Повелитель сумерек - Бертрис Смолл

И главный член начал мощные движения вперед и назад внутри ее тела. Колл продолжал до тех пор, пока Вилия не ослабла от усталости.

За это время она несколько раз достигала вершины наслаждения, но Колл, кажется, еще не был удовлетворен. Вилия ощущала отдельно каждый из двух стержней. Они набухли и пульсировали внутри ее зрелого тела, любившего соединяться с мужским телом. У нее уже щипало губы, кожу которых Колл натер своими крепкими поцелуями, но она продолжала хотеть его и желала получить больше.

Вилия обхватила ногами сидевшего на ней мужчину и шепнула ему: «Да!» Колл улыбнулся ей и начал обрабатывать ее еще сильнее, ее ногти яростно царапали его спину.

«Сочная и горячая в любви», — подумал он о Вилии, трудясь над ее пышным телом, удовлетворяя себя. Запертый в своем замке, он теперь мог встречаться с женщинами лишь на равнине снов, но ни одна не удовлетворила его. Ни одна до этой ночи: его страстная родственница, которая сейчас то ахала, то стонала от его ласк, очень ему понравилась. Она недавно забеременела. Отец ребенка — ее муж, но когда Колл прольет в нее свой сок, эта жидкость омоет и пропитает его сутью крошечное существо, растущее внутри. Как если бы он сам зачал этого ребенка.

Колл хотел, чтобы этот ребенок когда-нибудь совершил то, чего не смог сделать он сам, — стал завоевателем. Повелитель Сумерек знал, его собственные сыновья скорее будут сражаться друг с другом, чем распространять тьму на земле. Зато ребенок, которого носит в своей утробе его родственница, будет идеальным сочетанием Вилии и Ионы, человека, который близок ему по духу. «Может быть, я однажды увижусь с ним на равнине снов», — подумал Колл.

Женщина под ним уже была готова потерять сознание.

— У тебя будет сын, Вилия, — шепнул Колл ей на ухо. — Верь мне, родная моя, ты родишь Ионе сына. Назови его Эгон, это значит «грозный». Он будет великим завоевателем.

Сказав это, Колл дал волю своему вожделению, его соки излились из тела. Вилия почувствовала, как ее наполняет его сила, у нее закружилась голова, и она лишилась чувств.

Она проснулась в своей кровати. Постельное белье было смято и скомкано. Почти рассвело. Иона, как обычно, уже сидел в библиотеке со своим секретарем Лионелем. Вилия пощупала у себя между ног. Там было мокро и липко. И она была голая, хотя помнила, что легла спать в легкой ночной сорочке. Даже встав с кровати и оглядев комнату, она не смогла найти никаких следов сорочки. Ее губы были натерты, словно их целовали снова и снова. Соски щипало и покалывало, будто кто-то их долго сосал. Конечно, это был только сон. До ужаса правдоподобный, но всего лишь сон. И такой явственный…

Когда до Теры дошло известие о том, что жена Верховного Правителя Хетара ждет ребенка, Лара не была этому рада.

— Я надеялась, что Иона останется бездетным и Хетар по-прежнему будет увядать. Ребенок, особенно если это будет сын, станет центром, вокруг которого объединятся хетарианцы.

— Между нами и ними огромное море, дорогая супруга, — напомнил жене Магнус Хаук. — Хетар для нас больше не существует.

— Хотела бы я, чтобы это было так, — пробормотала Лара.

Магнус Хаук всю жизнь прожил в Тере, почти не имел дел с другими странами, поэтому мыслил так, словно жил на острове. Спорить с ним было бесполезно, это не привело бы ни к чему хорошему. Поэтому Лара вместо спора подождала, пока муж уснет, прошла в свою уединенную маленькую рабочую комнату и переместилась в дом госпожи Джиллиан, где ее тепло встретила хозяйка.

— Значит, вы уже слышали нашу новость, — сказала Джиллиан.

— Это правда? — спросила Лара.

— Да. Она заявляет, что это сын и что она назовет его Эгон, — ответила Джиллиан. — Я вижу, вы тоже беременны.

— Доминусу пора иметь сына, — ответила Лара. — А теперь скажите мне, продвинулись ли вы вперед?

— Продвинулись, и даже очень, — ответила Джиллиан. — Похоже, Верховный Правитель хочет в какой-то мере поддержать нас. Госпожа Вилия сказала, что он интересуется нами и согласен с тем, что хетарским женщинам уже давно пора получить право хотя бы частично участвовать в принятии решений.

— Это интересно, — заметила Лара. — Он явно не совсем уверен в прочности своего положения и желает, чтобы вы помогли ему своим влиянием.

— Это не важно, госпожа домина, нам бы только протолкнуть свою туфлю в дверь, — ответила Джиллиан.

У Лары вырвался короткий смешок.

— Я поражена. Хетарианцы оказались в этом деле впереди теран. Может быть, мне пора направить свои усилия на помощь собственному народу. У вас здесь явно все идет хорошо. Разрешаю вам вызывать меня, если понадоблюсь, — сказала Лара и начала растворяться в воздухе.

— Подождите! — крикнула Джиллиан, и Лара материализовалась снова. — Вы продолжите нам помогать, госпожа Лара?

— Я думаю, сейчас вам не нужна моя помощь, госпожа Джиллиан. У вас сильная группа сторонниц, которые по-прежнему активно поддерживают вас. Господин Иона знает, чего вы хотите, и, видимо, готов помочь. Больше я ничего не могу сделать для вас.

— А вдруг Иона просто успокаивает свою жену, которая носит его ребенка? Что, если он пытается узнать о нас больше, чтобы потом арестовать?

— Вам не нужно говорить, как поступить в таком случае, — ответила Лара. — Вы способны сами принимать решения. Взяв на себя ответственность, вы должны принимать и ее последствия. — Она наклонилась, поцеловала Джиллиан в щеку и сказала: — Прощайте, подруга.

После этого Лара исчезла в лиловом тумане. И госпожа Джиллиан должна была признать, что фея права.

Осень подходила к концу. Лара медленно возвращалась к тому состоянию довольства собой и жизнью, которое знала когда-то рядом со своим первым мужем Вартаном. Кемина дала ей правильный совет.

Лара подняла руку и прикоснулась к хрустальной звезде, которая висела у нее на шее на золотой цепочке.

«Ты в последнее время молчишь, Этне. Тебе больше нечего мне сказать?»

«Сейчас я не нужна тебе, Лара, — ответила ее дух-хранительница. — Если быть честной, я была рада отдыху от той суматохи, в которой ты обычно живешь».

Лара тихо засмеялась.

«Сейчас все почти так же, как в дни Вартана, верно? Я беременна и довольна жизнью и своей семьей».

Теперь засмеялась Этне. Ее смех был похож на журчание воды лесного ручья, текущего по каменистому дну.

«Ты много сделала, дитя мое. Отдых — это неплохо. Как растет ребенок — сын, которого ты родишь доминусу?»

«Он ворочается в моем животе больше, чем другие».

«Это признак того, что у ребенка выдающиеся дарования и он в будущем станет главой своего народа», — ответила Этне.