Мэри Роуз - Шарлотта Лин

— Поскольку я духовник, я не могу испытывать отвращение ни к кому из тех, кто сожалеет о том, что совершил грех, — увильнул Кранмер.

— А как мужчина? — вырвалось у короля. — Клянусь своей душой, я приказываю вам говорить как мужчина!

— Как мужчина, я не вижу в Энтони Флетчере ничего отвратительного, — ответил архиепископ, и Фенелла, услышав его голос, поняла, что от страха у него пересохло в горле. — Он совершил ошибку, которая совсем не в его духе, и причины он не раскрывает. Равно как и обстоятельства. Тем не менее я пришел к выводу, что спорный поступок был совершен четыре года тому назад и наверняка не потому, что этот человек не мог не развязывать ширинку.

— А почему же тогда?

— Как я уже говорил, сэр Энтони в совершенстве владеет искусством хранить молчание и не защищается, — ответил Кранмер. — Но я прошу позволения напомнить о том, что этот человек пять лет просидел в темнице без доказательств его вины и при этом был подвергнут мучительнейшим допросам.

— Без доказательств вины? — Король вцепился в подлокотники и приподнялся в кресле. — Нет дыма без огня! Или вы будете утверждать обратное?

— Если Вашему Величеству угодно будет довериться моему суждению как примаса вашей Церкви, я скажу, что у этого человека при себе четки и он не знает ни единой молитвы по-английски. Зато может прочесть наизусть настолько длинные фрагменты Святого Писания на латыни, что я чувствую себя посрамленным. Боюсь, что скорее в ереси можно обвинить меня, нежели его.

Того, что произошло позже, Фенелла совершенно не ожидала. Король расхохотался.

— Это не спасет вашего питомца, а наоборот, сломает ему шею! — воскликнул он. — Вы же еретик, милорд Кентерберийский, и об этом полгорода знает.

А затем вдруг снова посерьезнел.

— Значит, вы считаете, что этот парень безвинно провел в темнице пару лет. И что, это дает ему право так издеваться над другим мужчиной?

— Конечно же нет, Ваше Величество. Но другой мужчина — граф Рипонский.

— И что вы, простите, хотите этим сказать?

— Граф Рипонский был владельцем корабля, на котором были обнаружены запрещенные рукописи. Я считаю возможным, что сэр Энтони ошибочно счел сэра Роберта виновным и поддался желанию отомстить. Это не оправдывает его, и перед высочайшим судьей он ответит за свою мстительность. Но разве мы, будучи людьми, не можем судить мягче? С этим человеком обошлись дурно. То, что он сделал, недопустимо, но с учетом обстоятельств, мне кажется, смертный приговор — это слишком жестоко.

— Да что вы говорите! — воскликнул король. — Нам просто не терпится узнать, что же предлагает вместо этого милорд Кентерберийский.

Фенелла услышала, как застонал Сильвестр.

— Прошу, не сажайте его в темницу, — пробормотал он. — Убить будет милосерднее.

— А что же тогда? — король склонил голову набок. — Может быть, я должен оскопить его, как Пьера Абеляра, чтобы он не трогал благородных английских дам?

Внезапно Фенелла вскочила на ноги.

— Он не тронет благородных дам Англии! — воскликнула она. — Он был именно таким, как говорил его преосвященство: что-то, что сделали с ним в темнице, не зажило. Он думал, что сможет исцелиться, нанеся ответный удар. Прошу вас, не наказывайте его за это. Отпустите его.

— Ага, ага… — Король со стоном опустил ногу с табурета, поднялся и обернулся к Фенелле. — А мы уже начали задаваться вопросом, когда же наконец заговорит дитя человеческое, которое, как предполагалось, пожелало бы строжайшего наказания для неверного жениха. И то, что именно ты просишь нас о милости, удивляет нас — обычно женщины не настолько милосердны.

— Я не прошу о снисхождении, — ответила Фенелла. — Как и сказали Ваше Величество, я желаю для своего жениха строжайшего наказания и прошу лишь о праве осуществить его самостоятельно. Если Ваше Величество отпустит его, он вернется к жизни, в которой лишился всего, что было для него дорого: вашего расположения, расположения графа Рипонского, своей работы и крыши над головой. Любви друга. И моей.

Сильвестр застонал.

— Это хуже смерти, — сказала Фенелла и замолчала.

Король коротко посовещался с Кранмером, а затем отослал их прочь, объявив, что ему нужно время, чтобы все обдумать.

— Этот дьяволенок утверждал, что может построить нам галеру, при виде которой старый Франциск побледнеет от ярости, — рассуждал он себе под нос под конец аудиенции. — Если вы хотите нанести ему удар сами, то почему бы нам, собственно говоря, не дать и графу Роберту в руки дубинку, а самим отстраниться от этой свары? Нам бы хотелось иметь чудо-оружие, которое даст отпор французским галерам, а какая же баба стоит корабля, а, Томас, скажи мне?

На причале Кранмер слегка обнял Фенеллу.

— Я восхищен вами, мисс Клэпхем. Я думал, что после Анны Болейн уже не увижу героиню, но сегодня мне довелось пережить подобное.

— Будет ли этого довольно?

Он улыбнулся ей.

— Да, я уверен, что будет. И я желаю вам мира. Господь очень бережет вас троих.

— Нас троих больше нет, — заявил Сильвестр.

— Думаю, вы ошибаетесь, мой храбрый друг, — произнес Кранмер и в качестве благословения положил руку ему на затылок.

Солнце уже зашло, когда Сильвестр и Фенелла вернулись в Суон-хаус. Для них был приготовлен ужин, но есть не хотелось.

— Пойдем, — сказал Сильвестр, взял кувшин вина и пошел вперед.

Фенелла хотела остановить его, зная, что не может сделать ничего более неправильного, нежели пойти с ним, но все же вышла за Сильвестром в огород, в беззвездную и холодную ночь.

Он остановился у зеленого забора, в зарослях крапивы, и обернулся к ней. В слабом свете, падавшем из окна кухни, его волосы блестели.

— Я люблю тебя, — произнес он. Затем бросился к ней, притянул ее к себе и поцеловал.

Было на удивление приятно. Словно они приводили в исполнение приговор, который поклялись исполнить королю: самостоятельно нанести Энтони удары, наказать его страшнее смерти. Но потом Фенелла пришла в себя и высвободилась из его объятий.

— Мы останемся здесь, пока его не отпустят, — пообещал Сильвестр. — А потом я хотел бы, чтобы ты поехала со мной домой и стала моей женой.

— Когда-то я обещала это Энтони, — вспомнила она.

— Что?

— Что я выйду замуж за тебя, если не смогу больше его выносить. Прости меня, Сильвестр. Ты заслуживаешь гораздо большего.

— Мне все равно, — ответил он. — Мне нужна ты, а не что-то большее.

— Прости меня, — снова сказала она, — я не могу сейчас принять такое решение. Сначала я должна сделать кое-что другое.