Вибратор - Мари Акасака

— Господи. Высокий ты парень, однако!

— Ага. Наверно, очень высокий.

— Слушай, а та баба, которая за тобой охотится, она знает? Ну, знает, что ты женат?

— Да знает она все. В смысле, она за мной уже, считай, десять лет гоняется, при помощи женитьбы от нее не отвязаться, не из таких. Она просто сразу все неправильно поняла, вот в чем проблема, ну и вбила себе в голову всякие там дурацкие идеи типа того, что только одна она меня и понимает по-настоящему, — в таком вот духе. Я правда никак в толк не возьму, как это она сама в такую хрень верит? Парню вроде меня, который постоянно с места на место разъезжает, никогда такую психологию не понять. Никогда. Ты прикинь — кто знает, вот сейчас мне кажется, что женщина рядом со мной — лучшая в мире, а потом приеду я, скажем, в Сендай — и встречу там кого-нибудь, кто мне еще сильнее понравится, а если, скажем, потом на Кюсю поеду — может, там встречу другую, кто мне еще больше подойдет, ведь правда же? Если ты, например, служащий женатый, и живешь в таком мире, где все считают, что всю жизнь быть верным одной женщине — правильно и естественно, вот тогда, если свяжешься вдруг с какой-нибудь сотрудницей, люди правильно скажут — сволочь, жене изменяет! Но в чем штука — такое годится только для мужиков, у кого только и есть дом да служба, а больше у них в целом мире ничего и нету. Я номер своего мобильника, может, раз десять, может, больше менял, знаешь? А я по телефону постоянно насчет работы договариваюсь, так что хреново это для меня — слов нет, каждый раз свой новый номер скольким людям пересылать приходится! А баба эта потом еще дурочку из себя разыгрывает! «Что? — говорит. — Откуда я твой новый номер знаю? Что ты имеешь в виду? Ты же сам мне его дал!» Нет, ну, Господи, да я бы в аду раньше сгорел, чем этот гребаный новый номер ей дал. И сколько бы мы ни ездили, куда бы ни переезжали, однажды она все равно является. Прямо домой приходит.

— А как ей вообще удается тебя найти?

— Детективов она нанимает. А как-то раз в компанию позвонила и целую историю наплела, представляешь! Сказала, что она из страховой компании и ей срочно надо со мной поговорить, дескать, я жизнь свою застраховал, а теперь срок страховки почти истек, так как же ей со мной связаться? И пошла, пошла языком трепать. В таком вот духе. А один мудак из офиса и правда решил ей мой номер мобильника дать, дебил, твою мать, Сато этого дурака зовут. Нет, ну, вот каким местом он в этот момент думал? Я потом ему говорю — слышь, каким боком у меня срок страховки может почти закончиться, если я жизнь свою застраховал? Мне, по-твоему, сколько лет — сто? Не мог мозгами пораскинуть, сказать ей, чтоб отвалила на фиг? А раз не сказал — значит твоя это вина, что мне номер менять приходится, ты мне это и оплатишь, усек? И никогда больше мой номер никому давать не смей, никому и никогда, понял, пускай хоть полиция спрашивает!

— Боже мой, она и в полицию уже обращалась?

— Нет, этого пока не пробовала, но я так понимаю — раз уже страховую компанию в ход пустила, то, верно, следующим номером программы полиция пойдет. А ты не думаешь? Хотя, конечно, полицейские свои собственные каналы для получения информации используют, да и не станут они с ней говорить. И потом, меня полиции найти — раз плюнуть, с моим-то прошлым.

— Вот как? А что ты натворил?

— Восемь случаев оскорбления действием, два случая хранения легких наркотиков, что там дальше-то… ага, один случай продажи легких наркотиков и два случая шантажа. Я тогда был — как это называется-то? — несовершеннолетний правонарушитель. С восьмого класса и пока мне восемнадцать не стукнуло, в уличной банде состоял.

— А, таких, как ты, полицейские называют «бывшие малолетки».

— Ага. Думаю, ты все правильно говоришь.

— Надо же, а по виду твоему никогда не подумаешь!

— Правду хочешь? Разборки между бандами уличными — совершенно не копов собачье дело, честно. Держались бы они подальше, всем бы лучше было. Меня почему тогда замели? Да потому только, что в драке победил! А проиграл бы, так оказался бы потерпевшим, так? Вот я и полицейским это втолковать пытался, ну, свою точку зрения отстаивал, только они меня и слушать не стали.

Понимаю, что хохочу во все горло.

— Слушай, а и правда — логично!

— Угу. Но я тогда мальчишкой был, говори не говори — один хрен. И потом, если б копы могли просечь такой ход мысли, они бы меня с самого начала не стали задерживать. А, да, хорошо, что вспомнил: мне еще один раз из службы спасения звонили.

— Эта, которая за тобой бегает? Она сказала, что она из службы спасения?

