Экскременты космических лосей - Крюк

– Сюда что, нельзя заходить мужчинам? – испугался Иннокентий.

– Почему же? – смутилась продавщица. – Это женщинам нельзя в мужскую секцию… Что они там поймут? А сюда мужчины обычно заходить стесняются…

– Дайте мне «Бабское порево!» – потребовал Бабельянц.

Продавщица смутилась ещё больше.

– Вам точно для внучки? – вежливо переспросила она. – Знаете, у нас есть серия «Книги для девочек»…

– А мне нужно «Бабское порево!» – настаивал старик.

Иннокентий огляделся. Женская секция выглядела очень мило: повсюду были горшки с цветами, изысканные светильники и картины в причудливых рамах. На полках красовались голограммы «невест». Все они были одеты в красивые платья – так, будто собрались на смотрины.

«Совсем не то, что в мужской секции», – подумал Гоблинович, вспоминая бутафорские кишки на ветках.

– С вас двести пятьдесят космотугриков, – сказала продавщица.

– Ну и ценник сейчас на книги! – усмехнулся Иннокентий, расплачиваясь. – Недешёвый подарок получается…

Продавщица упаковала лайку в красивую коробочку. Старик быстро схватил её и спрятал в карман. Друзья уже собирались уходить, как у двери Гоблинович внезапно обернулся.

– Скажите, – обратился он к продавщице, – вот у вас в магазине есть женская и мужская литература… Верно я говорю?

– Совершенно верно, – кивнула девушка.

– А есть у вас такая литература, – продолжал Иннокентий, – чтобы её могли читать и мужчины, и женщины?

Продавщица изумлённо захлопала на него ресницами.

– Простите, что вы сказали? – переспросила она.

– Я спрашиваю, – повторил Гоблинович, – есть ли у вас книги с хорошим слогом и необычным сюжетом, которые были бы интересны людям обоего пола? Ну, знаете, такие книги, чтобы над ними подумать или насладиться какими-нибудь литературными находками в тексте… Есть у вас то, что можно читать независимо от гениталий?

Девушка продолжала стоять и пялиться.

– Не понимаю, о чём вы говорите, – произнесла она. – Позвать вам главного администратора?

– Зовите! – ответил Гоблинович.

Спустя пару минут из боковой двери вышла статная ниби с высокой буклей на голове и сердитым взглядом.

– Что вам угодно? – спросила она.

Гоблинович повторил свою просьбу, отчего взгляд женщины сделался ещё более сердитым.

– Послушайте, – раздражённо проговорила ниби, – здесь у нас про любовь, а там у них про войну… Что вам не понятно?

– Мне непонятно, где всё остальное.

– А что вам ещё надо?!

Иннокентий грустно усмехнулся: внезапно ему стало всё понятно. Теперь он точно знал, что борется за правое дело.

– Возможно, – сказала девушка-продавец, – вы имеете в виду философский трактат Гвендельфины Куколки «Внутренняя Вагина»? Не советую вам его читать: у вас тогда вырастет внутренняя вагина…

Домой летели молча. Бабельянц погрузился в голограмму, а Гоблинович – в свои невесёлые мысли. Ему представился книжный магазин будущего, в котором победит Программа Всеобщей Дебилизации. «Здесь у нас литература для женщин», – скажет продавец. – Вот эти продолговатые штуки. Они бывают с пупырышками, а бывают и без них: всё зависит от жанра. А здесь у нас литература для настоящих мужчин: вот эти резиновые, упругие – буквально охватывают читателя! Бывают просто в виде трубки, а бывают с имитацией частей тела».

Оказавшись дома, Бабельянц заперся в своей комнате вместе с книгой. Гоблинович знал: теперь он долго оттуда не выйдет – и не только потому, что увлечён историей про элитную куртизанку. Старик явно не хотел платить по счетам. «Ну уж нет, – подумал Гоблинович, – уговор дороже денег!»

– Эй старый! – позвал Иннокентий, стучась в комнату Бабельянца. – За тобой должок!

Ответа не последовало.

