Восстание на Боспоре - Виталий Полупуднев

Глава вторая.

У ворот Неаполя

1

Севернее скифской столицы Неаполя раскинулись засушливые степи, уже тронутые желтизной под палящим солнцем. Где-то горели травы, и дымная мгла заволокла небо. В синем сухом тумане утонули степные дали, и словно призраки, еле маячат ближние курганы, мелькают спугнутые табунки диких коней и сайгаков.

На курган птицами взмывают три всадника-скифа на потных, тяжко дышащих конях и, щуря глаза, всматриваются в даль.

– Это не только дым степного пала, что ослушники с умыслом пустили, чтобы нам глаза застелило, – спокойно замечает старший воин, стаскивая с головы войлочный колпак и обтирая им мокрый лоб, – тут и пыли не меньше. Смотри, как вихорь крутит! – И он указал на серый воздушный столб, увлекающий на большую высоту желтоватую пыль, примятую полынь и легкие шары перекати-поля, неутомимого степного гонца, вестника засухи и зноя.

– Они были здесь, – сказал другой. – Посмотри, вон справа стервятники кружат. Там падло, не иначе как мятежниками брошено!

– А ну! – махнул плетью первый, надев на голову вывернутый наизнанку колпак.

Всадники, не разбирая дороги, помчались вниз с кургана. Конь третьего споткнулся и рухнул на песчаный грунт, подпруга лопнула, и деревянное седло отлетело в сторону вместе со всадником. Последний со стоном плюхнулся в песчаную осыпь и на мгновение исчез в мутных волнах пыли.

– Помоги ему, – досадливо крикнул старший второму всаднику, сам же, не уменьшая аллюра, поскакал к намеченной цели.

– О духи степей! – воскликнул второй всадник, осадив коня и соскакивая с седла. – Что с тобой, Алмагир, ты цел или нет?

Он неуклюже подбежал к товарищу. Тот сидел на земле, отплевывался и охал.

– Кажется, кости целы… Будь все проклято!.. Помоги мне подняться. Тьфу, полный рот песку набрал! Я всегда думал, что эта княжеская затея – гоняться за своими братьями и убивать их в угоду понтийцам и грекам – противна богам… Тьфу!.. Ох, как больно в боку!.. Это я наскочил на рукоять своего меча. А этот, – он кивнул головой вслед старшему, – из кожи рад выскочить, чтобы угодить Гориопифу. Нашел преславного князя, что стал подручным у Диофанта и кланяется херсонесским торгашам!

– Тише ты, не ругайся! Он уже возвращается обратно. Услышит!

– Ну и пусть услышит! А я всегда скажу, что не за братьями-сколотами следует гоняться, как за зайцами, а с пришельцами воевать! А мы своих бьем!

– Верно, ты прав, Алмагир, – вздохнул второй скиф. – И Дуланак тоже ненавидит этого предателя Гориопифа, но не знает, как отделаться от него.

– И Дуланак твой хорош, нечего сказать! Со своими дружинниками сколько селений разорил, дома пожег, народ в рабство обратил! Мятежному князю, отцу молодого Андирака, глаза велел выколоть! Это ли сколотский воевода?! А ведь в цари метит!

– Тише! Умерь свой гнев, пойдем лошадь твою посмотрим.

Соловый конь еле поднялся на ноги и, когда хозяин дернул его за поводья, осел на правую заднюю ногу. Подскакал старшой на горячем скакуне.

– Я так и знал! – прогудел он. – Там валяется дохлый жеребец князя Андирака, я сразу узнал его! Видно, загнал его князь, спасая свою шкуру. Следы свежие, ведут вправо. Надо скакать, доложить князьям, что ослушники далеко не уйдут, кони у них измучены… А ну, быстро на коней!

– Куда там! – махнул рукой Алмагир. – Конь мой охромел. И я весь измят.

– Сан виноват, отпустил повод на скаку, ворона! Из-за тебе мы врага упустим! Какой ты наездник – упал с коня! Бабы засмеют тебя!

– Скачите одни, без меня, – пожал плечами пострадавший, отводя запачканное лицо от сердитых глаз начальнике, – а я в поводу поведу коня. Ведь Гориопиф мне другого не даст.

– Верно, – с готовностью услужить подхватил второй слова старшего, – надо скакать к князьям, а Алмагир сам дорогу найдет! Доберется! А вернее, мы сами его встретим, раз вдогон за мятежниками двинемся.

Старшой на мгновение задумался, окинул глазами степь и своих спутников.

– Добро! Мы вдвоем поскачем вперед, а ты веди коня! Авось князь не взыщет с тебя за неумение сидеть в седле и не переведет в конюхи. А что батогов даст, так в этом не сомневайся!

Алмагир ничего не ответил, он, склонившись, ощупывал больную ногу своего скакуна. Когда он выпрямился с озабоченным лицом, товарищи его уже скрылись за курганом и топот их лошадей стих вдали.

