Пантелеймон Романов - Пантелеймон Сергеевич Романов

Секретарь взял рукопись и пошел в отдел массовой литературы. Там в углу за небольшим столом сидел скромный и тихий, подслеповатый человек, с корявыми пальцами, желтыми от табака.

Секретарь положил перед ним толстую рукопись.

— К завтрому переделать: уничтожить обывательскую психологию у коммунистов, смягчить изображение главного героя и вообще, что требуется для цензуры.

Михаил Иванович только молча посмотрел на секретаря и, обтерши ру ку о штаны, подвинул к себе рукопись.

О книге стали говорить раньше, чем она появилась в печати, и с нетерпением ждали ее появления.

Председатель облисполкома, в районе которого был сахаротрест, одним из первых получил книгу. Прочел, в восхищении хлопнул по ней рукой и сказал:

— Вот как надо работать. А я еще сомневался в руководстве сахаротреста. Ведь с натуры писано: картина уборки свеклы одна чего стоит. Ни одного корешка не пропало. Мужики, охваченные энтузиазмом, везли ее в теплых одеялах до станции и тем спасли от мороза.

А женщина как благородно выведена. Ни ревности, ничего обывательского, простая логика: если ты меня разлюбил, разойдемся по-большевистски, иначе это мешает производству сахара.

И муж, попавший в сети белогвардейской шпионки под видом фокстротной девицы, сразу раскусил ее и отправил в ГПУ, так что она даже не успела ничего навредить. А он опять сошелся с женой. И производительность сахара поднялась до ста тридцати семи и одной четвертой процента.

В очередном заседании исполкома председатель поднял вопрос о занесении на Красную доску председателя сахаротреста и о даровании ему грамоты.

— Хотя в романе и не сказано, что это наш председатель, но все это прекрасно знают.

А через две недели после этого изображенный в романе председатель сахаротреста получил зараз две бумаги: одну о занесении его на Красную доску за блестящую работу в сахаротресте, другую с предложением явиться в ГПУ для дачи показаний о преступной деятельности в сахаротресте — о причине погубленной свеклы, часть которой осталась неубранной, часть померзла при доставке, так как подводы ждали очереди по двое суток на морозе. Дальше шли обвинения в утайке сырья при сдаче, в злостном разбазаривании его путем уплаты сырьем за работу и в срыве плана заготовок.

А еще через неделю заведующий издательством, в котором печатался роман, вызвал к себе секретаря, сначала молча показал ему книгу, вышедшую после переделок Михайла Ивановича, и газету с заметкой об аресте председателя сахаротреста, потом сказал:

— Наложили вы мне со своим Михаилом Ивановичем по самую маковку… Сволочи вы и больше ничего!..

[1932]

Московские скачки

По проезду бульвара вдоль трамвайных рельсов растерянно бегало несколько человек с таким видом, с каким бегают охотничьи собаки, потерявшие след дичи.

— Что за черт, куда ж остановка-то делась?

— Вон она! Ее вперед на полбульвара махнуло. Все бросились вперед и через минуту выстроились в очередь на новой остановке.

Их догнал какой-то веселый парень в кепке на затылке.

— Остановку-то опять перенесли? А я, собака ее возьми, минут десять на прежней простоял. Вон там уж опять народ собирается.

В самом деле, вдали, по середине бульвара, уж набралось человек десять. Нахохлившись под дождем, они терпеливо ждали. И как только показался трамвай, быстро построились в очередь.

Но трамвай прокатил мимо. Все удивленно смотрели ему вслед.

— Стойте, стойте! Куда ж поехали-то?

Потом, спохватившись, бросились догонять его на новой остановке.

Впереди неслась полная дама в черном пальто, с большим бюстом и в шляпе. За ней, перемахивая через лужи, малый с пустым мешком, за малым — рабочий, за рабочим — интеллигент в очках, со снятой кепкой в руке.

Веселый парень посмотрел на бежавших и крикнул:

— Московские скачки открыты! Ставлю на вороную в кепке!

Бежавшие подоспели к остановке как раз в тот момент, когда трамвай тронулся и уехал у них из-под самого носа.

Полная дама, дышавшая, как паровоз, отстала.

Парень в кепке с досадой плюнул и сказал:

— Подвела, чертова тумба! Последней к финишу пришла. А с места как было хорошо взяла.

Рабочий покачал головой и сказал:

— Четвертый раз на завод опаздываю. С черной доски цельную неделю не слезаю. Вот все гоняю таким манером.

Полная дама, тяжело дыша, обратилась к стоявшим:

— Скажите, пожалуйста, для чего это каждый день меняют остановки?

— Для удобства публики… — огрызнулся интеллигент в очках.

— Зачем-то еще много промежуточных остановок отменили.

— У них буква «А» скоро вовсе без остановки по бульварам будет ходить. Кто сядет — тому премия.

Полный человек в шляпе, подбежав, растерянно посмотрел на табличку с номерами.

— Что это?.. Разве двадцать девятый здесь не ходит?

— Еще вчера кончился.

— Ну, я на автобусе… Черт возьми, и автобусную перенесли! — И полный человек, придавив шляпу ладонью, бросился куда-то вперед.

— Вот взбегались-то, — сказал рабочий, покачав головой.

— Для толстяков теперь раздолье, — заметил парень в кепке, — бесплатная гимнастика. Денек так побегает, глядишь, сбавил кило два.

Подошел трамвай, и впереди толстой дамы кинулся откуда-то взявшийся сезонник с двумя мешками. Они у него были перекинуты на полотенце через плечо.

— Куда вы лезете! Вы последним подошли! — кричала полная дама, работая локтями в общей каше.

— Туда же, куда и все… — не кричал, а уже хрипел сезонник, так как и другой мешок перекинулся ему за спину и, оттягивая его назад, полотенцем душил за горло.

Вагон тронулся. Руки полной дамы соскользнули, она своей тяжестью оборвала целую гроздь пассажиров, висевших за ее спиной, и со всего размаха села в лужу.

Веселый парень схватился за затылок и сказал:

— Мать честная!.. Аж земля дрогнула!

Но в это время подошел еще вагон. Полная дама бросилась в него. Сзади на нее напирал штукатур, весь до ресниц белый от штукатурки.

— Не смейте прикасаться! Вы пачкаете! — кричала полная дама.

— Проходи, проходи! Сама хороша, вишь, как весь комод себе разукрасила.

И полную даму с грязным задом и белой спиной засосало внутрь набитого вагона.

— Утрамбуйте ее там покрепче! — крикнул парень и сейчас же заорал не своим голосом:

— А вон лупят двое, глянь, глянь!

Все оглянулись налево. По проезду бульвара шел полным ходом трамвай, а наперехват ему от прежней остановки во все лопатки с шапками в руках неслись два гражданина, один в черном пальто, другой в желтом, верблюжьей шерсти, и в больших калошах.

— Вот это рысь! — сказал с восторгом веселый парень и крикнул:

— Ставлю на гнедого в калошах!