Феникс (СИ) - Колышкин Владимир Евгеньевич

   Я переключаю внимание на 180 градусов и с ужасом обнаруживаю, что поверхность планеты, вращаясь штопором, несется прямо мне в глаза с чудовищной быстротой. Ветер свистит в ушах мелодию смерти. У меня хватило ума в последние мгновения подумать о том, что если я свечкой взмою вверх, то тут они меня и настигнут... И, поджав заднюю кромку плоской части своего тела, отогнув ее вниз, как элерон, я, очертя голову, кинулся в отрицательный поворот или как он там называется, короче, вниз, вниз, вниз! На секунду я ослеп от перегрузок. Когда вернулось зрение, рыжая поверхность планеты была вверху. Быстро переворачиваюсь, ухожу в космос. Внизу, в пустыне что-то горит, что там может гореть кроме песка? Да это же один из преследователей врезался в землю! Ай да я! Ай да противоракетный прием! А где второй гаденыш? Вот он! Делает широкий разворот в противоположную сторону. Я захватываю его в прицел. Веду. Уходит. Тварь! Делаю упреждение. Импульс! И все заливает чудовищный свет. Хорошо, что я смотрел через прицел, закрыв остальные глаза. Второй снаряд оказался ядерным. Если бы это он врезался в землю... собирал бы Андрей меня по пылинкам... Где, кстати, он?

   Андрей подплывает ко мне короткими рывками. На теле его, там, где возвышается купол "черепа", виднеется чудовищная рана, кое-как прикрытая чем-то, напоминающим корабельный пластырь. За телом брата тянется шлейф каких-то ошметков зеленоватого цвета. Я в ужасе мечусь возле, тычусь в его тело, как ребенок, как беспомощный детеныш кита возле раненного родителя.

   - Что случилось? Ты ранен? - задаю глупый вопрос.

   - Задело немного, - хрипло отвечает брат. - Слишком я его близко подпустил... Ты-то как?

   - Невредим. Увернулся! Они за мной, я - вниз... А тот - ка-ак!..

   - Молодец. Я всегда знал, что ты все подхватываешь на лету, - опять похвалил брат, потом спросил: - Ты пустой?

   - В каком смысле?

   - Ты все из себя вытряхнул или что-то осталось?

   - А! Все при мне. А я и забыл... тебе нужно экто-вещество?

   - Да. Свое я все выбросил. Залепи-ка мне черепушку. Кстати посмотри, не застрял ли там осколок? Что-то башка гудит...

   - Из меня медик, - говорю я, - как из этого самого пуля... "Врач Охременко"...

   Так наш дед всегда называл врача, в чьей компетенции сильно сомневался. Очевидно, был прототип.

   - Ладно, я сам, - говорит брат.

   Я выпускаю облако экто-вещества, брат берет контроль над ним, лепит из него какого-то краба внушительных размеров. Родившись на свет, "краб" немедленно начинает действовать: отрывает пластырь на теле больного так, что у меня мурашки бегут под кожей, и лезет клешнями в рану. Андрей рычит от боли и дергается. Из раны вылетают шарики чего-то зеленого и красного и сразу застывают в условиях абсолютного нуля. Это кровь и хлорофилл брата. Ихор* небожителей. Потом "краб" плотно прижимается к ране, останавливает потерю драгоценного вещества и начинает работу, нам неприметную.

   Мы медленно уплываем прочь от проклятой планеты, ничего не могущей дать, кроме смерти. Боевой спутник закатывается за горизонт, вновь прикинувшись безобидным обломком. Долго он будет сторожить небо над Марсом. Не его ли снаряды будут сбивать земные аппараты: русские и американские? Возможно.

   Мы уходим в космос. Андрей молчит, не отзывается. Наверное, уснул или ушел в виртуальный мир, отключив связь. Ладно, пусть спит, сон лечит. Я буду рядом на страже.

   -------------------------------

   * Ихор - в древнегреческой мифологии жидкость, заменяющая кровь в жилах богов]

   Глава тридцать седьмая

   ПАНТЕОН

   175-й год Э. П.

   По вагону разносится красивый женский голос: "Станция "Горная", следующая остановка "Водопадная". Магнитопоезд трогается почти неощутимо, быстро набирает курьерскую скорость. Я смотрю в окно на проносящиеся мимо дома, деревья, толпы пестро одетых людей и думаю о том, как быстро все меняется в этом лучшем мире. И те люди, идущие от станции, помнят ли они, как мы с риском для жизни отвоевывали у дикой природы территории под города и селения? В общем-то, должны помнить, хотя бы из школьного курса Новой истории. Кроме того, в свое время много вышло мемуарной и псевдомемуарной литературы на тему покорения Дикого Леса. (И моя книжечка - "Пришествие отцов", посвященная основанию первого поселения, изданная на плохой бумаге, пылится где-то в запасниках библиотек.)

   С годами появилась явная тенденция к вестернизации этой темы. На телеэкранах все чаще появляются всадники в широкополых шляпах, скачущие верхом на громадных тараканах и стреляющие в краснокожих супермуравьев. Конечно, ерунда все это. Ничего подобного не происходило. Но людям не нужна правда, им нужны красивые легенды. Им нужно приукрашенное героическое прошлое, чтобы можно было гордиться своей историей, своей страной, великими людьми прошлого. Как будто подлинная история станет от этого менее великой.

   Но Бог с ними, так уж устроено человеческое сознание. Человек, пытающийся изменить сознание общества, рискует стать врагом этого общества. Так что я никогда не рискну ступить на столь легкомысленный и опасный путь. С годами все чаше придерживаюсь нравственного императива Фомы Кемпийского: ama nesciri - "Люби пребывать в тени мира". И вообще, Страннику приличествует сохранять инкогнито, не афишировать своего присутствия среди людей. Люди не любят непонятных им существ. Чаше всего непонятное считается потенциально опасным. Странники - еще одна легенда Зеленого человечества. О них кое-что известно, но далеко не всем, и, конечно же, информация эта слишком искажена.