– Ты там что, от восторга окочурился? – спросил Гоблинович.

Из комнаты послышался разочарованный стон.

– Пощади! – умолял старик.

Иннокентию понадобилось немало времени, чтобы выманить Бабельянца из комнаты. Старик вышел только тогда, когда Гоблинович пригрозил отобрать «Порево».

– Ничего, старый, – уговаривал Иннокентий, провожая друга в мансарду. – Десять карло-саганов – это не так уж много.

Бабельянц имел такой испуганный вид, что его было даже жаль. Оказавшись в помещении, где стоял материализатор, Иннокентий включил питание и принялся распутывать провода.

– Скидывай портки, – сказал он Бабельянцу.

Старик, ссутулившись, стоял у двери.

– Кеша, – неуверенно произнёс он, – я вот что подумал… А давай ты мне почитаешь, пока я там мучаюсь? Мне, может, не так худо будет…

Иннокентий удивлённо уставился на Бабельянца. Он знал, что у пожилых людей энтузиазм выделяется медленнее, и старик должен будет провести в материализаторе около одного джоселинского часа.

– Так и быть, – неохотно согласился Гоблинович. – Показывай, на какой странице остановился.

Воодушевлённый, Бабельянц активировал лайку и нашёл то место, где закончил читать. После этого он разделся и лёг в материализатор, а Гоблинович установил провода на его тело. Когда крышка материализатора была закрыта, между двумя створками осталась небольшая щель, через которую Бабельянц мог слушать.

– Ну, поехали! – проговорил Гоблинович и повернул рычаг.

Бабельянц застонал. Гоблинович принялся читать с нужного места, изредка поглядывая на табло материализатора. Необходимо было следить за тем, чтобы показатели жизненно важных функций оставались в норме. Так прошло около сорока джоселинских минут. Когда сигнал материализатора возвестил о том, что в ёмкости находятся необходимые десять карло-саганов, Иннокентий выключил питание и открыл крышку.

– Жив? – спросил он старика.

Кряхтя, Бабельянц подёргивался. Иннокентий положил его руку к себе на плечо и помог сесть.

– Ничего, – сказал он, – скоро оклемаешься.

Голограмма по-прежнему оставалась активной. Иннокентий буднично обошёл вокруг материализатора, чтобы открутить ёмкость и перелить энтузиазм в канистру. Каково же было его удивление, когда вместо чистого энтузиазма, светящегося в полутёмной комнате, он увидел в ёмкости буро-коричневую жижу.

– Что за… ? – ошарашенно воскликнул Иннокентий.

Старик не обратил на него никакого внимания. Гоблинович принялся откручивать ёмкость – и тут же почувствовал омерзительный гнилостный запах.

– Вот дерьмо! – выругался Иннокентий, пытаясь поскорее перелить жижу в пустую канистру и плотно закрыть крышкой.

К тому времени, когда он закончил, старик уже немного пришёл в себя.

– Что там такое? – спросил он Гоблиновича.

– Не знаю, старый, – отозвался тот, выходя из-за материализатора с канистрой в руках. – Видишь, что получилось?

Иннокентий приподнял канистру и указал на буро-коричневую жижу внутри неё. Глаза старика расширились от удивления.

– Ну и ну! – вскликнул он. – Это что, тоже энтузиазм?

– Вряд ли, – с сомнением ответил Гоблинович. – Слишком уж нечистый… да и воняет…

– Может, попробуем залить его в генератор? – предложил старик.

– Ну уж нет! – решительно заявил Иннокентий. – Я рисковать не собираюсь! Знаешь, что с нами партизаны сделают, если мы им генератор испортим? А как потом объяснить?

Партизан старик побаивался.

– Ладно, – решил Гоблинович, – вылью эту гадость на заднем дворе.

– И чего это оно так? – испуганно спросил Бабельянц.

– Чего-чего! – передразнил Иннокентий. – Видать, из-за твоего чтива!

Световой день на Лизе-Мейтнер длился намного дольше, чем на Кривоцице. Стараясь не говорить про неприятный инцидент, елдыринцы пообедали и отправились