Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

Щербаков В. И.: «Честно говоря, Валентин Павлов никогда не принадлежал к числу людей, которые ищут дипломатические пути изложения своих мыслей: он часто, что называется, бил в лоб. И в этой связи совещания с его присутствием нередко выливались в разговор на повышенных тонах. Со временем Президент СССР и глава Кабинета министров СССР вовсе перестали “слышать” друг друга, что и проявилось в августе 1991 года».

В связи с тем, что согласованный со всеми республиками бюджет до весны 1991 года подготовить так и не удалось, в марте – апреле 1991 года руководством В. И. Щербакова был подготовлен секретный аналитический доклад правительства, из которого следовало, что непринятие срочных радикальных мер по стабилизации экономики приведёт к полному разрушению единого экономического, производственного и социального пространства, гиперинфляции в 2000–3000 %, резкому обострению социально-политической обстановки, автономизации краёв, областей и республик, что чревато реальным развалом Союза.

Щербаков В. И.: «По расчётам, распад единого государства мог произойти уже в ноябре-декабре 1991 года.

Доклад был разослан всем президентам, председателям правительств и Верховному Совету СССР и союзных республик.

Морально я приготовился к снятию с должности: проявлять подобную самостоятельность и рассылать стратегически очень важную и секретную информации без согласия Президента СССР права не имел никто. Но я прекрасно понимал, что прямого разрешения Михаила Сергеевича не получу никогда».

Однако пронесло: Горбачёв в этой ситуации остался самим собой – дал всем понять, что всё идёт под его контролем, более того на очередном совещании Президентского совета было принято решение немедленно собрать большую комиссию, рассмотреть все постановочные вопросы доклада и подготовить программу выхода из кризиса.

Владимиру Ивановичу, как человеку, не успевшему испортить отношения с республиканскими коллегами, по настоянию Павлова поручили разработку программы стабилизации народного хозяйства страны.

30 марта 1991 года вопросом о продовольственной ситуации в стране заинтересовался Совет безопасности СССР. Есть смысл процитировать некоторые выступления, сделанные на этом заседании.

«Сенько (зам. премьер-министра СССР). Самая трудная ситуация с зерном. Не выполняются поставки Казахстаном и Украиной. Импорт в первом квартале был на 1 млрд рублей меньше: вместо 2,3–1,3 млрд. На второй квартал также не хватает 1,5 млрд. Нечем оплачивать фрахт.

Литве комбикорма поставили на 80 %, а мяса от них получили 30–40 %, молока – 17 %.

Ситарян. В плане на 91 год предусмотрено 7,4 млрд рублей на импорт продовольствия, причём половина – за счёт кредитов. Затем эта цифра была доведена до 9,5 млрд. Оказалось, что из валютной выручки можно взять только 1 млрд. Это значит, что импорт продовольствия посажен на кредит.

Всего может быть получено кредита на 11 млрд рублей, из них 3 млрд – на продовольствие. Но и при этом не хватает 3,5 млрд рублей 26 млн тонн зерна закуплено за валюту по 60 рублей (90 долларов) за тонну. За подсолнечное масло надо платить наличными.

Экспорт в первом квартале дал 3,5 млрд рублей – на 1 млрд меньше, чем планировалось из-за низкой цены на нефть (60-70рублей за тонну).

Павлов. Поставки в Прибалтику горючего, комбикормов прекратить, если от них не будут поступать мясо и другие продукты.

Горбачёв. Немедленно осуществить неотложные шаги по импорту. Пересмотреть его структуру, увеличив долю продовольствия.

Продолжить поиск источников кредита. Может быть, по пути из Японии заехать к Ро Дэ У в Южную Корею.

Сформулировать чёткие требования к Казахстану и Украине по поставкам зерна»[182].

Следует добавить, что официальный визит Горбачёва в Японию был намечен на апрель 1991 года. Михаила Сергеевича некоторые помощники уговаривали во время визита решить вопрос с Курильскими островами.

21 марта Верховный Совет Союза принял Закон «О Кабинете министров СССР». Закон определял место Кабинета министров в системе высших государственных органов Союза ССР, сферу его компетенции и порядок его деятельности. Закон существенно расширял полномочия высшего органа исполнительной власти, придавая ему некоторые черты власти законодательной – правительство получило право издавать подзаконные акты и постановления, обязательные к исполнению на всей территории Союза. В свою очередь, усиление роли кабинета, непосредственно подчинённого президенту, и прямо, и косвенно усиливает власть Горбачёва.

Впрочем, в процессе выработки решений предусматривалась возможность участия в этом процессе глав республиканских правительств, однако не оговаривалась необходимость получения согласия на что-либо законодательных органов республик. Одновременно КМ получил неограниченное право осуществлять контроль и проверку выполнения собственных решений.

Все постановления и распоряжения союзного кабинета по закону стали безусловны к исполнению всеми органами страны, и это давало Валентину Сергеевичу Павлову возможность оказывать давление на Советы всех уровней. У правительства не было необходимости постоянно обращаться к Верховному Совету за утверждением своих программ.

И тем не менее место союзного кабинета в структуре государственной власти охарактеризовал на встрече президента с ведущими экономистами страны 16 марта первый заместитель премьера Виталий Догужиев, заявив: «Мы знаем теперь, как поднять хозяйство, но беда в том, что на местах не выполняются элементарные обязательства… Сегодня можно говорить об успешном решении экономических проблем только при политической стабильности общества и выполнении законов»[183].

Пока политики дискутировали, хозяйственные руководители попытались найти выход из сложившейся ситуации.

Новая комиссия во главе со Щербаковым, была создана на уровне заместителей председателей правительств всех 15 республик.

Щербаков В. И.: «С Павловым мы обговорили только принципиальные позиции, но в деталях параметры документа не обсуждали. То ли потому, что он полностью доверял мне, то ли не видел проку во всей затее и не хотел тратить на него время и вникать глубже. Горбачёву же о ходе работы я докладывал практически каждый день. Иногда говорили по часу-полтора два-три раза в неделю».

Сразу после того, как появилась определённость с положением советского правительства, прошло и первое обсуждение антикризисной программы, подготовленной Владимиром Ивановичем и его командой. Произошло это на совещании у президента в Ореховой комнате 1 апреля 1991 года.

В обсуждении участвовали: зам премьер-министра СССР В. И. Щербаков, В. А. Медведев, министр финансов СССР В.Е. Орлов и советник Президента СССР по экономическим вопросам О. И. Ожерельев.

Произошла полемика. Медведев и Ожерельев заявили, что «антикризисная программа должна включать в себя лишь комплекс чрезвычайных мер, носить общеполитический, а не технократический характер». Щербаков настаивает на разработке именно практических шагов, не комментировать политику, а, наоборот, придать документу подчёркнуто внеполитический, технократический характер – должна быть представлена просто программа практических совместных шагов по стабилизации экономики.

В результате Щербакову и Медведеву было предложено выехать в «Волынское» и заняться программой.

«Заседание Совета Федерации, 9 апреля 1991 года “О выполнении Экономического соглашения на 1991 год.

Орлов критикует указание российских, узбекских и украинских властей о неперечислении средств в союзный бюджет, стабилизационный