечиваться с крупными грузоперевозочными компаниями, но, с другой-то стороны, неохота и рисковать, вручая такой товар какому-нибудь хмырю, которого впервые в жизни видишь, точно? Ну, вот. Значит, надо использовать связи, поспрашивать, понимаешь, через приятелей своих приятелей или через кого там еще, поискать ребят без прошлого, с чистой биографией, чтобы постоянный адрес был и все такое, и правильно, если так не поступишь — груз свой, считай, потерял. Кокс они в рыбу запихивают, пока суда еще в океане, где-то к югу от Кюсю, а поскольку рыбины эти мороженые, даже ищейкам, которых копы на наркоту натаскивают, запаха кокса не унюхать. Так вот, приходит корабль в гавань, а покупатели — не то что с нормальной рыбой — товар поджидают. И значит, посредники — я якудзу в виду имею — говорят: груз надо доставить в Токио как можно быстрее, прямо на рыбный рынок Цукидзи, так что они дорожные расходы оплачивают, пошлины для скоростных шоссе и все такое, пятьсот тысяч йен наличкой, прикинь? А когда приезжаешь на Цукидзи, ясное дело, тебя там уже ждут.

— А они что, так и говорят тебе, что внутри?

— Конечно, говорят. Очень уж необычные условия, понимаешь? И еще спрашивают: ты какую оплату предпочитаешь — пятьсот тысяч наличкой или кокса на ту же сумму? Чем захочешь, тем и дадим. Мне кокс ни к чему, так что я всегда бабками беру.

— А что, есть водители, которые кокаин употребляют?

— Хватает. На Кюсю половина дальнобойщиков на нем сидит. Ну а по-честному, ты-то чего ожидала? Всю ночь в пути, за рулем — как?

У Окабе обычно такое спокойное, ласковое лицо — голову дашь на отсечение, что человек он очень тихий. Но, оказывается, если его разговорить — как вулкан взрывается. Болтовня с ним помогает мне забыть о голосах внутри.

— А давно ты женился?

— Да года три будет, наверное.

— Дети есть?

— Есть ребенок.

— Мальчик или девочка?

— Девочка.

— Сильно ее любишь?

— Мы с ней не очень-то близки. Я ж дома почти не бываю.

— Да, полагаю, дома ты действительно бываешь не слишком часто…

— Не слишком часто — это точно. Я что имею в виду: у меня ж в основном ездки одна за другой идут, как только один груз сдам — сразу же следующий беру и сразу опять на трассу.

— Значит, вот как ты называешь свои путешествия — ездки?

— Ага. Или ездки, или возки.

— Но если ты так и ездишь по кругу, значит, в половине случаев ты привозишь грузы в Токио, так? И где же ты ночуешь, когда в Токио приезжаешь?

— Компания содержит такое заведение, «Приют водителя» называется, только я там почти никогда не останавливаюсь, мне в грузовике расслабиться проще. Фура — это вроде как дом мой.

— Как ты это место называешь? — киваю в сторону пространства позади сидений.

— Спальней называю.

— Можно попробовать там прилечь? — Скидываю туфли, снова перебираюсь в «спальню» и укладываюсь на футоне. Я впервые вытягиваюсь на нем в полный рост. — Ух ты, здесь даже ноги свободно вытянуть можно!

— Надо думать — твои-то. Я свои и то вытянуть могу.

— И сколько же в тебе росту?

— Думаю, где-то метр девяносто будет.

— Господи. Высокий ты парень, однако!

— Ага. Наверно, очень высокий.

— Слушай, а та баба, которая за тобой охотится, она знает? Ну, знает, что ты женат?

— Да знает она все. В смысле, она за мной уже, считай, десять лет гоняется, при помощи женитьбы от нее не отвязаться, не из таких. Она просто сразу все неправильно поняла, вот в чем проблема, ну и вбила себе в голову всякие там дурацкие идеи типа того, что только одна она меня и понимает по-настоящему, — в таком вот духе. Я правда никак в толк не возьму, как это она сама в такую хрень верит? Парню вроде меня, который постоянно с места на место разъезжает, никогда такую психологию не понять. Никогда. Ты прикинь — кто знает, вот сейчас мне кажется, что женщина рядом со мной — лучшая в мире, а потом приеду я, скажем, в Сендай — и встречу там кого-нибудь, кто мне еще сильнее понравится, а если, скажем, потом на Кюсю поеду — может, там встречу другую, кто мне еще больше подойдет, ведь правда же? Если ты, например, служащий женатый, и живешь в таком мире, где все считают, что всю жизнь быть верным одной женщине — правильно и естественно, вот тогда, если свяжешься вдруг с какой-нибудь сотрудницей, люди правильно скажут — сволочь, жене изменяет! Но в чем штука — такое годится только для мужиков, у кого только и есть дом да служба, а больше у них в целом мире ничего и нету. Я номер своего мобильника, может, раз десять, может, больше менял, знаешь? А я по телефону постоянно насчет работы договариваюсь, так что хреново это для меня — слов нет, каждый раз свой новый номер скольким людям пересылать приходится! А баба эта потом еще дурочку из себя разыгрывает! «Что? — говорит. — Откуда я твой новый номер знаю? Что ты имеешь в виду? Ты же сам мне его дал!» Нет, ну, Господи, да я бы в аду раньше сгорел, чем этот гребаный новый номер ей дал. И сколько бы мы ни ездили, куда бы ни переезжали, однажды она все равно является. Прямо домой приходит.