История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 6. На пороге Нового Завета. От эпохи Александра Македонского до проповеди Иоанна Крестителя - Александр Мень

О юности Иоанна не сохранилось почти никаких сведений. Евангелист лишь пишет, что с самых ранних лет он соблюдал назорейские обеты и «был в пустынях до дня явления его перед Израилем» [13]. Как он там оказался? Трудно поверить, чтобы престарелый священник бросил служение и дом, чтобы скитаться с младенцем по безлюдным местам. К тому же, скорее всего, престарелые родители Иоанна умерли вскоре после его рождения.

Апокрифическое Евангелие Иакова пытается рассеять туман, окружающий детство пророка, вводя в его биографию рассказ об избиении младенцев. Ирод Великий якобы хотел умертвить не только Иисуса, но и Иоанна. Тогда мать убежала с ним в пустыню, где расступившаяся гора скрыла их. Сам же Захария был убит воинами царя [14]. Эта легенда неправдоподобна хотя бы уже потому, что родители Предтечи жили не в Вифлееме [15].

Таким образом, если годы Христа в Назарете окутаны тайной, то с еще большим правом это можно сказать о жизни Его Предтечи до выхода на проповедь.

Однако теперь, после открытий у Мертвого моря, появилась возможность в какой-то мере заполнить пробел в евангельском повествовании.

Прежде всего было замечено сходство молитвы Захарии, приведенной у Луки, с кумранским «Гимном неофита». Из этого заключили, что семья Иоанна могла иметь связи с ессеями. По словам Флавия, сектанты «принимали чужих детей, еще восприимчивых к обучению, и относились к ним как к родным, и прививали им свои нравы» [16]. Осиротевший мальчик, сын Захарии, был особенно подходящим кандидатом в воспитанники, поскольку принадлежал к «потомкам Аарона». В ордене, управлявшемся духовенством, высоко ставили священническое происхождение.

Когда Иоанн родился (ок. 7 года до н. э.), Кумранский монастырь стоял заброшенный после землетрясения, но вскоре его отстроили и вновь заселили. Этот духовный центр ессеев иногда называли аравой, пустыней. Вполне возможно, что именно на него и другие поселки у Мертвого моря и намекает евангелист Лука. Многие черты в образе жизни и в проповеди Иоанна косвенно подтверждают гипотезу о том, что его отрочество и молодость протекли среди «сынов света». Как и они, Креститель хранил безбрачие, ждал скорого Суда Божия, был противником фарисеев и саддукеев. Из слов пророка видно, что он часто размышлял над Книгой Исайи, а она была особенно любима кумранцами. Такие выражения, как «свидетельствующий о Свете» или «идущий по правому пути», относимые Новым Заветом к Предтече, тоже сближают его с общиной пустыни. Даже акриды, сушеная саранча, которой питался Иоанн, упомянута в ессейских текстах. Немаловажно, что место проповеди пророка находилось всего в двух часах ходьбы от Кумрана [17].

Но, с другой стороны, никак нельзя утверждать, что Иоанн был правоверным ессеем и всецело следовал их учению. Если он действительно жил в Кумране и был членом ордена, то к моменту своей проповеди он, скорее всего, отошел от воспитавших его людей. «Сыны света» заявляли, что на них исполняется пророчество о «гласе вопиющего», но Креститель отнес его к себе с неизмеримо большим правом [18]. В отличие от монахов, которые заперлись в своих уединенных обителях, он знал, что «послан всему народу Израилеву».

Был в его жизни знаменательный день, когда ему стал внятен призывный голос Божий, когда Дух овладел им, как некогда овладевал древними провидцами. И тогда он покинул пустыню с ее угрюмыми скалами и ушел на северо-восток, к зеленым берегам Иордана.

Священная река издревле считалась как бы рубежом «земли Авраама». Согласно библейской традиции, когда Иисус Навин достиг Иордана, поток расступился, чтобы открыть путь Ковчегу Завета. Иорданские воды стали с тех пор символом преддверия, очищающего от скверны [19]. Поэтому подготовкой к мессианскому Царству Иоанн сделал тевилу, погружение в реку, или по-гречески баптисму. Отсюда и прозвище, данное пророку народом, — Ха-Матбил, «тот, кто омывает», Креститель [слово баптисма русский перевод Евангелия передает как «крещение»].

В ту эпоху ритуальные омовения были широко известны как в Иудее, так и вне ее. В Кумране были даже устроены специальные водоемы, чтобы каждый мог постоянно совершать очистительный обряд. Он знаменовал освобождение души от грехов. Последователи близкой к ессеям секты эмеробаптистов [т. е. следующих (правилу) крещения, или омовения] верили, что «человеку нельзя жить иначе, как совершая ежедневные омовения в воде, омывая и очищая себя от всякого греха». К ним, быть может, принадлежал и пустынник Бан, учитель Флавия, который повторял баптисму «днем и ночью» [20].

