Сыны Тьмы - Гурав Моханти

видела шедших по опасным лесным тропам странствующих нищих и аскетов, вооруженных одним или двумя клинками. Некоторые безбожные головорезы, жившие в чащах, не разделяли того же почтения к их святости, что и горожане. Но вооруженные охранники отпрянули так, словно у Паршурама, было по меньшей мере три змеиных головы.

– Ачарья Паршурам, – пробормотал командир стражи.

Копья с грохотом упали на землю, когда все они преклонили колено. Ачарья Паршурам… Имя волнами распространялось по рядам охранников. Нала видела ужас в их глазах. Но сам Паршурам в пьяном угаре, казалось, не видел и не слышал их. Он продолжал идти. Охранники рассыпались перед ним так, словно он по малейшей прихоти мог убить их.

Нала увидела своего Мастера таким, как его видели остальные. Опасный, уверенный, бесстрашный и сильный. Бог. Или, точнее, демон. Но если охранники перед лицом Паршурама бросились врассыпную, то солдаты у двери остались невозмутимыми.

По обе стороны от главной двери неподвижно замер Железный Орден, Семь Гвардейцев Саптариши, в полных сверкающих доспехах с забралами. Паршурам рассказал ей о них прошлой ночью. Говорили, что это лучшие мечи во всем королевстве. Они не брали себе супругов, не имели детей и жили лишь для того, чтобы служить Саптариши.

– Ачарья Бальтазар, – приглушенно поприветствовал одного из встречающих Паршурам, отдавая боевой топор, парные кинжалы, дротики, прикрепленные к четкам, и несколько пузырьков из сумы с оружием.

Ачарья Бальтазар ничего не ответил и лишь усерднее принялся его обыскивать. Женщина-страж Железного Ордена проделала то же самое с Налой.

– Это действительно необходимо? Ты знаешь, что, если бы я хотел кого-нибудь там убить, я мог бы это сделать и с оружием, и без него.

Бальтазар покраснел:

– Почему бы тебе не засунуть…

– Ачарья Бальтазар имеет в виду… – поспешно вмешался другой солдат, предположительно глава Железного Ордена, – что почему бы вам не притвориться, что вы не представляете для нас опасности, и мы притворимся, что мы вам поверили.

– А как насчет этого отродья? – спросил Бальтазар. – Этой крошечной уродины? Что это за полосы на твоем лице?

– Это кили! – разгневанно выкрикнула Нала. Ее всю жизнь дразнили из-за витилиго, которое расползалось по ее лицу подобно улицам на карте, но то, как Бальтазар сказал это, заставило ее почувствовать себя грязной тварью.

– Она моя ученица, – сказал Паршурам.

Всеобщее внимание резко переключилось на Налу. Бальтазар подхватил пальцами ее за подбородок и заставил поднять голову.

– Ты не брал ни одного после…

– Неудавшегося Узла, да.

– Он неплохо кончил, – с усмешкой сказал Бальтазар. – То, что ты с ним сделал, было так трагично. Но он знал, во что ввязывается.

– Может, мы продолжим? – устало спросил Паршурам.

– Да, конечно, – сказал другой мужчина. – Прямо через туннель. Ты знаешь путь. Конечно, твоему ученику идти нельзя.

– Она идет со мной.

Начальник вздохнул:

– Ачарья, я не хочу поднимать шум из-за этого, но я гвардеец Саптариши, и даже я не видел их лиц два лета. Пожалуйста, будьте ко мне снисходительны.

– Пусть они придут, – по коридору за спинами Железного Ордена разнесся громкий звучный голос.

Бальтазар улыбнулся, но глаза его оставались спокойны. Он отошел в сторону, позволяя им пройти.

III

Внутри расположилось множество белоснежных колонн – огромных, выше двух этажей, поднимавшихся к сводчатому потолку, у которого чистым белым светом горели факелы. А над ними переплеталось бесчисленное количество дорожек и балконов, усеянных фигурами в оранжевом, которые зловеще смотрели вниз на пару, идущую через зал.

В центре зала расположилась деревянная скульптура, изображавшая более пятидесяти овец, бегущих длинной вереницей. Овцы, оказавшиеся впереди, застыли на разной высоте, словно в разный момент прыжка, и при этом скульптура была сделана так искусно, что создавалось впечатление, что они яростно сталкиваются со стеклянной стеной, спроектированной так, чтобы выглядеть, что она вот-вот разрушится. Само стекло окутывала светящаяся голубая дымка, словно струившаяся изнутри. Нала прошла мимо этой разрушающейся стены и ахнула, увидев высокую кучу искусно сделанных овечьих голов по другую сторону стекла.

Паршурам издал сухой смешок:

– Я понимаю, почему это произвело на тебя впечатление. Искусство дэвов. Я считаю, что овцы должны были представлять нас, людей, символизируя при этом, что у нас нет мужества отклониться от нормы, даже когда мы знаем, что бежим к собственному забвению.

Нала вздрогнула. Она бы никогда не догадалась, что скульптура означала именно это. Пока их вели вниз по длинной узкой лестнице, изгибающейся вниз, она была занята своими мыслями. Держась рукой за стену, она начала осторожно спускаться. Лестница вилась дальше, петляя все глубже.

– Ты думаешь, я опасен? – спросил Паршурам.

Вопрос вернул Налу к действительности. Это был вопрос с подвохом? Если человек, печально известный уничтожением кшарьев, мог быть не опасен, то кто ж тогда опасен?

– Хм, мастер… – пробормотала она, затем вспомнила, что ачарья сказал ей о лжи. – Да, чрезвычайно.

– Саптариши гораздо опаснее меня, – сказал Паршурам. – Так что держи голову опущенной, как и плечи. – Как раз в этот момент лестница резко оборвалась, и они оказались в огромном холле. – Мы пришли.

Нала вошла в Зал Совета Саптариши, ни разу не подняв глаз. Зал находился в пещере, но он был настолько белым, как будто она вошла в самую пасть луны. Казалось, половина мебели сделана изо льда. Пол был неровным, белым и сделанным из камня, а потолок – из белоснежного кристалла. Он словно исчезал в белом небе, что казалось невозможным, учитывая, что они находились под землей. И все же, несмотря на всю белизну, Нала почувствовала темноту, царившую в комнате. Одно было ясно: если это место было создано, чтобы внушать страх, оно до безумия хорошо справилось со своей задачей.

Семь стульев были расставлены полукругом на приподнятой платформе. Мрачные Саптариши в белых одеждах сидели на стульях, молчаливо скрываясь за резными масками, символизирующими разные аспекты. В Меру Налу учили, что каждый Новый Бог представляет один аспект Единого Бога. Саптариши называли себя проводниками, пророками, через которых Боги руководили миром. Таким образом, они становились аспектом, как ваханы каждого Бога, представленные животным. Несмотря на царившее разнообразие, маски были на редкость ужасающими. Но истинные выражения лиц Саптариши скрывались за карикатурными, неподражаемо ужасными выражениями их устрашающих масок: Рыбы, Черепахи, Кабана, Льва, Гнома, Павлина и Человека.

Прямо как в страшилках Каани. У Налы сложилось неприятное ощущение, что она оказалась в камере пыток в аду. Тот факт, что белые стены и стулья были украшены рельефными изображениями мантикор, драконов и кричащих людей, мало