Сморщившись, воин потер поясницу и огляделся. Не спеша поднял седло с вьюками, заменил подпругу запасным ремнем и оседлал хромую лошадь. Потом хлебнул воды из тыквенной бутыли и, смочив ладонь, обтер лицо. Грязная жижа потекла по лбу и щекам.

– Батогами? – горько усмехнулся воин. – А потом в конюхи?.. А за что? За то, что степные духи противятся нашей войне против одноплеменников и подставили подножку моему соловому?.. Видно, так!.. Только против степных духов не устоять Гориопифу, хотя он и князь!

Продолжая ворчать, воин накрутил на руку повод и, дернув за удила, повел за собою охромевшую лошадь. Ему не хотелось лезть через курган, и он решил обойти его с восточной стороны.

Он не успел отойти и на сто шагов от места своего падения, как лошадь захрапела и издала легкое ржание. Воин удивленно вскинул голову и произнес:

– Видно, наши!.. И как они успели так скоро вернуться!

Из синей мглы вынырнули тени всадников. Сверкнули шлемы, застежки панцирей и стальные наконечники копий.

– Стой! – раздалась скифская речь. – Здесь человек!

Всадники на добрых конях окружили Алмагира. Тот с удивлением смотрел на незнакомые лица и масти лошадей, на богатое вооружение и одежду незнакомцев, и чувство страха закралось к нему в душу.

– Мир вам! – произнес он, не ожидая вопроса. – Вот упал я вместе с конем и сейчас бреду к себе на кочевье пешком. А друг мой хромает.

– На кочевье? – строго и недоверчиво спросил передовой на гнедом коне и в богатых греческих доспехах, по-видимому князь, как решил мысленно Алмагир. – А почему ты обряжен по-походному? У тебя меч, копье, лук со стрелами и вьюки у седла!.. Чей ты?.. Говори правду, нам некогда долго с тобою беседовать!

– Врет он! – вскричал другой. – Это воин из вражьей дружины! Нечего нам голову морочить! Говори, чей ты, пока голова с плеч не слетела!

Алмагир молчал в испуге, не зная, что отвечать. Что встречные не мятежники – говорило их богатое одеяние и вооружение. Мятежные толпы простого люда не имели такого оружия, а их князей он знал наперечет… Ох! Неожиданно перед оробелым скифом выросла свирепая фигура чернобородого Мирака, хорошо известного ему. Мирак порвал с князьями-предателями Гориопифом и Дуланаком и ушел в степи. Там он стал одним из вожаков мятежного люда, не желающего признавать над собою власть понтийцев и херсонесских надсмотрщиков, которыми кишели Неаполь и другие города Скифии.

Удар нагайкой обжег Алмагира как огнем. Мирак, гарцуя на коне, оскалил зубы и гневно крикнул:

– Из их шайки, изменник! Продал могилы отцов!.. Чего молчишь?

Воин понял, что пришел его последний час, и упал на колени.

– Не молчу я, преславный князь. Сам обижен Гориопифом и недоволен понтийским рабством! Но встретил вас – и не знал, кто вы. Теперь все скажу. Я же сколот, а не грек!

Торопясь, весь в поту, Алмагир рассказал, что Дуланак и Гориопиф со своим войском гонятся за остатками разбитой рати повстанцев и вот-вот нагрянут сюда.

– А повстанцы, братья наши, – добавил он, – ушли вон туда! Свежий след обнаружен нами. Сам погляди, стервятники клюют палую лошадь Андирака!

Сказанное походило на правду. Всадники отъехали в сторону и стали совещаться, показывая руками и иногда взглядывая на Алмагира. Наконец что-то решили.

– Эй, ты! – обратился Мирак к скифу. – Садись на круп одного из наших коней и поедешь с нами. А своего хромого брось. Если ты обманул нас – шкуру с живого сдерем! Так и знай!

Алмагир с трудом взобрался на широкий зад вороного коня, уселся за спиной могучего воина, сотворил про себя молитву и отдался на волю богов. «Съедят волки хромого-то!» – подумал с сожалением и вздохнул, стараясь не глядеть на солового.

2

Между тремя курганами расположился полевой лагерь, окруженный тяжелыми возами, увязанными смолеными веревками, наспех вырытым рвом и часовыми, охраняющими его безопасность. На курганах неусыпно дежурили самые зоркие и сообразительные воины.

Как только разведывательный отряд князя Мирака приблизился к лагерю, он дал знать о себе сиплым ревом охотничьего рога. В ответ послышались голоса и словно из-под земли выросли конные катафрактарии на мохнатых тяжелых конях, с длинными сарматскими копьями-ратищами наперевес.

Алмагир с удивлением и страхом смотрев на этих сказочных богатырей, лица которых скрывались под козырьками шлемов, а руки в непробиваемых рукавицах казались страшными клешнями.