В этих «крещальных» символах, видимо, сохранились отголоски магических представлений о воде. Но даже язычники начинали тогда понимать, что одна только «магия воды» не в состоянии изменить сердце [21].

Существовал ветхозаветный обычай, который был полностью одухотворен и чужд суеверных представлений. Когда иноверец обращался в иудаизм и принимал тевилу, он считался как бы рожденным заново и получившим прощение грехов [22]. В Иерусалиме для этой тевилы служил Силоамский бассейн. Думается, что именно «крещение» прозелита и послужило прообразом для Иоаннова крещения. Совершая его, пророк давал понять, что не только язычники, но и иудеи нуждаются в духовном возрождении.

Свой обряд Креститель назвал «покаянной тевилой», поскольку первым шагом людей, встречающих Господа, должно быть осознание прошлых грехов. Иосиф Флавий подчеркивает, что Иоанн не считал крещение действием, которое автоматически исцеляет совесть человека. Оно получало силу лишь после того, как «души успевали очиститься уже заранее». Прежде чем войти в воду, приходившие к Иоанну «исповедовали грехи свои». Наставник требовал от них переоценки всей жизни, полного внутреннего переворота. Таков буквальный смысл его возгласа: Шуву! — опомнитесь, обратитесь, покайтесь! [от глагола шув поворачиваться, возвращаться. То же значение («переворот», «передумывание») имеет в евангелиях греческое слово метаноеите]

Однако мало осознать себя недостойным, нужно изменить само направление жизни. Кто не сделает этого, говорил пророк, уподобится бесплодному дереву. «Сотворите, — восклицал он, — достойный плод покаяния». Бог будет судить не по речам, а по делам. «Уже топор лежит при корне деревьев; итак, всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубается и бросается в огонь» [23]. Казалось, проповедник уже чувствовал за спиной близость мирового пожара. Духом и огнем, говорил он, будет «окрещен», омыт мир.

Смысл этого пророчества проясняется в свете кумранского «символа веры». В нем мы читаем:

«Тогда Бог прокалит Своей Правдой все дела мужа и обелит Себе из сынов человеческих плоть, принадлежащую Ему, чтобы покончить со всяким духом Кривды среди них и чтобы очистить их Своим Святым Духом от всех нечестивых дел» [24].

Но если чаяния ессеев относились лишь к избранникам (то есть к ним самим), Иоанн говорил о спасении всех, кто будет внимать гласу Господню. Его собственная задача — накануне явления Судии «представить Ему народ приготовленный». Крещение же в пламени есть испытание, закалка и проверка на прочность. Огонь Духа сожжет зло и преобразит верных…

Так учил Иоанн. И пройдет совсем немного времени, когда Сам Грядущий скажет: «Огонь пришел Я низвести на землю…» Пока же Его глашатай прокладывает Ему дорогу, призывая к первому, подготовительному крещению.

Местом проповеди Иоанн избрал сначала поселок Бетанию, или Бетавару, расположенный на восточном берегу Иордана. Судя по названию, там находился причал с переправой и течение было не таким стремительным, как у верховьев реки. Позднее Креститель ушел дальше на север и остановился в деревне Энон, на другой стороне Иордана, где было достаточно воды для крещения [25].

Вполне вероятно, что из пустыни пророк явился уже не один, а с несколькими единомышленниками. В ессейских кругах давно ожидали Пророка, подобного Моисею. В их книгах ему отводилось важное место [26]. Когда Иоанн был призван на служение, в нем легко могли признать эту загадочную личность. У некоторых кумранцев, быть может, возникала мысль, что сын священника Захарии не кто иной, как сам Учитель Праведности, воскрешенный Богом накануне Страшного Суда.

Приверженцы Иоанна положили начало эсхатологическому братству иоаннитов [условный термин. Название общины неизвестно]. Члены его часто постились, как то было принято перед великими испытаниями. Наставник давал им особые молитвы, которые они повторяли ежедневно [27].

Из евангелий мы знаем, однако, только двух учеников Крестителя. Первый — галилейский рыбак, родом из Вифсаиды, сын некоего Ионы, носивший греческое имя Андрей. Он жил в Капернауме со своим братом Симоном. Второй, Иоанн, тоже рыбак, сын Забдия и Саломеи, был в то время еще совсем юным. Его семья отличалась набожностью, ее знали даже в доме первосвященника. Есть основания думать, что молодой галилеянин имел контакты с ессеями. Впоследствии оба были призваны Иисусом. Андрей стал первым апостолом Христовым, а его друг — «любимым учеником Господа». За свою пламенную натуру Иоанн получил прозвище Банайрегез, «Сын грозы». Влияние первого наставника юности Иоанн сохранил до конца дней [28].