Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

«Руководитель парламентской группы по оценке правительственной программы Николай Бобрицкий назвал “удачным” подход Кабинета министров к вхождению в рынок. По словам маршала Сергея Ахромеева, предлагаемые действия по реализации программы позволят объединить усилия общества и стабилизировать общественно-политическую ситуацию в стране.

В результате было принято решение принять программу к сведению и поручить Кабинету министров доложить парламенту о ходе реализации антикризисных мер в октябре 1991 года»[185].

Несмотря на это, Валентин Сергеевич Павлов всё же зачитает свой доклад по программе перед всем составом парламента 22 апреля. Даже Михаил Сергеевич отметил, что он «сделал это довольно удачно».

И вскоре всё-таки понадобилось ещё одно обсуждение программы антикризисных мер. Оно произошло 15 мая 1991 года на заседании Кабинета министров.

Опытный В. С. Павлов был настроен скептически. Он понимал, что реализовать удастся только те положения программы, которые устроят все республики. Ведь уже в процессе обсуждения программы представителям республик удалось добиться значительных уступок со стороны союзного правительства.

Щербаков В. И.: «В наших личных разговорах он не раз сетовал, что всё идёт к взрыву, развалу и никакими “примочками” этот процесс не удержать, нужны совсем другие меры. Поэтому, говорил он: “Ты давай, пытайся что-то сделать, но я не верю, что в этой политической обстановке даже согласованная совместная программа будет выполняться. Посмотри на Ельцина и Силаева, думаешь, им можно верить? А Кравчуку и его премьеру Фокину? Они же просто блефуют”».

Самые резкие замечания высказал российский премьер И. С. Силаев. Он сетовал на то, что антикризисные меры якобы в основном носят административный характер, декларируя в то же время переход к рынку. Силаев жаловался на то, что не были устранены разногласия по поводу раздела собственности и способов разгосударствления, хотя в этом вопросе и были, по его словам, «серьёзные подвижки». В частности, достигнута договорённость о свободе перехода предприятий, находящихся на территории республик, под их юрисдикцию.

Наиболее острые разногласия сохранялись и по выработке единой кредитно-финансовой политики Центра и республик. Республики ратовали за совместный контроль над Центральным союзным банком, превращение его в союзную резервную систему.

Да и задача формирования союзного бюджета не была решена. Республики стояли за фиксированные взносы субъектов Союзного договора, а союзный Кабинет министров ратовал за систему единых федеральных налогов.

Уступил Центр и в вопросе о расширении прав республик во внешнеэкономических связях, была достигнута принципиальная договорённость о признании их приоритета в выдаче экспортных лицензий по широкому кругу товаров, за исключением ограниченного числа наименований преимущественно военного назначения.

И этим успехи республик не ограничивались. Программа совместных действий, как бы демонстрировала республикам, что Центр учитывает их интересы. Вот и Владимир Иванович при обсуждении заявил, что доводка документа, проходившая в два этапа, пошла быстрее с подписанием совместного заявления «9+1».

В конце концов И. С. Силаев, выступая 16 мая в российском парламенте, заявил: «Всё, что мешает республикам реализовать их программы, должно быть исключено. Только при наличии этих условий республики подпишут “программу совместных действий”»[186].

И вот М. С. Горбачёв констатировал, что этот документ в основном готов и его можно и нужно вводить в действие и заявил следующее.

«Горбачёв: «Конечно, возникают и определённые вопросы, в том числе и сегодня. Они должны быть рассмотрены и сняты.

Мы ещё не прониклись сознанием угрозы развала экономики, хотим опять всё сместить в плоскость взаимоотношений Союза и республик. Нужно ещё более подчеркнуть акцент на экономические методы решения проблем. Особого внимания требуют хозяйственные связи между предприятиями, областями и республиками, продовольствие и рынок потребительских товаров, финансовое оздоровление экономики, проведение приватизации и развитие предпринимательства, социальные проблемы и, наконец, внешнеэкономические связи.

Вызывает особую тревогу ситуация в базовых отраслях. Очень важно повысить стимулы и в работе лёгкой промышленности.

Первостепенное значение приобретают внешнеэкономические связи. Вопрос не в том, открывать или не открывать нашу экономику, а в том, как это сделать»[187].

Щербаков В. И.: «Мы понимали, что программа получилась для кого-то недостаточно радикальная, но для других (в первую очередь для республик Средней Азии и половины российских областей за Уралом) она была предельно напряжена.

Если бы у нас появились дополнительные средства, мы могли бы реализацию некоторых направлений ускорить, например, конверсию проводить энергичнее, перевести больше военных предприятий на производство гражданской продукции. По плану же подразумевалось произвести перепрофилирование 1000 таких заводов. Причём, для этого нужно было ещё изыскать не только деньги и необходимые материалы, но и, в первую очередь, технологии, патенты, ноу-хау, организовать грамотный маркетинг, наконец. Поставить всё это мы могли лишь из-за рубежа, значит, нужны были кредиты, хотя бы и связанные даже на 100 %.

Программу я представил Горбачёву. С Павловым важнейшие вопросы периодически согласовывал, но он в документ особо не вникал. Валентин был убеждён, что моя работа бесполезна, всё уже пошло в разнос и никакой программой Союз удержать невозможно. Близость распада Союза я тоже ощущал, но считал, что работать в направлении заключения договорённости необходимо. Совсем другая картина будет, если мы всё же реально начнём скоординированно и синхронно принимать своевременные решения и главное – действовать в соответствии с уже согласованной и официально подписанной, как обязательства сторон, программой совместных действий».

Верховный Совет СССР программу одобрил. Президент СССР М. С. Горбачёв, её утвердил, и она вышла в свет под названием «Программа совместных действий Кабинета министров СССР и правительств суверенных республик по выводу экономики страны из кризиса в условиях перехода к рынку».

В. И. Щербакова назначили ответственным за её выполнение.

Попыткам приступить к работе над выполнением программы всё время что-то мешало. Вновь забастовали шахтёры – к 12 апреля работа не велась приблизительно на 150 шахтах. В угольных регионах к забастовке, проводимой шахтёрами, всё более активно присоединялись рабочие других отраслей. С 11 апреля остановили работу коллективы ряда цехов Кузнецкого металлургического комбината. 10 апреля прошла трёхчасовая забастовка транспортников Кемерово. На 17 апреля наметили стачку железнодорожники Воркуты.

11 апреля донецкий стачком, рассчитывая на классовую солидарность, обратился к гражданам страны с призывом начать всеобщую политическую забастовку в поддержку требований шахтёров.

В. С. Павлов объяснил эти события подстрекательской ролью «демократов». «По Донецкому бассейну ездят специальные бригады по 200–250 человек, на автобусах. Они блокируют работающие шахты и не пускают горняков. В Кузбассе на шахтах также действуют специальные представители. Эти команды возглавляют депутаты ВС РСФСР и областного Совета», – сообщил он на Пленуме Всеобщей конфедерации профсоюзов (ВКП) СССР. Также он обвинил шахтёров в том, что результатом их забастовки стал выход из строя металлургических агрегатов