Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось, что правительство – это лишь огромная машина для выжимания денег, и все эти дела были в руках главного министра Гелиодора, сына Эсхила, гражданина Антиохии. Надпись на базе статуи говорит, что некогда это была статуя Гелиодора, воздвигнутая в Делосе ассоциацией купцов из Лаодикеи в благодарность за сотворенные им блага[1377]. Это может показывать, что администрация Гелиодора умело поощряла коммерцию; конечно, это могло значить и всего лишь то, что купцы пытались завоевать его расположение такими почестями. Иудейское сочинение показывает нам, как Гелиодор разъезжал по городам Палестины в сопровождении своих телохранителей (дорифоров)[1378]. Его выдающееся положение стало искушением: Гелиодор стал надеяться забраться еще выше. Он вступил в заговор против царя, и в 176–175 гг. до н. э. Селевк Филопатор внезапно был убит в своем мирном царстве[1379]. С Селевком и сам мир подошел к концу.
Глава 23
Антиох IV и завоевание Египта
Вполне возможно, что после убийства Селевка Филопатора Гелиодор провозгласил царем младенца-сына Селевка. Конечно, он хотел взять царскую власть в свои руки, и он потерял бы больше, чем приобрел, сам приняв корону[1380]. Настоящим наследником был Деметрий, старший сын Селевка, теперь – мальчик лет девяти, который рос заложником в Риме. И был еще один член царского дома, с которым надо было считаться.
Антиох, брат Селевка Филопатора, находился в Афинах, когда получил новости о перевороте в Сирии. Получив свободу, он направился именно в Афины и не только стал афинским гражданином, но даже был избран главным магистратом (а именно στρατεγός ἐπὶ τὰ ὅπλα)[1381]. И тут как раз когда он разыгрывал из себя преемника Перикла, перед ним внезапно открылась возможность стать наследником Селевка Никатора. Призыв пришел к нему не только из Сирии, но и из Пергама.
Ситуация, созданная убийством Селевка, вполне соответствовала политике Эвмена. Действия Селевка во время войны с Фарнаком показывали, что надежды Эвмена помириться с домом Селевкидов пока были тщетны. Однако непримиримый властитель теперь ушел навеки, и Эвмен немедленно увидел свой шанс обеспечить, чтобы на опустевшем троне оказался его друг. Он предложил Антиоху помочь пергамским оружием отвоевать свое наследие.
Антиох уехал из Афин и перебрался в Малую Азию. Возможно, в этот момент у него не было необходимых ресурсов. Но он получил все. Эвмен и его брат Аттал проводили Антиоха с пергамской армией по восточной дороге к границе двух царств. За их счет Антиох был снабжен внешними регалиями царского достоинства. Между Атталидами и новым селевкидским царем был заключен торжественный договор, сопровождавшийся жертвоприношениями. В окружении войск Эвмена Антиох спустился в Сирию[1382].
Положение Антиоха в Сирии, судя по всему, вначале было нелегким. У нас нет точной информации по поводу того, с каким противодействием он столкнулся, но мы видим, что его врагом был не только Гелиодор. Кроме того, эта откровенная узурпация в тот момент, когда дети Селевка были еще живы, настроила против него многих верных сторонников дома Селевкидов. Мы также узнаем, что в Южной Сирии была партия, которая выступала за возвращение этой провинции Египту. Действия Антиоха, видимо, были смесью рассчитанной мягкости и столь же рассчитанной кровавой жестокости[1383]. «И встанет на место его (Селевка IV) презренный, и не отдадут ему царских почестей, но он придет без шума и лестью овладеет царством. И всепотопляющие полчища будут потоплены… Он будет действовать обманом, и взойдет, и одержит верх с малым народом. Он войдет в мирные и плодоносные страны и совершит то, чего не делали отцы его и отцы отцов его; добычу, награбленное имущество и богатство будет расточать своим, и на крепости будет иметь замыслы свои»[1384].
Проследить все эти маневры мы уже не можем, но Антиоху удалось овладеть всем царством своего брата. Оппозиция растаяла. Про Гелиодора мы уже больше не слышим. Аполлоний, один из самых влиятельных людей при покойном царе, удалился в Милет[1385]. Иудей Гиркан, который стал князьком в области к востоку от Иордана, совершил самоубийство[1386]. Чтобы избавиться от маленького сына Селевка, Антиох прибег к знакомому приему: использовал марионетку, от которой потом публично отрекся. Мальчик был убит по приказу Антиоха Андроником; затем Антиох обратился против Андроника и казнил его[1387].
Человек, который теперь взошел на сирийский трон, для своих современников, как и для нас, был окружен ореолом загадки. Ни один царь из его дома еще не был подобен ему. Конечно же, мы должны принять во внимание, что ни один царь еще не получил такого образования. Ведь он вырос не во дворце среди евнухов и придворных, а в Риме. В Риме уже зарождалась испорченность, которая потом достигнет столь чудовищных масштабов, однако традиции более невинного времени еще не утратили своей силы. Нигде более нельзя было найти столь гордой и упорядоченной свободы, и греки того времени все еще восхищались политической моралью республики (по сравнению с тем, что было в их родной стране). Юного македонского царевича по-дружески принимали молодые римские аристократы, и он подружился с многими людьми, в чьих руках находилась судьба мира[1388]. Влияние такого окружения можно проследить по характеру Антиоха IV. Он соприкоснулся с политической системой, которая была более мощной и эффективной, чем система азиатской монархии, и его собственное правление было отмечено новой живостью и увлеченностью. Он общался с римлянами, как равный с равными, и его характер приобрел республиканский оттенок: манеры царя шокировали двор своей бесцеремонной свободой и «недостойной» фамильярностью. Кроме этого, Антиох серьезно «заболел» модным эллинизмом со всеми его республиканскими идеалами и принципами. Мы уже видели, что, когда его освободили, он немедленно отправился в столицу эллинской культуры – в Афины и стал их гражданином.
Если речь шла о каком-то другом характере, то такое влияние могло бы заставить человека ярко проявить себя в мире для благородной цели. Однако с Антиохом все было потрачено впустую – из-за неисправимой поверхностности его натуры. Это качество у его отца заставляло того подвергаться влиянию скорее внешней стороны вещей, нежели их реального значения, он увлекался скорее показной пышностью, нежели прочностью –
