Кэш - Артур Батразович Таболов

на эту трансляцию, и всякий раз застревал у приемника на полчаса. Невозможно было оторваться от этой скрежещущей, как ржавый механизм, речи, с раскатистыми «р», с шамканьем, с вкусными причмокиваниями. А ведь когда-то это было вовсе не шуткой. Сравнительно недавно, еще на памяти Панкратова. Молодого Брежнева он не застал, а этот, шамкающий, намертво врезался в память.

«А ведь он говорит очень правильные вещи», – неожиданно подумал Панкратов. – И нынешние руководители тоже говорит очень правильные вещи. Интересно, как их будут слушать лет через двадцать?

Чайник давно вскипел, передача закончилась, а Панкратов все сидел за кухонным столом, положив тяжелый подбородок на сомкнутые замком руки. Странные мысли роились у него в голове. В том, что говорили президент Медведев и премьер-министр Путин, он как бы слышал раскатистое «р» и шепелявость Брежнева, из-под торговых центров и небоскребов Москвы упрямо выпирали семь московских холмов, а сквозь мишуру демократической России неумолимо проступал Советской Союз.

IV

После катастрофы «Боинга» в Перми Федеральное агентство воздушного транспорта отозвало лицензию у авиакомпании «Аэрофлот-Норд» на то время, пока не будут устранены все недостатки, выявленные в ходе инспекционной проверки Росавиации. Так надо полагать, пока командиры корабля не привыкнут садиться за штурвалы трезвыми, а экипажи не освоятся с иностранными приборами. Разыскивать дежурную, которая оформляла билет Гольцову, было делом бесперспективным, да и вряд ли она могла что-то добавить к тому, что уже рассказала. Панкратов поступил по-другому. Изучив расписание, он подошел к кассе и купил билет до Казани. Вылет в 15-15, прилет в 16-45.

– Рейс выполняет «Аэрофлот», – предупредила кассирша. – Четыре тысячи шестьсот шестьдесят семь рублей. Через три часа будет рейс «Трансаэро» – три тысячи семьсот пятьдесят четыре. Почти на тысячу рублей дешевле. Подождете?

– Нет, я спешу.

– Регистрацию уже объявили, приятного полета.

У стойки «Аэрофлота» отдал билет и паспорт дежурной, лет тридцати, в синем форменном костюмчике с красной шелковой косынкой и шрамиком на подбородке, который ее не портил, а даже придавал ее простенькому личику какое-то своеобразие. Она ввела его данные в компьютер, спросила:

– Багаж есть?

– Нет.

– Что берете в салон?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Совсем. Куплю какой-нибудь детектив.

– Берите коротенький, лететь всего полтора часа, – посоветовала дежурная.

От зала ожидания сектор посадки отделялся несколькими рамками металлоискателей и аппаратами, просвечивающими содержимое ручной клади. Багажом занимались сотрудницы аэропорта, возле рамок металлоискателей дежурила милиция. Панкратов послушно выгрузил из карманов ключи от машины и квартиры, мобильник, всю мелочь, но детектор все-таки зазвенел. Пришлось снять и ремень с металлической пряжкой, совсем небольшой, но вызвавшей возмущение металлоискателя. Придерживая штаны, Панкратов наконец пересек границу и оказался в том, что раньше называли накопителем.

Ему много приходилось летать и в советские времена, и в постсоветские. По мере того, как изменялась жизнь, менялись и накопители. Когда-то это были огромные мрачные помещение без окон, с бетонными полами, без единой скамейки. Когда в них набивалось человек сто пятьдесят – столько, сколько вмещал самолет, – открывалась дверь на летное поле и пассажиры устремлялись к самолетным трапам. Тому, кто попал в накопитель, обратного хода не было.

