Восстание на Боспоре - Виталий Полупуднев

– Что? – широко раскрыл глаза Фарзой, как бы подстегнутый этими словами. Потом нахмурился. – Так ты не хочешь никуда отсюда?

– Нет, хочу!

– Куда же? Со мною в степь?

– Нет, хочу обратно за столы, где пируют!

Девушка громко рассмеялась и упорхнула так быстро, что и впрямь можно было принять ее за жительницу эфира. Быстрым движением она успела вложить что-то в руку Фарзоя. Тот медленно опустил голову и увидел, что на его ладони остался полуоборванный цветок. Как он попал в его руки, он не мог сообразить. В голове шумело, все окружающее выглядело призрачно. Он положил цветок на край балюстрады и побрел обратно.

Пир продолжался. Вернувшись к столу, Фарзой искал глазами ту, с которой только что беседовал, но тут же ощутил нечто подобное гневу или оскорблению. Его прекрасная нимфа сидела в обнимку с простым воином и, смеясь, ела моченые вишни, беря их с тарелки своими белыми пальчиками.

– Князь, – раздался рядом тихий, смеющийся голос Бунака, – ты хотел узнать, кто эта красавица. Я был отвлечен Пифодором и не успел ответить тебе. Это – Пситира, дочь ремесленника, невеста воина Иафага. Завтра их свадьба. Видишь, как милуются молодые! Они счастливы в новом царстве Савмака!

Обескураженный Фарзой широко раскрыл глаза, хотел о чем-то расспросить Бунака, но лишь вздохнул. Взяв в руки чашу, сказал шуту:

– Налей до самых краев! Я хочу выпить за здоровье жениха и невесты!

И, смотря на густую струю вина, беззвучно льющуюся в сосуд, добавил с усмешкой:

– Кажется, мне и впрямь пора возвращаться в Скифию.

6

Под прикрытием ночной темноты через пролив переправилась целая флотилия лодок, перегруженных людьми. Слышались стоны и проклятия, вперемежку с радостными восклицаниями и приветствиями. Высаживаясь на берег, люди грозили кулаками в сторону Фанагории.

К месту высадки Атамаз придвинул более двух сотен хорошо вооруженных панцирных воинов, опасаясь измены.

Но это была излишняя предосторожность. Из лодок вышли рабы, что бежали из Фанагории после неудачного восстания. Среди них выделялись силуэты женских и детских фигур. Тяжелораненые не могли сами выйти на берег, стонали и охали, просили помощи.

Спускаясь к берегу, Савмак выслушал подробный рассказ Атамаза об этих людях.

– Хотели они вырезать господ и присоединиться к нам. Не вышло! Подавили их, почти всех перебили, только вот эта кучка спаслась.

Высадка закончилась. По приказанию Савмака десять носильщиков принесли котлы с жареным мясом и амфоры с царским вином. Это оказалось весьма кстати. Беглецы чуть не умирали от голода. Тут же, на плитах мостовой, при слабом освещении они уселись в кружки и с жадностью накинулись на вкусную и обильную еду, запивая ее дорогим вином. Восторженно кричали, увидев Савмака и узнав от местных воинов, что это и есть сам рабский справедливый царь.

– Слава народному царю!.. Много лет живи и царствуй на счастье освобожденных рабов!

По отрывистым и сбивчивым рассказам Савмаку стало ясно, что рабы сделали попытку захватить Фанагорию и запереться в городе, послав за помощью в Пантикапей. Но после неудачи прорвались к берегу и, дойдя до рыбачьего поселка, захватили переправу и на лодках добрались до берега свободы, чудом избежав нападения сторожевых кораблей.

– Великий царь, – говорили рабы, перебивая друг друга, – не медли, готовься к решительным боям! Карзоаз собрал большое войско. Не только эллины, но и дандарии, меоты, синды и даже аланы у него под началом. Готовят корабли для переправы. Хотят переплыть через пролив вместе с конями и перевезти метательные катапульты.

– А Диофант, – добавляли другие, – сейчас в Херсонесе. Он собирает отряд херсонесских греков, намеревается скоро прибыть к боспорским берегам со всем флотом. Царь Митридат приказал ему разбить твое войско и уничтожить твое рабское царство. Но это ему не удастся! Возьми нас в свое войско!

– Ну, это видно будет, кто кого уничтожит! – усмехнулся Савмак. И, обернувшись к своим людям, сказал: – Надо раненых устроить под крышу и передать Бунаку, чтобы он помог им скорее встать на ноги. И кормить их хорошо!

В рассказах беглецов не было чего-то неожиданного для нового царя. Однако они заставили его задуматься. Вернувшись в акрополь, он собрал друзей в уединенном покое, где расписные стены еле выступали из тьмы, освещенные бронзовыми светильнями-корабликами. Сюда глухо доносились пьяные песни и хохот пирующих. Царь и его советники сами были навеселе, однако хмель быстро улетучивался из голов, озабоченных тревожными вестями.

