Судьба открытия - Николай Лукин

Поднимавшиеся на трибуну были Шаповалову в большинстве своем неизвестны. Многие из них на всякие лады продолжали линию доцента Маркова. Эти действовали как бы общим фронтом. Другие принимались страстно защищать направление работ лаборатории Зберовского, однако излишняя горячность мешала им говорить с принципиальных и крепких позиций.

Временами в зале просто вспыхивала злая перебранка.

Откуда-то взялся дряхлый дед в черной шапочке дореволюционного доктора наук, вскрикнул: «Да побойтесь вы бога!» — и сразу так закашлялся, что уже не мог больше ничего сказать. Кашлял и топал ногой.

В миг затишья, под кашель деда, председатель спросил:

— Кто еще желает выступить?

Шаповалов поднял руку. Ну, кидаться в борьбу так кидаться!

Он вышел. Осмотрел с трибуны людей, заполняющих зал. Для начала — обыденным, даже чуть приглушенным тоном заговорил о великой и гуманной миссии рабочего класса, о том, что ценой жертв и подвигов, объединенной волей миллионов, рабочий класс ведет человечество к коммунизму.

Рабочий класс и партия — его передовой отряд — уже сейчас закладывают фундамент будущего общества. Вся наша жизнь устремлена вперед.

Только при высоком росте науки, техники, овладевая силами природы, люди достигнут такого изобилия, когда реальностью станет формула «каждому по потребностям».

Не сразу придет к нам это изобилие.

Что же представляют собой работы, которыми руководит профессор Зберовский? Куда они направлены? Действительно ли порочна их целевая установка?

Каждое слово Шаповалова уже звенело, отдаваясь эхом над окнами второго яруса.

— Взглянем в разных ракурсах. Сперва посмотрим в самом большом обобщении, — сказал он. — Земной шар — это жилище человечества. Ряд всевозможных процессов происходит на нашей планете. Пока они идут стихийно. Но человек постепенно научится влиять на многие из них. Тогда он получит рычаги управления всем хозяйством целого земного шара. Следует ли к этому стремиться? Да, безусловно следует! Следует, ибо это одна из граней будущего мирового коммунизма! И здесь, в цепи исполинских шагов, на одно из первых мест надо поставить промышленный синтез углеводов. Овладев синтезом, люди перестанут зависеть от посевных площадей, от колебаний погоды, от географических широт. Синтез до беспредельности расширит пищевые ресурсы человечества. Вот к каким целям направлены труды лаборатории Зберовского!..

— Бред! — раздались выкрики в толпе. — Вздор фантастический!

— Я прошу не перебивать меня!

А председатель деловито объявил:

— Ваше время истекло.

И опять зал зашумел, и из шума взлетали отдельные голоса. Одни: «Пусть говорит! Продолжить!» Другие, надрываясь: «Регламент! Хватит болтовни! Довольно!»

Досадуя, Шаповалов был вынужден скомкать свое выступление. Он не успел сказать и трети того, что ему хотелось.

Возбужденный и сердитый, на ходу еще продолжая говорить о фальсификациях и подтасовке, о сущности идеализма, о едва ли не вражеских нападках на прогрессивную работу, он наконец спустился по ступенькам. Пройдя в глубь зала, сел на первый замеченный им свободный стул.

По соседству сидела Лидия Романовна. Она притронулась пальцами к его плечу:

— Вы слишком расплывчато… Слишком с высокой колокольни. Но по сути я бы подписалась под вашими словами. Точка зрения большевика.

— Ну, а кто же мы с вами! — отозвался Шаповалов.

За его спиной кто-то грубо произнес:

— Коммунист, а идешь у Зберовского на поводу.

Шаповалов крутым движением обернулся назад. Встретился глазами с начальником отдела кадров — с тем самым, что с явной неохотой отдал приказ о его зачислении. Из этаких непогрешимых: он-то безусловный праведник, а всех остальных надо проверить.

За столом президиума декан обратился к Зберовскому:

— Вам выступить угодно?

Григорий Иванович, не поднимая головы, сделал рукой отрицательный жест.

— Тогда от имени собравшихся я попрошу ответить на несколько вопросов.

— Пожалуйста, — сказал Григорий Иванович.

— Какие из критических замечаний по вашему адресу вы считаете справедливыми?

— Никакие.

— Представляется ли вам необходимым перестроить деятельность вашей лаборатории?

— Нет, отнюдь не представляется.

— Благодарю вас, — сказал декан.

Собрание кончилось после полуночи. Люди потянулись к выходу, и толпа в конференц-зале быстро поредела. Только небольшие группы пока задерживаются здесь и в коридоре: стоят, курят, разговаривают — кто взволнованно и громко, кто шепотком.

Вон — Марков. Вокруг него до десятка человек. Марков о чем-то им толкует, взмахивая кистью руки. Будто рубит ребром ладони. Голоса его не слышно. Возле Маркова — Коваль.

Зберовский оглянулся и, сгорбившись, вышел в коридор. Следом за ним бросилась Лидия Романовна. Остановив Григория Ивановича, она посмотрела таким взглядом, каким уже давно не смотрела на него.

— Мы еще им обломаем зубы, ничего, — заговорила она. — Гады, негодяи! Встретить бы их в поле в гражданскую войну!..

Шаповалов тоже подошел к Григорию Ивановичу. Они молча постояли втроем.

Григорий Иванович вздохнул:

— С ума все посходили…

— Правда, рехнулись, — согласился Шаповалов. — Як кажуть по-украински — сказылись. — И вдруг он, глядя себе под ноги, добавил: — Только вот чего не надо забывать. Драка, видно, предстоит. Но, как бы то ни было, в конечном счете на нашей стороне и партия, и весь советский строй.

Глава V. Закон равновесия

Местная газета под рубрикой «По следам наших выступлений» напечатала отчет о собрании. В отчете говорилось: факты, вскрытые фельетоном X.Колумба «Путешествие в Лапуту», полностью подтверждены; сотрудники университета разоблачили антисоветскую сущность работ и идей профессора Зберовского.

К Григорию Ивановичу пришел начальник отдела кадров. Сказал, что он уполномочен побеседовать. Ему надо выяснить кое-какие анкетные обстоятельства.

— Чьи обстоятельства? — спросил Григорий Иванович.

— Ваши, товарищ Зберовский.

Лицо этого начальника отдела непроницаемо улыбалось. Порой же в нем сквозило выражение охотника, почуявшего вредную тварюгу. Дескать, знаю, ты хитер, но меня не проведешь.

Он развязал папку, которую принес, и держал ее у себя на коленях полуоткрытой, чтобы Зберовскому не были видны бумаги в ней.

— Так… Офицером были при царе… Пытаясь опровергнуть акт ревизии, ссылались на врагов народа… А когда вы потеряли связь с белоэмигрантом Сапоговым?