Отважное сердце - Робин Янг

— Все может быть, — с сомнением протянул Роберт.

Но, проходя в ворота замка, которые сразу же закрылись за его спиной, он почувствовал, как в душе у него забрезжил лучик надежды. Если он, граф, присоединится к восставшим, может, это и впрямь принесет перемены к лучшему? Не исключено, его примеру последуют остальные, те самые люди, которые в прошлом поддерживали его деда. Если на правое дело поднимутся многие, то королю Эдуарду будет очень трудно, если вообще возможно, сохранить контроль над Шотландией без проведения очередной военной кампании. Лучше многих он понимал, что Эдуард не сможет подавить широкомасштабное восстание, учитывая, что во Франции шли военные действия, причем шли далеко не так, как хотелось королю.

Вдев ногу в стремя и поднимаясь в седло, Роберт понял, что принял окончательное решение. Что бы ни случилось, в Карлайл он больше не вернется.

Роберт Вишарт стоял посреди залы, в которой царил полный разгром. Повсюду валялась перевернутая мебель, опрокинутые скамьи и крышки столов, скинутые с подножек.[56] Пять из восьми шелковых гобеленов, на которых изображались сцены из жизни Святого Кентигерна, покровителя города, висевшие на стенах с тех самых пор, как он стал епископом Глазго, исчезли. Вишарт отметил их отсутствие медленным, исполненным сдерживаемого гнева, кивком. Кругом виднелись следы недавней оккупации, в мисках засохла еда, а кубки с вином покрылись пылью.

Епископ медленно шел по зале среди хаоса, пока каноники из собора пытались навести в ней хоть какое-то подобие порядка. По каменным плитам пола скрипели скамьи, когда молчаливые мужчины переворачивали их и ставили на ножки. Со стола соскользнул кубок и упал на пол с колокольным звоном, отчего епископ вздрогнул и поморщился. Сразу же по прибытии Вишарт ощутил, что монахи напряжены. Это заставило его усомниться в правильности своего решения уехать, когда Энтони Бек занял дворец епископа Глазго, на что дал свое позволение король Эдуард. Многие шотландские клирики остались на своих местах, а вот Вишарт, видя, что дворец его занят, а положение пошатнулось, предпочел оставить епархию и уединиться в своей усадьбе в Стобо, в глуши Селкиркских лесов. Нет, убеждал себя епископ, следя за трудящимися, как пчелки, канониками: его решение было правильным, каким бы унижениям не подверглись монахи в его отсутствие. Они не шли ни в какое сравнение с тем, какие страдания выпали на долю других людей и, кроме того, ему никогда не удалось бы совершить и половину задуманного, оставайся он под бдительным присмотром Бека.

Подойдя к одному из окон, Вишарт стал смотреть на фруктовые сады, обступившие дворец со всех сторон. Деревья стояли в самом соку, шелестя листвой, искрящейся зеленью после прошедшего утром дождя. Вдали, за стенами дворца, над долиной реки Клайд, по берегам которой раскинулся Глазго, высился кафедральный собор. Несмотря на обстоятельства, Вишарт был искренне рад тому, что вернулся домой.

Заслышав за спиной мягкие шаги, епископ обернулся и увидел перед собой причетника.

— Посетитель, которого вы ожидали, прибыл, Ваше преосвященство.

Вишарт мрачно улыбнулся:

— Хорошо.

Обменявшись парой слов с настоятелем, он вышел из залы вслед за причетником. Снаружи во дворе кипела работа — служители разгружали повозки с добром, которое епископ привез с собой из Стобо. И среди этой суеты в глаза сразу бросалась небольшая группа всадников, замерших в неподвижности у ворот. Вишарт прищурился от солнца, глядя на высокого, темноволосого мужчину в центре. Епископ осторожно сошел по влажным после дождя ступенькам дворца, стараясь не поскользнуться, что при его габаритах грозило нешуточными неприятностями, решительно отвергнув попытку причетника поддержать его под руку.

— Сэр Джеймс, — окликнул он, направляясь к темноволосому мужчине, который повернулся к нему в ожидании.

— Ваше преосвященство. — Сенешаль склонился над протянутой ему для поцелуя рукой епископа. — Как приятно видеть духовного наставника, да еще соотечественника, в такие черные дни.

Вишарт проворчал нечто нечленораздельное в знак согласия. Распорядившись, чтобы причетник отвел людей сенешаля на конюшню, он знаком пригласил Джеймса следовать за собой:

— Пойдемте, друг мой, прогуляемся. Я распоряжусь, чтобы вашим рыцарям подали хлеб и вино.

Двое мужчин зашагали по двору. Сенешаль был одет в промокшую дорожную накидку, на епископе была подбитая мехом горностая сутана, а его высокие башмаки со шнуровкой покрывала грязь.

Джеймс бросил взгляд в сторону повозок, с которых сгружали сундуки.

— Вы только что прибыли?

— Два дня тому. Я приехал, как только услышал о том, что епископ Бек убрался отсюда. — Вишарт злорадно ухмыльнулся. — Каноники говорили мне, что он подобрал свои юбки и бежал, как перепуганная баба, едва узнал о том, что сюда идет Уоллес. Забрав с собой все, что можно, разбойник отправился на юг Англии. — Улыбка Вишарта увяла. — И с ним исчезла половина моих вещей. Через несколько дней Уоллес прошел через город маршем на запад. — Судя по отсутствию удивления на лице Джеймса Стюарта, епископ понял, что тот уже и сам знает об этом. Развернувшись, чтобы войти в сад, он поджал губы, неодобрительно глядя в белесое небо. Облака висели над самой землей, но солнце упорно старалось пробиться сквозь них. — Мне известно, что вы поддерживаете восстание Уоллеса, — без обиняков заявил он, не желая ходить вокруг да около.

Джеймс взглянул на него. На мгновение маска невозмутимости слетела у него с лица, но тут же вернулась, и он вновь был сама невозмутимость. Сенешаль предпочел промолчать.

Вишарт остановился в тени старой яблони с искривленным стволом. Дерево росло здесь уже много лет, его посадили задолго до того, как он стал епископом, скорее всего, еще до его рождения, и оно пережило штормы и бури, засухи и войны. Осенью оно приносило самые сладкие яблоки.

— Бек поднял тревогу, Джеймс. Скоро здесь будут англичане. Мои лазутчики доносят, что король Эдуард уже приказал Брюсу поднимать людей Карлайла для нападения на земли Дугласа. Уоллес со своей армией направляются в Ирвин. Там они намерены дать бой нашим врагам. Я хочу, чтобы мы с вами присоединились к ним.

Джеймс отвел глаза и вновь промолчал.

— Армии Уоллеса и Дугласа растут день ото дня, — невозмутимо продолжал Вишарт. — С тех пор, как они выкурили Ормсби из Скоуна, к ним присоединились многие. На севере знамя восстания подняло семейство Морей. На западе началась война между Макдональдсами и Макдугаллами. Повсюду английские чиновники и те, кто их поддерживает, сталкиваются с растущим сопротивлением. Друг мой, вы шурин лорда Дугласа и сюзерен Уоллеса. Неужели вы не окажете им поддержку?