Пассажир - Жан-Кристоф Гранже

— Дело объявлено секретным, — заявил второй, помахав какой-то официальной бумагой.

Никто на нее и не взглянул. Все и так все поняли.

— Пусть вас перевяжут, и валите отсюда. Это дело вас больше не касается.

Полицейский из уголовки, все еще прижимая руку к уху, хрипло повторил:

— Все-таки кто вы такие?

— Вы прочтете бумажку, подписанную прокурором. В ней наверняка есть буковки, которыми мы обозначены. Можете ими подтереться — все это фигня.

— Ты сам говоришь, что все это фигня, мать твою, — сказал Солина, выступая вперед. — Так какого хрена?

Второй подошел к одному из трупов, прикрытых простынями. Он схватил его левую руку, задрал рукав и поднял ее так, чтобы полицейские увидели всаженный в нее катетер для переливания.

— Знаешь, что это такое?

Никто не ответил. Бойцам элитных подразделений иногда заранее вставляют в вену такой катетер, чтобы быстрее сделать переливание в случае серьезного ранения. Хотя этим двоим он так и не пригодился.

— Они из наших, — подытожил солдат, закатывая рукав, чтобы показать то же самое устройство. — Мы сами найдем подонка, который их завалил. А вы возвращайтесь в свою нору.

— А как быть с протоколом?

Оба спецназовца заржали. Анаис тоже усмехнулась. В глубине души она была рада их видеть. Солдаты. Наемники. Убийцы. Те, которые две недели назад влезли в ее жизнь. Проникли в ее расследование. Только что не в туалет с ней ходили…

Они дергали за веревочки, а теперь просто-напросто их перерезали.

Проект «Матрешка» сворачивался на пороге этой покойницкой.

— Нас всегда будут иметь в задницу. Это в порядке вещей. Жизнь, как обычно, ставит нас раком.

Солина, с ватками в ноздрях, подвел итог в духе своей анальной философии. Выйдя из Института судебной медицины, Анаис заставила полицейского сесть в ее машину. Они проехали всего пару сотен метров, пересекли мост и остановились перед входом в большой парк, который, как она и предполагала, оказался Ботаническим садом.

Она рассказала Солина все, что узнала за последнее время. О программе «Матрешка». О загадочном препарате. О людях, на которых его испытывали. И о том, как армия провернула это дело под прикрытием «Метиса». Она подвела итог, высказав свое личное мнение: «Это конец игры».

Солина медленно кивнул в ответ. Он казался подавленным, но не удивленным. Лишь одна деталь его поразила.

— Вот уж не думал, что ты так легко отступишься.

— А мне не от чего отступаться. Ни к чему нам ввязываться в интриги военных и «Метиса». Против своих не воюют, да и цель у меня другая.

— И чего же ты добиваешься? Что-то я запутался.

— Я хочу спасти Януша.

Солина разразился мрачным смехом.

— Ну, так я не скоро стану префектом.

— Янушем прикрывается убийца. А уж его-то мы достанем.

Лысый задрал бровь. Полоска сухой травы на гладкой вершине.

— Каждый пойдет по своему следу. Может, тебя это удивит, но я уверена, что Медина Малауи как-то связана с «Матрешкой».

— Ты же сама говорила, что нечего нам лезть в эти игрища.

— Вот только мифологический убийца так или иначе причастен к этому делу. Люди из «Метиса» убеждены, что их препарат пробудил монстра в одном из их подопытных. Они грешат на Януша. Я уверена, что они ошибаются, но только частично. Убийца точно кто-то из подопытных.

— А Медина тут с какого боку? Она была блядью.

Анаис вздохнула. Этим своим словечком он замарал всех женщин.

— Она связана с сетью подопытных. Потому-то Януш и забрался в ее квартиру.

— Пока ты черт-те где шлялась, мои ребята через сервер отследили ее заходы в Интернет, а через оператора — телефонные звонки.

— И что?

— А ничего. Ни с кем из клиентов она таким образом не пересекалась. Одно странно: она записалась на сайт знакомств. В клуб датинга.

— Какого типа?

— Из самых обычных. Sasha.com. Средний сайт для средних людей.

Не самая подходящая компания для эскорт-девушки, привыкшей к обществу богачей из Восьмого округа.

— Кто управляет сайтом?

— Она называет себя Саша. Настоящее имя — Вероника Артуа. Несколько раз терпела финансовый крах, прежде чем взялась устраивать свиданки. Как раз сейчас Фитон и Сернуа ее допрашивают.

Она сменила тему:

— Расскажи мне об Арно Шаплене.

— А я уж думал, ты так и не спросишь.

