Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

В конце концов, такую позицию можно только приветствовать, особенно если человек собирается перейти на твою сторону, а не наоборот. При его немаленькой и весьма полезной в грядущих перипетиях должности.

— Но, в свою очередь, хотелось бы услышать более стройное изложение вашей позиции…

— Это — сколько угодно.

Ляхов взглянул на часы. Полночь. Ему спать не хотелось, да до утра и вряд ли захочется, после всего пережитого.

Но утром ведь придется ехать в штаб «печенегов», а там разговоры быть легкими не обещают. Допросы, опознания, очные ставки и все такое.

Причем если друзья Тарханова собираются соблюдать процессуальный кодекс и «буквы закона», то его положение явно проигрышное. Один голос против трех, и ничего ничем не подтвердишь, кроме как записью на магнитофоне у дежурного, если он ее вел. Да и та запись мало что докажет. Со стороны обвиняемых — «козел», и больше ничего. Остальное — эмоциональная фразеология и его последующие комментарии, которые к делу не подошьешь.

Одна надежда, что там исходят из других принципов справедливости. И прокурор не станет настаивать на состязательности процесса.

— Извините, Василий Кириллович, — сказал Ляхов почти искренне. — Устал. Перенервничал. Речь моя будет непременно смутна и бессвязна. Давайте еще по стаканчику, и отпустите меня поспать. А ежели вам хочется узнать принципы, которые я считаю более разумными и в данном историческом контексте перспективными, Майя вам перескажет тезисы нашего с ней собеседования. Интересный было разговор завязался, да только скомкали нам его. Но могу представить вам печатный текст того самого реферата…

А по поводу того, что вас, конечно, больше всего и интересует и что из моих прежних высказываний вытекает, скажу.

Да, существует способ обеспечить новую (точнее — любую) власть практически любым количеством нужных и бесконечно преданных ей людей. Более того, уже разработана методика, которая позволяет определить, какая работа лучше всего подходит данному конкретному человеку. Былые тираны за счет своей — не скажу гениальности, но пусть даже звериного чутья умели найти некоторое количество исполнителей высшего класса.

Наполеон делал из бондарей и трактирщиков маршалов Франции, Ленин чуть не выиграл Гражданскую войну, опираясь на фельдфебелей, аптекарей и недоучившихся семинаристов. Исключительно за счет их бешеного энтузиазма, верности идее и «комплексу Раскольникова». То есть были мы при старом режиме тварями дрожащими, а теперь — право имеем!

Однако «цивилизация», сделав ставку на массу пусть посредственных в личном плане, зато квалифицированных и дисциплинированных исполнителей, рутинно соблюдавших присягу, сумела раздавить и того и другого.

Я же знаю, как совместить первое и второе. И не только знаю, а делаю это уже сегодня. В итоге… Ну, додумайте сами, стал бы я, кого вы считаете заговорщиком, инсургентом, откровенничать с вами, не будучи совершенно уверенным, что для меня это вполне безопасно. Извините, Василий Кириллович, я действительно зверски устал, — махнул рукой Ляхов, сообразив, что и так сказал слишком много.

Майя до отведенной ему спальни провожать Ляхова не пошла. Да оно и к лучшему, пусть с отцом обсудят и полученную информацию, и свои дальнейшие планы.

Как Вадим и предполагал, заснуть сразу ему не удалось. Комнатка была тихая, уютная, за окнами успокоительно шелестели кроны деревьев, почти касающиеся стекол. Отдыхай и радуйся. Но вдруг где–то начинали орать кошки, чуть позже или параллельно затевался агрессивный перебрех вольно живущих в окрестностях дачи собак.

И Ляхов, подавляя желание начать стрелять в направлении отвратительного шума, становился босыми ногами на подоконник и курил, высунув голову в форточку. Постепенно успокаивался и снова предпринимал попытку заснуть, постоянно возвращаясь к мыслям — что, в конце концов, надеется выиграть Бельский, какая от него, в свою очередь, может быть движению польза и, что немаловажно, как это дело подать своим. Как вариант удачной вербовки высокопоставленного чиновника из чужого лагеря или как–то иначе? А если да, то как?

Но в конце концов он все же заснул, и сны ему снились никак не связанные с реальными событиями вечера и ночи.

Зато утро началось с повергнувшего в шок большую часть страны сообщения о вчерашнем захвате Пятигорска бандой террористов.

Такого не случалось уже больше полувека, с тех пор, как завершились операции по подавлению Львовского мятежа. Но то была все–таки приграничная территория, совсем недавно присоединенная к России, а на Северном Кавказе ничего подобного не происходило с времен пленения Шамиля, если, конечно, не считать событий Гражданской войны, но тогда все пространство от Ростова до Тифлиса было охвачено беспрерывными наступлениями и отступлениями то красных, то белых, и города переходили из рук в руки, бывало, что и по десятку раз.

