Человек книги. Записки главного редактора - Аркадий Мильчин

Еще в начале 1968 года я писал Риссу, в надежде привлечь его в качестве автора, каким я представляю себе книгу «Занимательное книговедение»:

«Занимательное книговедение» – это вполне реально. Общий объем книги – около 10 листов, включая иллюстрации, которых по идее должно быть немало. Участвовать будут много авторов. Разделы самые разнообразные. В числе других «Занимательная корректура» (название раздела может быть, конечно, и другим, более интересным и привлекательным). Содержание – самостоятельные рассказики, историйки, случаи, заметки на полях, анекдотики, причем поразнообразнее, а сверхзадача – показать читателю, какой сложный и опасный путь у книги, какого кропотливого труда она требует. Объем – пока сказать определенно не могу. Все же, поскольку разделов в книге будет много – все отрасли книговедения, – то, пожалуй, вместе с иллюстрациями это не должно превышать листа полтора. Наверно, не помешает сообщить некоторые способные поразить воображение факты из истории корректуры, особенно русской. Вот замысел. Вы, безусловно, внесете в него свои поправки, но основа, вероятно, останется неизменной. Как только Вы сообщите названия сюжетов (о каждом можно написать одну-две строки характеристики), мы заключим договор. Очень Вас прошу помочь нам выпустить такую книгу. Пусть книжное дело станет близким многим людям, которые знают о нем понаслышке.

Но дальше этого письма дело не пошло. Не нашел я заслуживающего доверия составителя (а впрочем, и не искал). Сам же не имел возможности этим заниматься из-за огромной загруженности в издательстве. Так замысел и остался замыслом.

О второй книге – «Биографии знаменитых книг» – я впервые написал тому же своему постоянному советчику Риссу 13 ноября 1977 года:

Раздумывая о том, чтó крупного интересного могли бы мы сделать, пришел к любопытному замыслу о создании большого справочного издания «Биографии знаменитых книг», своего рода энциклопедии книжных судеб, где каждая статья посвящена книге, сделавшей ее автора знаменитым. И статьи будут называться – «Война и мир» Л.Н. Толстого, «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского, «Тиль Уленшпигель» Шарля де Костера и т. д. В каждой статье раскрывается история создания, сообщаются сведения об издательской и читательской истории книги, характеристика важнейших изданий, указываются текстологически важные вехи и т. д. и т. п. По-моему, такое издание может стать и очень полезным, и очень интересным. Причем точность фактических данных должна сочетаться с популярностью изложения, расчетом не только на научное и практическое использование, но и просто на чтение книголюбами, т. е. с обязательным включением наиболее занимательных историй и т. п.

Хотелось бы услышать Вашу оценку такого замысла, Ваши замечания и соображения по этому поводу. Конечно, придется создавать большую редколлегию, привлекать значительные авторские силы, т. е. развернуть колоссальную организаторскую работу, но зато такое издание может оставить действительно заметный след в истории книгоиздательства мирового, не только советского.

И этот замысел остался замыслом. Попытки заинтересовать им Тамару Владимировну Громову провалились. Ее эта идея не увлекла. Впоследствии я пытался заинтересовать этим замыслом заведующую редакцией издательства «ОЛМА-пресс» Динару Робертовну Кондахсазову, посылал ей подробный проспект и, кажется, даже примерный перечень книг для статей, но и здесь не преуспел.

Каким главным редактором я был: оценки и самооценка

Став главным редактором «Книги», я уже примерно знал обязанности главного редактора издательства. Хочу сразу уточнить: в сущности, я был главным редактором не издательства, а его книжной части. Издательство выпускало много периодических изданий: библиографические летописи ВКП (Всесоюзной книжной палаты), газету «Книжное обозрение», журнал «В мире книг»; ими руководили их главные редакторы и к их выпуску имела отношение не главная редакция, а другие службы издательства.

Тем не менее обязанности главного редактора книжной части издательства были чрезвычайно многообразны, и, выполняя их, можно было утонуть в текучке и потерять всякие ориентиры.

Суждение обо мне как главном редакторе разных лиц было противоречивым: от крайне негативного (Г.А. Виноградова) до преувеличенно одобрительного (Ю.А. Молока, по словам М.В. Раца).

Глеб Александрович Виноградов, который был сначала старшим редактором редакции полиграфической литературы, а затем заведующим этой редакцией и немало лет проработал со мною рядом, сказал мне, как я уже упоминал, что не представляет меня в роли главного редактора. Это надо было понимать так, что по своим человеческим качествам я мало подхожу для того, чтобы быть начальником. И я не могу с этим не согласиться. Но раз меня назначили на эту должность, думал я в ответ, то так или иначе попытаюсь с ней справиться. Вдобавок я боялся, что если откажусь, то могу лишиться редакторской работы вообще.

Юрий Александрович Молок, как пишет М.В. Рац, считал, что именно я создал издательство «Книга». Это было явным преувеличением. Я не знаю, почему он пришел к такой оценке. Для меня совершенно ясно, что создателем прославленной «Книги» 80-х годов были все ее руководящие работники – директор Владимир Федорович Кравченко, главный художник Аркадий Товьевич Троянкер, заведующая редакцией литературы по книговедению и библиофильству Тамара Владимировна Громова, заведующая планово-экономическим отделом Фаина Михайловна Шкловер, заместитель директора по производству Ким Львович Шехмейстер. Но думаю, что многим «Книга» обязана и мне. И то, что именно я придумал слоган (по нынешней терминологии): «Всё для книги, всё о книге», не случайно, а закономерно, потому что именно такое направление я старался придать издательству.

Третье, промежуточное суждение обо мне как главном редакторе принадлежит автору уже многократно упоминавшейся беседы со мной, опубликованной в журнале «Книжное дело» (1994. № 1), Инне Рахманиной. В разговоре со мной она заметила: «Вы совсем не похожи на других главных редакторов издательств». Она не разъяснила, в чем, на ее взгляд, эта несхожесть, но думаю, она имела в виду, что другие главные редакторы назначались главным образом из партийной номенклатуры, так сказать, сверху, из числа тех, кто мало знаком с издательским делом и хорошо если знал содержание выпускаемой издательством литературы. Я же вышел из редакционно-издательских низов, прошел все ступени издательской лестницы.

Став главным редактором издательства «Книга», я не мог не задумываться над тем, что` занимающий такую должность обязан делать. Не то чтобы я сел и принялся специально сам с собой обсуждать эту проблему и делать основополагающие выводы. Конечно, нет. Но в суете текущих дел мои мысли то и дело возвращались к главному в собственной работе.