Савмак сказал, что посланцы степной Скифии прибыли кстати. Близится грозный час великой битвы боспорских рабов с черными легионами врагов свободы. Сейчас надежный друг дороже отца родного. Но до ушей Карзоаза быстро долетит новость о побратимстве рабского Боспора со скифскими немирными родами. Это побратимство означает, что родственные племена Тавриды хотят слиться воедино и взять в руки поводья своего счастья!.. Такая новость едва ли обрадует Карзоаза или Диофанта. Скорее она еще больше распалит их ярость, ускорит начало войны.

– Карзоаз и Диофант, – продолжал царь, – могут напасть на нас лишь с моря. Но полагаю, что понтиец потребует от князей-изменников Дуланака и Гориопифа помочь ему с суши своей конницей. Поэтому та война, что опять завязалась в Скифии, нам великая помощь! Она не даст князьям ударить нам в спину, свяжет им руки, да и Диофанту наступит на край плаща!.. Ему придется лучших гоплитов оставить в Херсонесе для подмоги грекам и князьям-предателям!.. Наша забота – помочь послам, одарить и обласкать их, снабдить оружием и доспехами ратными! Чем они сильнее, тем лучше для нас! Пусть наступают на Неаполь! И если боги помогут им овладеть сколотской столицей, то это будет и наша победа! Тогда они и к Херсонесу подступят. Не знаю только – надежен ли князь Мирак? Был он недавно другом Гориопифа. Не вспомнит ли он старой дружбы, не изменит ли?

– Фарзоя надо уговорить поехать с ними в Скифию! – выскочил вперед горячий Пифодор. – За него – вся степь!.. «Ястребы» говорят, что имя Фарзоя – ныне боевой клич всех немирных скифских родов! Довольно ему здесь по храмам гулять да на храмовых девок заглядываться!

Царь не удержался от улыбки. Выступил Танай. Он с крестьянской солидностью откашлялся в ладонь и не спеша сказал.

– Верны слова Пифодора, Фарзою надо ехать! Но, видно, придется и мне вернуться на родину, ибо там у меня наберется не одна сотня молодцов из крестьян, что воевали вместе со мною. Я помогу Фарзою, если ты повелишь, великий государь, и оружием поможешь. Вместе мы сделаем так, что князья не выступят против тебя, не до того им будет.

Советники одобрили мужественную речь крестьянского воеводы, что показал свою храбрость и боевую смекалку во время ночных сражений.

– Оружие будет, – твердо ответил Савмак, – немало осталось его нам в наследство от Перисада, есть мечи, копья и щиты хорошие. Но мне неведомо – поедет ли Фарзой? Что-то мрачен он и не очень приветлив со своими родичами.

– Томит его то, что рабом он был, – опять выступил Пифодор, – задор княжеский не дает покоя. Надо мною, говорит, даже вороны неапольские смеяться будут. Я, мол, освобожденный раб и останусь у Савмака простым воином.

– Возможно, от князей он и не дождется ничего, кроме насмешки, да ведь поедет не с пустыми руками. Дадим ему оружие и людей. И Танай при нем будет. Кто посмеется над сильным!.. А его родичи, «ястребы», я слыхал, народ отчаянный!

– Верно, государь, верно, – покрутил родосец головой, – отчаянные, так и лезут в драку! Сам бы ходил с ними в удалые набеги!

– Поедешь и ты с ними, – рассмеялся Савмак, – забирай своих пиратов! Они опять замечены в грабежах! Народ неспокойный! Позовите Фарзоя!

– Пьян он, очень много вина выпил. Чашу за чашей лил в себя, как воду.

Однако князь явился по первому зову. Лицо его пылало, глаза смотрели хмельно, но решительно. Он сразу догадался, о чем будет разговор, и был готов к ответу.

– Не хотел я, – ответил он с хрипотой в голосе, – покидать Боспора. Хотел стать твоим, Савмак, воином под именем Сколот. Но сейчас решил иное. Великая у меня вражда с Гориопифом, обидел он меня и род мой! Поеду мстить! Да и сердце рвется к родным местам.

– Сами боги указуют тебе путь правильный, – торжественно заключил Савмак. – Ты царский сколот и родственник Палака, ты любим народом! Твоя судьба не здесь, а там! Поезжай, брат мой!

Савмак обнял Фарзоя, они расцеловались.

– А насчет рабства скажу тебе как царь боспорский: властью своею и обычаем снимаю с тебя скверну рабства, возвращаю тебе звание князя и назначаю тебя своим воеводою! Ты поедешь в степи не как беглый раб, а как мой князь и воевода! И дружину дам тебе – не одна сотня рабов рвется к родным очагам в степи, ибо немало оказалось среди нас бывших кочевых скифов. Да еще охотников наберешь. Всех во фракийские латы оденем, вооружим и на коней посадим. Пусть кто-нибудь скажет о тебе обидное слово!.. Танай также поможет своими людьми… И Пифодора захвати, он грек пронырливый, сослужит тебе службу, и не одну!