Экскременты космических лосей - Крюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Один запой – и тебе конец», – предупредила Хельмимира. Старик должен был следить за тем, чтобы Иннокентий не притрагивался к бутылке.
Дом стоял на окраине посёлка. За ним был пустырь, а дальше начинался агропромышленный комплекс.
– В этой зоне особенно сухо, – объяснял елдыринцам партизан, который вёз их на новое место. – Сложно там что-то вырастить – разве что в искусственном грунте… Однажды покойная Тамара – светлая ей память! – поспорила с одним знакомым, что сможет растения у дома посадить. Сама она была петрофизик, работала на добыче ихния… Уж не знаю, каких там она червей в песок добавляла, но вырос у неё всё-таки небольшой палисадник. С тех пор она цветоводством так увлеклась, что весь первый этаж под оранжерею выделила… Прилетим – посмотрите.
Оранжерея и вправду была роскошная. Помимо основных обязанностей, на Гоблиновича легли хлопоты по уходу за растениями. Их семена можно было продавать за неплохие деньги.
– Ну вот, – сокрушался Иннокентий, – думал, буду космическим бойцом, а стал цветоводом…
– По документам, Кеша, мы вообще прислуга, – отвечал Бабельянц. – Да и грех жаловаться. Живём здесь нахаляву – а представь, сколько в Старокозлищенске за это время пенсии набежит!
В дом регулярно приезжали подпольщики и привозили какой-то груз. Гоблинович опознавал их по кодовым фразам. Они оставляли груз в подземной кладовке. Потом наступала ночь – и прилетали партизаны. Они парковались в ангаре, перетаскивали груз на борт своего аппарата и улетали. Старик в это время спал, а Гоблинович никогда не задавал лишних вопросов. Иногда в доме ночевали незнакомцы. Их Гоблинович тоже ни о чём не спрашивал. Вообще, это была неплохая жизнь – если не учитывать то, что в любой момент могли явиться комиссары или Тайный Комитет. Настоящий хозяин дома якобы работал на Эстер-Ледерберг. По легенде, Гоблинович был его прислугой, а Бабельянц – дальним родственником. Для самозащиты Гоблиновичу выдали винтовку. Хранить оружие запрещалось, поэтому он прятал её там же, где и покойная хозяйка дома – в тайнике под декоративным плинтусом.
Партизаны давали елдыринцам деньги, которых хватало на скромную жизнь. Иногда, правда, Бабельянц требовал купить ему дорогих сигар или коньяка. Иннокентий отказывался: коньяк и для него был искушением. Понемногу восторги Бабельянца по поводу «халявной жизни» утихли, и старик заскучал. В доме были монитор и транслятор. Гоблинович подписался на общепланетарный канал новостей, а на другие каналы денег не было. Иннокентий работал над пьесой, в то время как Бабельняц готов был выть от скуки.
Раз в несколько суток елдыринцы летали в торговый центр. Это было для них настоящим событием: по дороге в продуктовую секцию они глазели на витрины местных магазинов. Зона, в которой находился «перевалочный дом», считалась захолустьем – и всё же для елдыринцев это была экзотика. Иногда они останавливались, чтобы получше рассмотреть мундштук из панциря инопланетного чудовища – и Бабельянц вспоминал, что в каком-то далёком году ему контрабандой привезли точно такой же. Гоблинович удивлялся, как много на засушливой Лизе магазинов для любителей садоводства. Повсюду продавали грунтообразующих червей и бактерий.
Однажды елдыринцы набрели на книжную лавку – и Бабельянц очаровался рекламной голограммой одной из книг. Там изображалась гологрудая девица, а позади неё стоял перекаченный болван с огромной расчёской в руках. «Бабское порево без художественной ценности», – гласило название. Гоблинович уже успел немного пройти вперёд, когда заметил, что Бабельянц остановился возле витрины и пялится на неё во все глаза.
– Пойдём, извращенец, – одёрнул старика Иннокентий, – хватит голых девок рассматривать!
– А что сразу извращенец? – отозвался Бабельянц, поспевая за товарищем. – Может, у меня повышенная потребность в прекрасном!
– Где ты видел там прекрасное? Это ж бульварщина…
– Иннокентий, не будь таким снобом!
Через несколько дней, когда елдыринцы снова отправились в торговый центр, Бабельянц незаметно повёл Гоблиновича по тому пути, где находилась книжная лавка. Голограмма была на месте. Издали завидев её, старик ненавязчиво произнёс:
– Иннокентий, а не зайти ли нам в святилище литературы?
Гоблинович усмехнулся: он прекрасно понимал, какое божество заинтересовало Бабельянца в этом «святилище».
– Опять сиськи будешь рассматривать? – спросил Иннокентий.
– Ну вот опять ты выставляешь меня каким-то эротоманом! – возмутился Бабельянц. – Я, может, просто хотел бы почитать хорошую книгу…
– Ту, что ли, которая с голой бабой? – не унимался Гоблинович.
– А если и ту – что здесь такого? Не хочешь мне элитную куртизанку снять – дай хоть душевно насладиться!
Старик открыл все карты: теперь было ясно, что он хочет купить бульварный роман.
– Ты что, на этот ширпотреб деньги потратить хочешь? – спросил Иннокентий. – Извини, Матвеич, но бюджет не резиновый.
Старик обиженно умолк. За всю дорогу он больше не произнёс ни слова.
– Ты, Иннокентий, просто ханжа, – заявил Бабельянц, когда они с Гоблиновичем оказались дома. – Любишь порассуждать о многогранности искусства, и при этом так узколобо мыслишь!
– Дед, – устало вздохнул Гоблинович, – может хватит уже ныть? Подумай о том, что мы как раз-таки боремся против такого ширпотреба…
Последующие двое суток прошли в полемике о художественной ценности классических романов. Дед настаивал на том, что она весьма спорна, и даже отказался лезть в материализатор.
– Какой, например, основной конфликт в «Никто не хочет обижать кота»? – вопрошал старик. – В чём смысл «Алисы в стране чудес»?
– Давай уже, полезай, – уговаривал Гоблинович. – Иначе останемся без освещения…
– Никакое освещение не способно рассеять твоё невежество, Иннокентий!
Гоблинович находился на пределе душевных сил. Ночью подпольщики снова должны были привезти груз. «Если старик устроит им сцену, выйдет некрасивая ситуация», – рассуждал Иннокентий. Наконец, он решился: «Пропади оно всё пропадом! Куплю ему этот дрянной роман…»
– Слышь, дед, – обратился он к Бабельянцу, – а если куплю тебе книгу – дашь мне чистого энтузиазма?
По дороге в лавку Бабельянц едва не трясся от нетерпения. Как и всегда, Гоблинович оставил аппарат на крыше, и друзья отправились покупать книгу. Оказалось, что в магазине было две раздельных секции. Сначала елдыринцев по ошибке пригласили туда, где продавалась «мужская» литература. Услышав от Гоблиновича название книги, продавец презрительно усмехнулся: «Вам в бабий отдел». Пришлось возвращаться и заходить через другую дверь.
– Что вы, что вы, здесь только женская литература! – испуганно воскликнула девушка-продавец, увидев на пороге покупателей мужского пола.
– Вы не понимаете! – крикнул Бабельянц. – Мне
