Свет - Рейвен Кеннеди

– Зато мне так больше нравится. Не приходится так часто смотреть на твою мерзкую морду.

Даже не видя, я знаю, что он закатывает глаза.

– Ага, отвали.

– Просто признай, что ты по мне скучал, – говорю я. – Поэтому-то ты и вернулся. А Ходжатом воспользовался в качестве предлога.

Я смеюсь, когда Райатт показывает мне средний палец, а потом уходит к своей палатке. Солдаты расступаются перед ним и почтительно кивают. Его возвращение тоже отлично подняло моральный дух. Присутствие Райатта очень воодушевляло, пока мы преодолевали последний участок гнили.

Мне тоже скоро пора ложиться, но я делаю глоток вина, слушая, как Кег вместе с остальными солдатами бренчат и дуют в инструменты. Но когда я вытираю с бороды капли вина, до меня доносится легкий цветочный аромат.

Помяни чертовку, и она тут как тут.

Я поднимаю взгляд на темный силуэт, который загораживает мне пламя. Маленькая демоница стоит в моих огромных рубашке и пальто, которые на ней висят, почти скрывая фигуру. Я мог бы дать ей чужой комплект, например, Химинна, размер которого подходит ей гораздо больше, но мысль, что она наденет одежду другого мужчины, а не мою, действует мне на нервы.

– Добрый вечер, Желтый колокольчик, – с подчеркнутой медлительностью произношу я.

Она испепеляет меня взглядом, уперев руки в бока, а потом осматривает солдат. Я кидаю на них взгляд, и они тут же бросаются врассыпную. Теперь, когда у Риссы появляется небольшой укромный уголок, она садится на освободившееся бревно и поджимает под себя ноги.

Бесстыжая женщина протягивает руку, выхватывает у меня из рук кубок и делает глоток вина. На ее лице появляется божественно-очаровательная ухмылка, но меня больше привлекает вид ее розового язычка, которым она проводит по губам.

– Ты меня сторонишься, – говорит она.

Я приподнимаю брови.

– Мне казалось, это ты хотела, чтобы я тебя сторонился.

Она открывает и закрывает рот, будто не зная, что ответить. Только благодаря своему зоркому взгляду я подмечаю ее еле заметные сигналы. Обычно Рисса очень неплохо скрывает свои чувства. Большинство бы, наверное, даже не обратили внимания, как она сгибает указательный палец, почесывая им бедро, когда волнуется. Но я заметил.

– Ты поцеловала меня, а потом ушла. Полагаю, ты все-таки не хотела повторять ошибку, – говорю я с ухмылкой и, забрав у нее кубок, пью с того же угла, с которого только что пила она. По тому, как потемнели у нее глаза, понимаю, что она тоже это заметила.

– Ну, это и было ошибкой, – наконец отвечает она.

– Да? Что ж, зависит от того, хочешь ли ты совершать эти ошибки или нет, Колокольчик.

Она поворачивается ко мне, и одну половину ее лица освещает мягкий оранжевый свет от костра, а уложенные волосы напоминают созревший на солнце персик.

– С чего бы у меня возникло такое желание?

– Разве в юности у тебя не было периода бунтарства? – спрашиваю я. – Ты не пробиралась тайком, чтобы напиться? Не затевала драку, зная, что не выстоишь против четверых, но все равно их провоцировала, поскольку хотела кому-нибудь врезать? Не хотела переспать с кем-то, зная, что потом об этом пожалеешь, но все равно это делала, потому что тебе было невмоготу? Некоторые ошибки чертовски приятно совершать.

Рисса фыркает и качает головой, но не отрицает.

– Почему меня не удивляет, что ты затеял драку с четырьмя мужчинами?

– Я стал капитаном не потому, что уклонялся от драк. Или убийств.

– Чем ты занимался до того, как стал капитаном?

– Был наемником в Первом королевстве.

Она таращится на меня.

– Не задавай вопросов, пока не будешь готова услышать ответы, – говорю я. – Я убивал ради денег и был в этом мастак. Мне это даже нравилось. Тебя это беспокоит?

Я смотрю, как она пытается осмыслить услышанное, вижу по задумчивому взгляду голубых глаз, как кружат у нее в голове мысли.

– Некоторые утверждают, что секс с наложницами такой же грех, что убийство, потому, думаю, не мне тебя судить.

– Мир может судить нас сколько угодно, но это не значит, что нас должно это волновать.

– Убедительно, – сухо говорит Рисса, но уголки ее губ немного приподнимаются, и это зрелище подобно удару под дых. Как бы она выглядела, если бы улыбнулась по-настоящему?

Мне не следовало задавать такие вопросы. Вот почему я должен ее избегать.

– Никогда не заявлял себя поэтом.

Встав, я оставляю кубок на бревне, и выпрямляюсь.

– Грейся.

Я начинаю идти к своей палатке, но слышу за спиной легкую поступь.

– Почему ты уходишь? – спрашивает она, поравнявшись со мной.

– Уже поздно. Нужно встать до рассвета, чтобы снова разобраться со всем этим дерьмом, как и каждое утро.

Я почти слышу ее громкие мысли, но только когда добираюсь до палатки и останавливаюсь, повернувшись к Риссе, она набирается смелости и заговаривает:

– Я тут подумала. Скоро мы доберемся до столицы Четвертого королевстве, и… что ж. Ты в курсе, что я планирую уехать, но я подумала…

Никогда еще не видел, чтобы она так неуверенно лепетала и нервно оглядывалась по сторонам.

– Ты подумала… – побуждаю ее продолжить.

– Возможно, ты был прав. О том, что надо совершать хорошие ошибки.

Я выгибаю бровь, но ничего не говорю.

На ее лице вспыхивает раздражение.

– Мне обязательно произносить это вслух? Я хочу трахаться.

От ее резких слов я удивленно отшатываюсь и тут же возбуждаюсь, чувствуя, как в кожаных штанах становится тесно.

Я скрещиваю руки.

– Ты не знаешь, чего хочешь на самом деле.

Ее раздражение трансформируется в настоящую злость.

– Не поняла? Не смей говорить так, будто знаешь, о чем я думаю. Я же стою здесь. Я сама к тебе пришла.

– Да, а еще ты поцеловала меня и потом об этом пожалела. Я только рад получать удовольствие от некоторых потрясающих ошибок, но меня не интересуют сожаления. Это совсем другое, и мы оба знаем, что ты на это об- речена.

Она даже не смеет возразить. Я понимаю по ее лицу, и меня это чертовски терзает. Ее недоумение и молчание говорят сами за себя.

– Так я и думал, – вздохнув, говорю я. – Возвращайся в свою палатку, Желтый колокольчик.

На ее лице мелькает смущенная обида, от которой мне в живот как будто вонзают клинок, но я стою на своем.

– Тебе только кажется, будто ты знаешь, чего хочешь, но это не так. Ещё нет. Потому найди меня, когда во всем разберешься.

На ее щеках появляются красные пятна, а из горла вырывается горький смешок.

– Знаешь что? Ладно! Я думала, мы скоротаем время, избавимся от неприязни друг к другу. Но ты