Солнце бессонных - Юлия Колесникова

Слушая Еву, я не могла поверить, что она говорит о Греме. Он, несомненно, любил пошутить, но например, ко мне относился не иначе как к ребенку, даже слишком снисходительно, словно мне десять. Знаю по себе, наш мозг может и не так переворачивать воспоминания, в угоду нашим желаниям.

— Что вы тут забились, идем танцевать, — к нам подлетел Итон, друг Теренса по команде, и уже тянул к себе сопротивляющуюся Еву, когда как раз вовремя рядом с нами появился Калеб.

Я весело посмотрела на него, так как он вел себя подобным образом весь вечер — оберегал от нежелательных кавалеров. Только нежелательных для кого?

Вечер дня рождения Бет был официальным. Девушки пришли в вечерних платьях, а парни в костюмах. Стоило ожидать появления Калеба хорошо выглядевшим, но чтобы так! В сером костюме и черной рубашке без галстука, он выглядел дивно красивым, еще красивее, чем вчера, когда мы ездили в Лутон. Черные как смоль пряди падали ему на лоб и создавалось впечатление, что за ним по пятам ходит парикмахер — его волосы постоянно пребывали в каком-то живописном беспорядке. Хотелось запустить руку в его волосы и еще немного растрепать. Серебристые глаза окинули нас лукавым взглядом, и он оттащил Итона к группке девчонок ждущих приглашения на танец, как всегда парней не хватало.

Сегодня у него не было времени для передышки, Калеб перетанцевал со всеми девушками и так сильно отличался от остальных парней в зале. Не только осанкой и движениями, чью не природную элегантность трудно было скрыть, но и красотой. Окинув взглядом зал, я всегда легко находила Калеба. Калеб двигался как танцор, я следила за каждым его движением, которое оказывалось легким, точно ему вовсе не приходилось это контролировать. Словно это не он сдерживался, чтобы передвигаться по помещению, так же медленно, как и все мы.

Его глаза перехватывали мой взгляд, будто он только и ждал, когда я на него посмотрю. А может он искал и меня так же?

Я и не заметила, как перестала замечать окружающую меня действительность, и смотрела только на Калеба. Смущенное покашливание Евы вернуло меня назад на шумную вечеринку и мелькание разноцветных пятен перед глазами, танцующих. Покраснев, я повернулась вновь к Еве.

— Прости, что-то я задумалась.

Кого ты обманываешь, говорили глаза Евы, и мне трудно было удержаться, чтобы не поведать ей о нашем с Калебом секрете. В любом случае, чтобы Ева сейчас не подумала, мне было интересно ее мнение. И я так же хотела дослушать ее откровенный рассказ о чувствах к Грему. Не смотря на то, что мне было тяжело слушать ее. Я доверяла мнению Калеба, относительно его отца, и если он говорил, что Ева не нравиться тому, так оно и было. Мне и раньше не доводилось замечать за Гремом ничего подобного. По его рассказам было понятно — он по-прежнему любил свою жену Патрицию. Продолжал ее искать с тем же рвением, что и 50 лет назад. Не буду спорить, с появлением нашей семьи, его поездки стали не так часты. И звонки, первое время нервировавшие меня, тоже поутихли, словно, те люди, поставлявшие ему информацию, получили отпуск.

Я понимала, каким оплотом Терцо и Самюель стали для Грема. Он и Калеб будто бы не могли найти друг в друге поддержки. Калеб любил отца и не понимал его при всей своей любви. Грем просто не желал навязывать сыну свою выбранную дорогу вечных поисков. В таком положении они жили до того момента, пока моя семья не приехала сюда.

— И что было дальше?

Ева пожала плечами. Смотря на нее, я не могла понять, почему мы не можем жить именно без этих мужчин. Через несколько лет, когда она, наконец, поймет, как красива, десятки парней падут перед ней, но и тогда, я точно знала это, Ева не сможет забыть Грема. Как нечестно!

— Дальше появилась бабушка, и без допроса не собиралась отпускать Грема.

Мы понимающе переглянулись. Что-то подобное бабушка Евы устроила и мне в мой первый день в школе.

— Она выпытывала у него про сына, почему они переехали в наш маленький городок и где его жена. Последнее меня интересовало больше всего.

На миг она умолкла, и ее лицо приняло виноватое выражение, будто бы она вспомнила что-то очень постыдное, в чем все же сбиралась мне признаться.

— Ты не представляешь, как я обрадовалась, узнав, что жена от него ушла, и он один! Сначала, я почувствовала себя гадкой, — он же любил ее, и значит страдал. Но не радоваться я не могла. И с того времени все надеялась: может он, со временем захочет,…сможет еще кого-нибудь полюбить?

Отчего же я не представляла? Представляла, причем намного лучше, чем ей кажется. Не я ли радовалась, что жена Калеба не выжила? С моей стороны такие мысли не менее низки, чем с ее. Если бы Лиса-Мария была жива, мы с Калебом никогда не были бы вместе. От Евы я ни чем не отличалась. Так же безумно любила и страдала.

— Теперь вот не знаю, радоваться мне или огорчаться — Грем ни с кем в нашем городке не сошелся, а многие старались, поверь. Значит, в некоторой мере остается надежда…

Щеки Евы залились пунцовым румянцем. Теперь мне стало просто до слез жалко подругу. Потому что я не хотела развеивать ее призрачные надежды на то, что у нее есть шанс. От этого ситуация не менялась — шансов не было. Грем никогда не посмеет так же как сын, построить свои отношения с человеком, для этого он слишком рассудителен. Связать свою жизнь с Евой, подвергнуть опасности и свою и ее жизнь. Другое дело я — мне известна жизнь с вампирами, и я готова сделать шаг на встречу их образу жизни. Ева жила с Гремом в двух разных мирах, и их разделял не только возраст Грема и его любовь к Патриции, но и ее сущность. Они принадлежат к двум разным видам, между которыми не должно быть отношений. Чтобы это изменить она должна быть Особенной, но, насколько я знала, ее запах крови, ни чем не отличался от других.

Ева закончила свой рассказ так, что я должна была ей ответить. Я молчала, и она грустно улыбнулась.

— Ты ничего не говоришь, а это означает — мне не стоит даже надеяться.

Сконфужено отвернувшись от Евы, я думала, как поступить. Соврать, и успокоить лживыми словами? Или сказать правду, разбив тем самым ей сердце?

Пусть второй вариант был жесток, зато так она сможет строить свою жизнь дальше без Грема. В ее планах на будущее было остаться жить здесь, поступить в Бредфорд, и возвращаться каждый день с учебы домой. По-прежнему навещать Калеба и надеяться. Ей не стоило так поступать со своей жизнью, даже не смотря на всю отчаянную любовь к Грему. Надо ехать как можно дальше, оставить болезненную любовь, отравляющую ее. Как раз то, что я планировала для себя, потому что не надеялась на взаимность Калеба. Она могла так оставить себе не только гордость, но и вернуть свою жизнь, освободиться из-под контроля внешности Грема.