Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

— А куда ж он поехал?

— Дмитрий Сергеевич, я вам всё расскажу, если у нас появятся зацепки. Обещаю.

* * *

Зацепок не появилось. Генри возвратился поздно, усталый и недовольный.

— Пора менять к горгульям всю администрацию на местах! — начал кипятиться он после того, как поприветствовал супругу и выслушал ее рассказ о местных «страстях». — Где бы, казалось, из политических соображений травить родню Темного Лорда! В Дурмстранге! Был оплот черномагических искусств! А тут… Вызверились все, василисками глядят, работать мешают. Будут они слушаться реформы образования, как же! — горячился мужчина. — Им бы только закрыться от мира и делать, что не положено. Когда Черная магия была «не положена» — они Черную магию проповедовали, теперь — у них почти институт благородных девиц! С ума сойти можно.

— Ты что, вообще ничего не узнал? — разочарованно прервала Гермиона.

— Ну почему, узнал. Всё, что нужно. Только мало проку… Родился наш Гавриил в 1928–м году, звать его Аркадием Зотовым. Родом из Саратова. Магглорожденный, прапрадед по матери колдуном был. В школу поступил в 39–м, как раз война началась. Отец у него тогда уже умер, дома осталась мать и две сестры–магглы. Школа на период войны разрешала оставлять детей не волшебников в замке постоянно, без каникул и летнего отдыха. Хотел мальчик Аркаша бросить учебу и ехать к матери — мать отказалась, велела сидеть в безопасности. Аркаша заупрямился, пытался даже убежать. Чуть не замерз — Дурмстранг ведь на севере, а удрал зимой. Нашли, вернули. А потом пришло известие о гибели матери и сестёр. И остался мальчик–сиротка жить в школе до окончания — их тогда таких там особая группа образовалась. Окончил учебу летом 46–го. Вернулся в свой Саратов — а там уже ничего его не осталось: ни родных, ни имущества. Министерство предлагало субсидию, трудоустройство в магическом мире. Аркадий пошел гувернером в богатую семью волшебников. Проработал там четыре года. Мать его воспитанника увлекалась христианской религией, как‑то трактовала ее с волшебной точки зрения, что‑то напридумывала — заморочила парню голову. Решил он быть странствующим лекарем и лечить бедных магглов. Но лечить он мог только с помощью магии, и Министерство скоро эту лавочку прикрыло. Тогда Аркадий пошел учиться на врача в маггловских учебных заведениях. Но недоучился. Болтал много, несколько раз был неосторожен с магией — взъелись на него и Министерство, и КГБ. Бежал наш герой от последних в далекую Карельскую область, а пока бежал — решил стать божьим человеком. Разузнал у местного люда, нашел небезызвестный нам Очаг Веры, два года пробыл послушником — скрывался от советской власти. А потом взял да и постригся в монахи.

— Это всё тебе в неблагонадежном Дурмстранге рассказали? — поинтересовалась Гермиона.

— Нет, это я уже в московском Минмагии выяснил, — усмехнулся ее муж. — Там же отмечают, что Аркадий Зотов более претензий Министерства не вызывал, волшебством не баловался, вроде как вовсе бросил колдовать. За ним первый год приглядывали — после его бурной биографии с кучей нарушений магической безопасности. Но никаких тревожных звоночков не было — и об Аркадии Зотове благополучно забыли. Ты и не представляешь, сколько мне пришлось поднять свитков, чтобы отыскать эту информацию! Перепотрошил весь архив. Если бы ты не была моей женой, выставили бы меня из Министерства с песней. А так — вежливые все такие, вино с сыром в архив приносят, улыбаются. А помочь с поисками так никто и не вызвался…

— Бедняжка, — присела к нему на колени Гермиона. — Совсем замучили тебя? Иди ко мне, я тебя поцелую.

— Как тут мои девочки? — спросил Генри, ласково поглаживая живот супруги. — Хорошо себя ведут?

— Она совершенно незаметная, — доложила Гермиона. — Зато я завербовала нам агента.

— Это еще кого?

— Гришку, сына нашей хозяйки. Точнее, он сам завербовался. Рассказал сегодня интереснейшие вещи.

И Гермиона пересказала историю таинственного «белого монаха».

— Любопытно… Но не мог же он видеть привидение? Во–первых, магглы не видят духов, а во–вторых, сложно спутать призрака с живым человеком. Да и что бы графу делать в лесу, да еще и наряженным в рясу…

— А был ли граф? — усмехнулась Гермиона. — Или, может быть, граф был, и брат Гавриил прав — но только граф тут ни при чем? И это единственное совпадение — появление графа и появление некоего Белого Монаха. Возможно, этот Белый Монах — волшебник… Он даже мог бы затуманить разум брата Гавриила и внушить ему эти мысли о графе, узнав, что монах — маг. Чтобы тот отвлекся на привидение и ничего не заподозрил по существу.

— Проще было просто убить, — возразил Генри. — Наш таинственный преступник не скупится на смертные приговоры. А твой Гришка не придумывает?

— Разве что его тоже околдовали. Он говорил мне правду.

— Тебе бы в настоящую прокуратуру, Кадмина, — усмехнулся Генри. — Темный Лорд не даст тебя арестовать за нарушение Магического законодательства, зато ты здорово ударишь по маггловской преступности. Следователь, который читает мысли…

— О, перестань. Никудышные из нас с тобой следователи: вторая неделя заканчивается, а мы только материал для анатомического театра насобирали. И ни одной зацепки.

— А Белый Монах?

— Где же нам его искать? Монах канул в Лету. Во всяком случае, Гришка уверяет, что он просто пропал из леса.

— Трансгрессировал?

— Не знаю… Может, и трансгрессировал… А может, это просто паломник какой, который так и пошел туда, где «ничего нет» — и к нашим убийствам непричастен. Хотя не будем сбрасывать его со счетов. Что делать‑то, гражданин следователь? Нужно найти убийцу до того, как родится малышка, — усмехнулась она. — С нашими темпами, у нас не так много времени. Можно, конечно, дождаться, пока тут всех перебьют: и тогда последний, оставшийся в живых, или сам преступник — или мы сможем внимательно следить за ним — и дождемся появления убийцы.

— Отличный план. Просто гениальный.

— Спасибо, я стараюсь.

— Я вот еще что в Москве узнал. До нашего прибытия тут волшебных палочек никто не использовал много–много лет. Да и сводку с тридцатого мая проглядел — наблюдается всплеск магической активности, но всё по мелочи — трансгрессия, бытовая магия, почтовые заклинания. Единственное существенное заклятие — легилименции, которое ты накладывала на этого самоубийцу. И всё.

— Привидения не используют волшебных палочек.

— Я вот думаю, Кадмина… Давай‑ка проведем обряд призыва духа и побеседуем с графом, если он существует.

— А монахи?

— Пускай нас брат Гавриил проведет. Меня же он прикрывал, пока я шпионил. Я, правда, тихо шпионил — но, в крайнем случае, сотрем память свидетелям. А то так мы с тобой и впрямь дождемся, пока всю деревню вырежут. Подготовишь обряд?