Постепенно накопители менялись. Сначала в них появились скамейки, потом окна, а потом они и вовсе исчезли. Накопитель аэропорта «Домодедово» ничем не отличался от залов ожидания – мраморные полы, мягкие кресла, световые табло у выходов на посадку. Панкратов устроился так, чтобы видно было табло. Когда появился номер казанского рейса и струйка пассажиров начала перетекать из накопителя в длинный коридор, выходящий на летное поле, неторопливо поднялся и направился в зал ожидания.

– Гражданин, вы куда? – окликнул его милиционер, дежуривший у металлоискателя.

– Куплю чего-нибудь почитать.

– Там же есть газетный киоск.

– Ничего подходящего не нашел.

– Только не задерживайтесь, посадка уже идет.

В газетном киоске Панкратов купил несколько пухлых еженедельников, устроился в кресле в глубине зала ожидания и принялся листать их, время от времени поглядывая на часы. В 15-15 казанской борт взлетел, в 16-45 приземлился в Казани. Выждав еще четверть часа, он направился к стойке «Аэрофлота». Дежурная со шрамиком на подбородке удивилась:

– Вы не улетели?

– Это я и хочу узнать. Улетел я или не улетел. Запросите справочное, прибыл ли пассажир Панкратов в Казань. Панкратов – это я.

– Прибыл, – сообщила она, пошелестев клавиатурой компьютера. – Ровно в 16-45.

– Значит, если бы самолет разбился, я попал бы в список жертв авиационной катастрофы?

– Что вы такое говорите! – возмутилась дежурная. – Наши самолеты не разбиваются!

– Иногда разбиваются, – возразил Панкратов. – 14 сентября 2008 года. Пермь. «Боинг 737» компании «Аэрофлот-Норд».

– Это был не наш самолет!

– Я и не говорю, что ваш. Я говорю, что иногда они всё-таки разбиваются.

– На это я вам вот что скажу. Я десять лет летала стюардессой. И ничего. А однажды поехали на машине в Крым и попали в аварию. С тех пор хромаю, а какая из хромой стюардесса? Я вот смотрю на вас и никак не могу понять, как это вы можете быть здесь и одновременно в Казани?

– Я тоже хочу это понять. Предположим, я перебрал лишнего в баре, задремал и опоздал на рейс…

– Вы не похожи на поддатого.

– Я сказал, предположим. Как контролируются пассажиры?

– Я сообщаю дежурным, сколько пассажиров зарегистрировалось. Они отрывают билеты и пересчитывают. В самолете старшая бортпроводница считает по занятым креслам. Если бы у вас был багаж, вас сразу бы вычислили. Если пассажир сдал чемодан в багаж, а сам не полетел – это ЧП. Кто его знает, что у него в чемодане. Но у вас багажа не было.

– Почему бортпроводница не обнаружила отсутствующего пассажира?

– Да ведь знаете, какая суматоха при посадке. Просчиталась. Или кто-то посадил двухлетнего ребенка на свободное кресло. По всякому бывает. Хотите сдать билет? С пассажира, опоздавшего на рейс, взимается двадцать пять процентов штрафа.

– Нет, – сказал Панкратов. – Я его сохраню на память. Спасибо, вы помогли мне разобраться в одном запутанном деле.

– Можно спросить? – остановила его дежурная. – У вас такая симпатичная стрижка, ужас как мне нравится. Я мужу всегда говорю, стригись покороче, тебе идет. Не получается. Как ни придет из парикмахерской, всё не то. Где вас стригут? Если, конечно, не секрет.

– Это большой секрет, – серьезно ответил Панкратов. – Но вам, так и быть, скажу. Раз в два месяца жена берет машинку и стрижет меня наголо. С неделю я не могу смотреть на себя в зеркало. Невыразимо противно. Потом привыкаю. Через два месяца всё повторяется.

– Завтра же своего охломона постригу!..

Панкратов забрал машину с платной стоянки и выехал на шоссе. Он был доволен временем, проведенном в аэропорту. Кое-что удалось