Солнце бессонных - Юлия Колесникова

Вторник. Пойдем гулять.

Среда. Побудем с ним в мастерской.

Четверг. В этот день мы не могли увидеться наедине, так как все мы будем заняты подготовкой к дню рождения.

В пятницу сам день рождения.

В субботу мы собирались сходить с компанией в кино.

Половина воскресенья уйдет на церковь, подготовку к собранию маминого комитета у нас дома, значит только вечер в нашем распоряжении. И, наверное, уже в понедельник Калеба не будет.

Вот и распланировала. Только себя расстроила, поняв как мало времени остается. Мне все казалось он уезжает не на неделю, а на целый год. Ну как прожить семь дней без него, если, как только он ушел, вокруг тут же образовалась пустота?

Все дни прошли так незаметно, и мне стало одиноко и грустно в четверг вечером, а я должна радоваться — завтра мой день рождения. Придут друзья, мы весело проведем время вместе. Радоваться не хотелось. С какой тоской и тревогой я думала об отъезде Калеба. Я чувствовала себя обманутой, не смотря на то, что тревожиться, не было почему. И все же знакомый тоненький голосок нашептывал противные слова: он уезжает от тебя…и больше не вернется…он убегает…

Терзая себя тревожными мыслями, я почти весь вечер избегала Калеба. Если он и заметил мое поведение, то не подал виду. Он помогал украшать гостиную, и делал все то, что говорила Самюель. Меня к работе даже не подпускали, так я вполне могла объяснить потом Калебу свое поведение и отстраненность. Мол, не хотела мешаться под ногами. Враки! И Калеб все поймет, он намного лучше разбирается во мне, чем я в нем. Должно же быть этому объяснение!?

Устроившись возле камина, я читала «Сон в летнюю ночь» Шекспира, но за последние полчаса ни одного слова не проникло в мое сознание. Зависнув на 14 странице, я даже и не заметила, как за мной кто-то наблюдает.

— Как интересно — Шекспир.

Рядом приземлился Калеб, и, к моему огорчению, поцелуя не последовало.

Он был сердит. Глаза его потемнели. Ни следа тех серебристых искорок, что я видела еще неделю назад. Сегодня ночью все они идут на охоту, потому что в доме завтра соберется множество людей — нужно подстраховаться.

Я понимала, причина его злости была не в голоде. Калеб догадался, что я избегала его. Если я себя считала неуверенной в себе, то Калеба можно было назвать просто королем неуверенности. Мы двое одинаково сомневались в том, нужны ли своим избранникам. В который раз, в сердцах проклиная себя за глупость, я виновато придвинулась ближе к нему.

— Ты злишься?

— А должен?

— Должен. Поверь, я тебе доверяю, все дело во мне. Я как всегда не уверена в себе.

Калеб не сократил расстояние между нами, и все же костяшки его пальцев на миг притронулись к моей щеке, нагретой жаром от камина. Рука скрылась так же быстро, как и появилась — в доме сегодня слишком много посторонних. Так много маминых подруг по комитету изъявили желание помочь, что Терцо и я терялись в догадках, чем мама их подкупила. Дядя Прат как всегда вспомнил бы о клубе травоманов, и его шуточки были бы плоскими. Мы же раньше и не предполагали, что Самюель, так любившей шумные компании и вечеринки, вдруг может понравиться в такой глуши, как наш новый городок.

— Ты мне доверяешь?!

Глаза Калеба блеснули холодно и насмешливо. Я отшатнулась от него, ставшего вдруг каким-то чужим.

— Я бы не хотел, чтобы ты мне слишком уж доверяла. Ты плохо меня знаешь. Что, если я — зло?

— Нет, ты не таков, каким хочешь казаться!

— Возможно, я не хотел и все же делал…некоторые вещи, на которые ты закрываешь глаза. Ты действительно хочешь стать такой, как я, только для того, чтобы мы были вместе?

— Ты и сам знаешь, что хочу.

Когда Калеб заговорил о нас, назад вернулся мой любимый. Его глаза потеплели, и он смотрел на меня с легкой игривой улыбкой. Хотя тем же взглядом он мог смотреть и на мягкого пушистого, глупого котенка.

— Знаю ли?

Мне с трудом удалось проглотить комок в горле, прежде чем заговорит вновь.

— Почему вдруг такой разговор?

— Скажи честно, по какой причине раньше ты хотела стать вампиром?

Его взгляд гипнотизировал, и не давал мне отвернуться или соврать. Почему-то когда Калеб смотрел на меня именно так, я не могла от него скрыть то, что он хочет знать. Он имел слишком много власти надо мной. Сердце мое гулко забилось, под давлением такого тяжелого взгляда. Даже когда он бывал зол, я не могла не желать его. Все во мне стремилось быть ближе к нему.

— Месть, — тихо выдавила я.

Калеб с легким вздохом откинулся на спину.

— Я так и думал.

— Только не теперь. Месть отошла для меня на задний план.

— Я знаю.

Снова тишина. Мне хотелось прилечь возле него, но присутствие стольких мам моих подруг, делало это не возможным.

— Тогда почему тебя это волнует?

— Не волнует, а задевает, — негромким ровным голосом поправил Калеб. — Ты забываешь, что даже рядом с тобой я остаюсь эгоистом. Не хочу тебя завтра делить ни с кем. Мне так хочется выкрасть тебя и провести все дни до моего отъезда только вдвоем. Никаких вампиров и людей — лишь ты и я. И так же с твоим превращением — хочу быть единственной причиной. Мне все время приходиться напоминать себе, что до меня, у тебя была своя жизнь.

Ну, вот как его можно не любить, после таких слов? Знать, что я так отчаянно ему нужна, и он готов признаваться в своем эгоизме. Я еще не была готова рассказать, как не хочу, чтобы он ехал. Мне не хотелось мучить его еще больше, зная, как там он будет переживать и тосковать. Я смогу хотя бы на ночь забыть о том, что его нет рядом, Калеб же будет, несомненно, дико рисовать, забываясь таким образом.

— Я тоже хочу провести свой день рождения с тобой. На следующий год так и сделаем.

— Ая-я-яй, забываешь об уговоре. Никаких разговоров о будущем.

Калеб взметнулся на ноги и глаза его весело искрились — ни следа того угрюмого Калеба, что недавно сидел около меня. Ему даже не надо было оглядываться, есть ли кто-нибудь в комнате, прежде чем поцеловать меня. Думаю, он прекрасно удерживал в своем сознании передвижения всех людей в доме.

И слишком быстро исчез, чтобы я могла насладиться холодностью его губ и рук на моем лице.

С тяжелым вздохом я решительно принялась за Шекспира. Было кощунством, пренебрегать гением, ради возможности лишний раз пострадать. Книга с легкостью поглотила меня, и я поняла как поздно только тогда, когда увидела в гостиной Самюель и Терцо в спортивных костюмах.

— Уже поздно, ложись спать.

Самюель привычно поцеловала меня в лоб. И я поспешила скрыться в своей комнате. Мне не нравилось видеть, как они уходят на охоту. Разумом я понимала, что случиться ничего не может, и все же, легкая тревога оставалась.