— Мне из больницы службы спасения позвонили, ага. Сказали, что она вены себе порезала — в смысле, баба эта, — и она сейчас у них, вся кровью залитая, типа помирает, но не дает никому к себе подступиться, пока они со мной не свяжутся. Ну, я им говорю:

«Дайте-ка мне ее к трубке». Подходит она к телефону, и тут я как рявкну: «Да сдохни ты наконец, идиотка!» — и трубку бросил.

— Бросил трубку, когда женщина вены себе перерезала?

— Я тебя умоляю! Если в этой истории и есть жертва, так это я, точно! Слушай, если человек и вправду помереть хочет, он идет в ванную, наполняет ванну горячей водой и, когда вены себе порезал, руки в воду опускает. Вот как это делается. Если так сделать, то тебе точно не жить.

— Вы с ней что — встречались когда-то?

— Да ни в жизнь! Никогда мы с ней не встречались… Я ее как-то на грузовике прокатил, вот и все. В смысле, она мне говорит — покатай меня, пожалуйста, понимаешь? И что мне делать было? Я типа решил: может, если я ей разрешу в кабине посидеть, с нее этого хватит, может, потом она от меня отвянет? Да уж, точно тебе говорю, с моей стороны это колоссальная ошибка была. Потому что, пока я фуру загружал, она такое выкинула! Представляешь, перерыла все, нашла мою записную книжку — адреса там, телефоны, все такое — и переписала все, что только успела. Номер девчонки, с которой я тогда встречался, номер моих родителей, все на свете. А потом с этими номерами как с цепи сорвалась — стала звонить везде, истерики устраивать и все никак, ну, никак не затыкалась. Я тогда родителям ее позвонил, поговорил с ними. Вежливо так им сказал: «Слушайте, мне из-за вашей дочки уже несколько раз квартиру менять пришлось, так может, вы наконец проснетесь и хоть что-нибудь предпримете, а?» А папаша ее отвечает: «Ах, мы так сожалеем, нам так стыдно, делайте с ней что хотите, хоть поколотите — нам все равно, не наша проблема!» В таком вот роде… Только знаешь, у кого неприятности начались, когда я этому совету последовал? Не знаешь? А я знаю.

— Ты ее правда избил?

— Да.

— Неужели кулаками бил?

— Ясен пень, кулаками! Слушай, эта баба гонялась за мной с огроменным таким кухонным ножом. Я ее на пол сбиваю, а она вскакивает и опять за мной гонится, представляешь? Если ты к женщине никакой симпатии не испытываешь, если ты женщину на дух не переносишь, так она, знаешь, похуже любого мужика будет.

— И где это происходило?

— Дома у нее.

— Что-о?! Какого дьявола ты поперся к ней домой, если так ее ненавидел?

— Из-за двух несовместимых личностей.

— Ничего себе!

Почему-то я от этой фразы буквально обалдеваю.

— Бывают, знаешь ли, времена, когда я не за рулем. Мне тогда хочется просто прийти домой и расслабиться. А когда я в таком настроении, меня лучше просто оставить в покое, и все. Тот «Я» и этот «Я» — совершенно разные люди, и личности у них несовместимые. Есть «Я», которому хорошо, когда он домой возвращается и расслабляется, — и другой «Я», который по-настоящему расслабляется, только когда из дома выходит и в кабину залезает, и хотя эти двое — один и тот же человек, по-настоящему они — не один и тот же человек. Проблема, что бабе этой — ну, которая за мной бегает — одному «мне», вот этому, пакостить недостаточно. Ей, видишь ли, до смерти охота еще и ту, другую мою жизнь сломать. В смысле, я, когда в грузовике, ничего не имею против оттянуться как следует, но в другой жизни…

— А страшно это было — тогда, с ножом?

Перед грузовиком неожиданно проносится машина, и Окабе с силой жмет на тормоза.

— Блин, ну и козел!

Когда я с кем-нибудь разговариваю, голоса внутри успокаиваются, засыпают. Я превращаю их в некое подобие крови, бегущей по моему телу.

Две несовместимые личности. Чувствую, что услышала что-то очень важное.

Окабе — великолепный рассказчик, он меняет тембр голоса, изображая разных людей, он умело вставляет в свои истории прямые цитаты. Слушать его — сплошное удовольствие, и я хочу послушать еще, вот и пытаюсь снова вытащить его из раковины, заставить снова заговорить.

Две несовместимые личности.

Так — дословно — выразился Окабе. Что он имел в виду? Что личность, которой он становится за рулем грузовика, и личность, в которую он превращается вне грузовика, отдалились друг от друга настолько, что утратили способность к совместному существованию? Очевидно, так. Есть у меня прелюбопытное подозрение — вполне возможно, что две эти несовместимые личности обитали в нем с самого рождения, и грузовик он стал водить лишь для того, чтоб держать их порознь.