Но теперь–то, в глубоко мирное время…

Репортеры дальновидения, сменяющие друг друга на экранах, сами пока что знали крайне мало о сути происшедшего и заполняли сообщения по преимуществу слухами и домыслами. Официальные же власти, военные и гражданские, до выяснения всех обстоятельств от комментариев пока воздерживались.

Наиболее информированными выглядели репортеры Пятигорской информационной компании «Пять вершин», сами пережившие все перипетии вторжения и первыми оказавшиеся на месте главного сражения юнкеров с бандитами. Со слов очевидцев выходило, что главную роль в достижении быстрой и почти бескровной с нашей стороны победы сыграл какой–то неизвестный, бесследно исчезнувший офицер, в одиночку проникший в штаб террористов.

Слушая все это, Ляхов отчего–то сразу вспомнил о Тарханове. И училище его, и не так давно Сергей говорил, что собирается по каким–то своим делам именно в эти края. Вообще все это соответствует и его нынешнему роду занятий, и стилю работы…

Кому, как не ему, в одиночку сокрушать полчища врагов? Не впервой.

И тут же следующая мысль — а ведь и вправду! Бой на перевале, бой в Пятигорске, зимние эксцессы в Москве и под Сходней, его собственная вчерашняя история! Словно под копирку.

Или — не под копирку, а просто донельзя обленившийся режиссер ставит мизансцену за мизансценой по одному и тому же, однажды найденному шаблону. И с теми же самыми актерами. Эти, мол, проверенные, амплуа соответствуют, если что, и сымпровизировать сумеют…

Мысль показалась ему интересной, но нуждающейся в более глубокой проработке.

Но времени на это не оказалось, Майя пригласила его к завтраку.

— Ну–с, и что вы скажете? — осведомился Бельский, указывая на экран гораздо большего, чем у Ляхова в спальне, размера. Но говорили и показывали там то же самое.

— Что я могу сказать, если они и на месте пока ничего не знают? Появится конкретная информация, тогда и будем рассуждать.

— А мне кажется, это в определенной мере коррелируется с тем, о чем мы говорили и что вы пишете…

— Не берусь спорить, подобные варианты нами рассматривались. И в гораздо больших масштабах. Хотя вполне возможно предположить, что это только первый звонок…

— А не может ли это быть своего рода провокацией? Очередной выстрел Принципа?

— Извините, Василий Кириллович, вот тут я пас! Если вы имеете в виду наших людей…

— Да при чем тут ваши? Совершенно наоборот!

— А–а, — глубокомысленно протянул Ляхов и сел на указанное ему место за столом.

Уклониться от разговора о случившемся в Пятигорске, разумеется, не удалось. Если не стали говорить о смысле и политических последствиях, то сам факт обсуждать все же пришлось, поскольку комментарии с экрана поступали непрерывно, и история обрастала все большим количеством правдоподобных и не очень подробностей.

Вот, наконец, какой–то репортер показал фрагмент интервью со служительницей ресторана, которая ухитрилась лично познакомиться с таинственным офицером в уже захваченной гостинице, чуть ли не в разгар боя.

Звучало это как откровенный и нахальный вымысел, тем более что и внешность дамочки особого доверия не внушала. Но тут было названо имя, после чего Ляхов окончательно уверовал в то, что речь идет именно о его боевом друге и соратнике.

Не вдаваясь в детали, он сообщил Бельскому и Майе, что в ближайшее время будет располагать исчерпывающей информацией о сути и смысле произошедшего, после чего предложил вернуться к более их касающимся проблемам вчерашнего дня.

— Что же, пусть так, — согласился Бельский. — Я ознакомился с вашей точкой зрения на монархический способ правления…

— Не моей, — вставил Вадим, — я же называл Майе источник.

— Не суть важно. Вы же признали, что эту точку зрения разделяете. Я и сам бы охотно подписался под многим и кое–что даже добавил бы, исходя из собственного опыта и особенностей «видения предмета». Но, дражайший Вадим Петрович, — прокурор значительностью поднял палец, — признайте, что пока это всего лишь набор общих мест и благих пожеланий. Поскольку за кадром остается главное — кто и каким образом будет все эти почти бесспорные идеи воплощать в жизнь. Вы как бы утверждаете, что где–то в подполье у вас имеется целый корпус наделенных государственной мудростью кандидатов на высшие имперские посты, благородных гражданских и военных чиновников, бескорыстных мытарей… Проще говоря, подразумевается для реализации ваших планов наличие, как бы сказать, целого запасного народа! А вам только останется с помощью некоей секретной методики их выявить и приставить к делу. Разве не так?