Он сунул руку под плащ. Одно это движение напугало Анаис. Он буквально сочился животной грубостью и насилием, хотя с этими ватками в носу и выглядел полным придурком. Солина извлек сложенную вдвое папку, положил ее на колени и принялся разглаживать. Анаис даже не удивилась, увидев прикрепленный к обложке портрет.

— Арно Шаплен, — пояснил Солина. — Морда знакомая, а выглядит иначе. Так называемый рекламный художник, на досуге занимается абстрактной живописью.

— Почему так называемый?

— Тут мы обскакали парней из уголовки. Раздобыли документы, которые Шаплен в мае две тысячи девятого года представил агентству по недвижимости, сдавшему ему лофт. Все липа.

— И где он брал деньги?

— Я велел ребятам разобраться. Банковские вклады наличными. Ни единого чека — ни ему, ни от него. От этого за версту несет незаконными заработками.

Анаис открыла папку и нашла другие снимки. В официальных документах. А также кадры из камер видеонаблюдения в районе улицы Рокетт. Здесь Януш уже не походил ни на неряшливого психиатра, ни на бродягу, ни на безумного художника. Ни даже на того, кто навещал ее в тюрьме.

На одном из снимков пряжка у него на поясе сверкала, словно звезда шерифа.

— Он невиновен, — повторила она. — Его надо защитить.

— Ублюдки, с которыми мы свели знакомство, снимут с него шкуру.

— Только если раньше мы его не арестуем. Наша разменная монета — это наше досье. Когда Януш окажется в безопасности, мы пригрозим передать все материалы в СМИ.

— Ты же только что говорила, что эти парни нам не по зубам.

— Такие угрозы никому не по душе. А уж если нам удастся найти настоящего убийцу, чаша весов склонится в нужную сторону.

— Похоже, тех двоих Януш все-таки завалил.

— Он спасал свою шкуру. Сопутствующий ущерб. Такая логика доступна некоторым офицерам.

Солина не ответил. Возможно, мечтал, как в отдаленном будущем он все-таки получит повышение, задержав убийцу.

— Ты так и не объяснила, почему свалила от нас сегодня после обеда.

Сейчас не время играть в прятки. В двух словах она рассказала ему о дагеротипах. Об осколке зеркала, обработанного парами йода, который нашли рядом с Икаром. Изложила Солина свою гипотезу об убийце-фотографе. Об особой технике, изобретенной сто пятьдесят лет назад, и о сорока французских дагеротипистах, которые до сих пор ее используют.

— Ну прямо «Анаис и сорок разбойников».

— Мне надо закончить начатое. Я навещу двадцать дагеротипистов, проживающих в Иль-де-Франс. Проверю их алиби на предполагаемое время убийств. А там посмотрим.

Солина откашлялся и одернул плащ, немного успокоившись. Энергия коллеги внушала ему уверенность.

— Подбросишь меня в контору?

— Нет, прости. Мне некогда. Вызови служебную машину или поймай такси. Если я всю ночь проведу в разъездах, то завтра в середине дня закончу со списком.

Комиссар улыбнулся и окинул взором окрестности: ворота Ботанического сада, забитый машинами бульвар Опиталь, отреставрированный Аустерлицкий вокзал, похожий на декорации из гипса.

Наконец он открыл дверцу и подмигнул ей:

— Что, втюрилась в этого поганца по уши?

Теперь мысли Кубела прояснились.

Он закрыл ставни и при свете лампочки обдумывал медицинскую документацию, найденную в крафтовом конверте. Имена, цифры, даты. Он в состоянии восстановить то, что действительно произошло за время беременности Францишки. Тем более что сам он много занимался проблемами близнецовости.

Монозиготные близнецы. Два зародыша, одна плацента. Они развиваются из одной клетки, и их генетический набор абсолютно идентичен. В материнской утробе их разделяет лишь тонкая перегородка. Они находятся в постоянном контакте. Соприкасаются, толкаются, смотрят друг на друга. Каждый становится для другого полем исследований. Постепенно у них устанавливается особая ментальная связь. Их двое, но вместе с тем они одно целое. Рождаются ощущения, эмоции. Близнецы разделяют их. Каждый зародыш становится для другого источником и отражением.

Обычно в основе этой связи лежит любовь.

А у близнецов Кубела — ненависть.

Уже на третьем месяце в поведении зародышей наблюдалась ощутимая разница. Один сохранял лежачее положение. Второй тянулся, двигался, завоевывал пространство. На четвертом месяце первый прикрывал лицо кулачками. Второй стучал ручками и ножками по разделявшей их перегородке. На пятом месяце все эти различия перетекли в проблему питания.