Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще до того, как советские войска оставили Киев, в доме № 16 по Институтской улице у Марии Ильиничны Груздовой, жены расстрелянного в 1937 году преподавателя Киевского университета Н.С. Яруты, поселился Иван Данилович Кондратюк. Соседям о своем жильце она рассказала, что он преподаватель украинского языка и литературы из Харьковской области, с которым она познакомилась на курорте в Сочи и теперь после двухлетней переписки решила, наконец, соединить свою жизнь. Отец его, священник, в свое время был также репрессирован. Впоследствии в своем отчете наркому госбезопасности Всеволоду Николаевичу Меркулову Мария Груздова писала: «На меня возлагалась задача — быть женой т. Кудри и любым путем проникнуть в общество, использовав своих знакомых, и втянуть в эту среду т. Кудрю для того, чтобы замаскировать его, а также вести изучение людей, которые остались в Киеве при вступлении немцев».
В результате знакомства с неким Лютинским, занимавшим при немцах должность начальника жилуправления Центрального района, Мария стала домоуправительницей на улице Кузнечной 4/6, где обосновался вербовочный пункт абвера, которым руководил майор Майер (Антон Иванович Мильчевский). Его люди вербовали агентов из числа полицаев, оуновцев, дезертиров и военнопленных. Подписавшие контракт получали по сто марок, колбасу, муку, крупу и сахар, после чего направлялись в полтавскую разведшколу (абверкоманда-102) для проверки и последующей заброски в советский тыл.
Окна домоуправления выходили как раз на окна конспиративной квартиры Майера. На правах мужа Иван Кудря часто заходил в здание на Кузнечной и вскоре стал располагать данными о многих его посетителях, которых он записывал в тетрадку. Сейчас эта тетрадка в голубой обложке, найденная в одном из помещений киевского гестапо после освобождения Киева 6 ноября 1943 года, хранится в личном деле Ивана Кудри. Твёрдым и аккуратным почерком на её третьей странице написано: «Завербованы и переброшены в СССР немцами» — и далее 87 фамилий и адресов предателей и шпионов. Летом 1942 года, когда Иван Кудря был схвачен, Мария Груздова передала тетрадь его заместителю Дмитрию Соболеву («Сухорукову»), который дополнил текст кратким изложением обстоятельств гибели резидента и назвал имя предательницы. Дмитрий Соболев был схвачен за два дня до освобождения Киева. Так тетрадь оказалась в гестапо, а затем — в Москве. Практически никому из фигурантов «списка Кудри» не удалось избежать справедливого возмездия.
3 ноября 1941 года Максим неожиданно столкнулся на улице со знакомым командиром из 4-й дивизии войск НКВД СССР Елизаровым — тот не успел покинуть Киев в сентябре. Как оказалось, переодеться в гражданское и укрыться ему помогла Евгения Адольфовна Бремер, белокурая красавица, этническая немка, мужем которой был заместитель начальника одного из управлений НКВД Осинин-Винницкий. Немцы знали, что он репрессирован, и считали Евгению Бремер своей — «фольксдойче». Её соседкой по дому № 32 на улице Чкалова (теперь Олеся Гончара) и лучшей подругой была Раиса Окипная (Капшученко) — прима Киевского оперного театра (во время немецкой оккупации — Grosse Oper Kiew).
Вскоре Елизаров познакомил Максима с Женей и Зоей (как он называл Евгению и Раису). Женя устраивала вечеринки для высокопоставленных немецких офицеров, а Зоя имела море поклонников среди высших чинов немецкой оккупационной администрации и украинской вспомогательной полиции «шума». Когда вышла из строя рация группы «Максима», Москва направила в Киев связных-парашютистов Анатолия Трусова и Лидию Росновскую. По возвращении они отмечали создание семи диверсионных групп, выпуск и распространение листовок, а также указывали в своем отчете, что «имеется абсолютно полное представление о всех укреплениях и минировании, о наличии военных школ и местонахождении крупнейших военных штабов и учреждений, о настроении и внутренней борьбе отдельных группировок… Группа проникала в высшие немецкие круги через Зою, владеющую прекрасным голосом, и ее подругу — немку Женю».
Максиму также удалось привлечь к сотрудничеству своего бывшего подследственного, петлюровца Тараса Семеновича по кличке «Усатый», которого он лично допрашивал в 1940 году во Львове и затем отпустил. Теперь «Усатый» служил переводчиком в одном из подразделений немецкой полевой жандармерии и через него проходили все заявления предателей разных мастей об оставшихся в городе коммунистах и комсомольцах. Именно от «Усатого» Максим узнал о строительстве сверхсекретного военного объекта в районе Винницы, куда немцы стягивали специальные строительные части.
Раиса Окипная, которая до войны блистала на подмостках Винницкого музыкально-драматического театра, согласилась съездить туда «на гастроли» и обратилась за разрешением к немецким властям. Но ни она, ни Максим не могли знать, что в 8 км от Винницы строилась ставка Гитлера «Werwolf» («Оборотень»), и все проявляющие интерес к Виннице тут же попадали в поле зрения СД и гестапо.
Однажды на улице какая-то женщина бросилась к Раисе, со слезами на глазах уверяя, что помнит её по винницкому театру. Женщину звали Наталья Францевна Грюнвальд, для друзей — просто Нанетта. Оказалось, что она заведует лабораторией в больнице на Трехсвятительской. Это заинтересовало Максима (по легенде, он был студентом-медиком), и Рая представила его Нанетте как своего жениха. Рая и Максим стали бывать на квартире Нанетты, слушать радио, записывать сводки Совинформбюро, печатать листовки. 5 июля 1942 года, за 2 дня до 30-летия Ивана Кудри, его и Раю арестовали. На следующий день гестапо схватило и Женю. День за днём они подвергались жестоким истязаниям на протяжении 3 месяцев, но ничего не сказали. Без содрогания невозможно читать опубликованный в одной из киевских газет рассказ матери Раисы Окипной. Артистку, судя по всему, немцы истязали с особым цинизмом, мстя за свои прежние восторги. Однажды сотрудница гестапо принесла родителям Окипной пакет. Мать развернула его и увидела носок Раи, а в нем — ее спутанные и окровавленные волосы…
Раю и Женю расстреляли в урочище Бабий Яр 6 ноября 1942 года. Место и время казни Ивана Кудри неизвестны.
О том, как бы могли развиваться события в октябре 1941 года, если бы не действия группы «Максима» в Киеве, рассказал в одном из своих интервью Павел Анатольевич Судоплатов, которому было поручено минирование Москвы:
— Люди, которых вы оставляли в Москве для разведывательно-диверсионных операций, их, кстати, было много?..
— Я думаю, их было несколько тысяч. В это число входили и крупнейшие, очень опытные оперативные работники, такие, как Дроздов, Мешик… Эти люди были способны принимать самостоятельные решения даже в условиях, когда обрывалась связь
