История Индий - Бартоломе Лас Касас

Глава 162

Как поведали мы в предыдущей книге, Педрариас написал королю, что город Дарьен следует упразднить и выселить оттуда всех жителей, а кафедральный собор перевести в Панаму, так как местность, где расположен Дарьен, гнилая и условия жизни там не подходят для испанцев. Педрариасу было очень на руку возвеличение и процветание Панамы, так как он считал, что порт Номбре де Дьос устраивает его больше, чем Дарьен, поскольку из Номбре де Дьос удобно совершать путешествие в Южное море: так оно и было на самом деле, но только места в Панаме такие же гнилые, как в Дарьене, если не вдвое хуже. Испанцы, жившие в Дарьене, встретили ропотом этот план, потому что уже успели обзавестись здесь домом и кровом. Наконец, рассмотрев письмо Педрариаса, король прислал ему в ответ следующее распоряжение: если не годится, чтобы главный город находился в Дарьене, пусть Педрариас переводит его в Панаму, как предлагал, либо в другое место, которое сочтет наиболее подходящим для кафедрального собора. Получив этот ответ и распоряжение, Педрариас тотчас же послал письмо Гонсало Эрнандесу де Овьедо, которого оставил своим заместителем в Дарьене, и приказал, чтобы тот со всей возможной поспешностью самолично вывез из города все, что там есть, велел жителям вывезти все имущество, а их самих выселил и все переправил в Панаму морем и сушей. И вот поселенцы двинулись в Номбре де Дьос, забрав с собою все ценности, весь свой скарб и стада, и оттуда перебрались в Панаму, хоть и с немалым запозданием, и с великим трудом, и в озлоблении, ибо претерпели они голод, и лишения, и тяготы, и муки; некоторые, по-видимому то были индейцы, даже поплатились жизнью; им за все приходится расплачиваться своими слезами, и страданиями, и работой до последнего вздоха. В это время либо немного позже первым епископом Панамы был назначен один монах доминиканского ордена по имени брат Висенте Пераса, родом из Севильи, идальго и хорошего происхождения; но по прибытии в Панаму он прожил лишь несколько дней и скончался. В этом краю, который опустошали, разоряли и под конец совсем разорили Педрариас и лиценциат Эспиноса со своими присными, среди прочих царей и вождей был один по имени Уррака, могучий вождь и человек великой отваги; властвовал он, кажется, не то в провинции Верагуа, не то в горах, сопредельных и пограничных с нею. Подданные этого вождя претерпели от испанцев великие обиды, и бесчинства, и нашествия, да и самого Урраку испанцы не раз яростно преследовали, пытаясь схватить его и расправиться с ним и с его воинами так же, как и с остальными индейцами, особенно когда прослышали, что у него много золота. Но он был так отважен и смел, мудр и искусен в войне, что не раз наносил поражение испанцам, которые притесняли его, равно как и всех остальных, не потому, что имели на то причину и повод, но потому, что закоренели в произволе и беззаконии. Сколько испанцы ни воевали с ним, эти схватки не приносили им ничего, кроме множества раненых, а то и убитых, но покорить его им так и не удалось. Продолжая свои дела, достойные отъявленного тирана, лиценциат Эспиноса вышел из Панамы через Южное море на двух кораблях с некоторым количеством солдат и двумя-тремя лошадьми на борту и отправился вдоль западного побережья покорять индейцев, которые жили на островах, называемых Себако; эти острова находятся на расстоянии 70 лиг от Панамы, и всех их, больших и малых, больше тридцати. На материк лиценциат Эспиноса послал Франсиско Писарро, выделив ему столько солдат, сколько счел нужным; Писарро должен был потрудиться на том же поприще, на котором подвизался сам Эспиноса, а именно лишить индейцев свободы, а непокорных перебить и уничтожить. В этих делах пришлось несладко многим солдатам Писарро, хотя в конечном счете злосчастных индейцев неизменно ждут смерть, плен и рабство, ибо они наги, а оружие их — пращи да луки. Всего Писарро прошел по этой земле 50 лиг и своими жестокостями нагнал на индейцев такого страху, что все, кто не мог защититься, или укрыться, или бежать, покорились ему и сдались на его милость. Так наши братья проповедовали Евангелие и способствовали его распространению в этих краях. И следует помнить, что если пятьдесят испанцев отправляются на разбой, или, как они говорят, на завоевание новых земель, что у них называется также «умиротворением индейцев», то, как не раз уже говорилось, они берут с собой в путь и себе в услужение пятьсот душ индейцев, мужчин и женщин, которые тащат на себе всю поклажу. И больно, тяжко, прискорбно и мучительно видеть, сколько мук они терпят от испанцев, сколько трудятся, как изнемогают и голодают, как горька их жизнь и еще горше — смерть, которую множество из них принимает на этих дорогах. Эспиноса прибыл на упомянутые острова, и индейцы приняли его мирно, ибо не отваживались противиться и сражаться. И так как катехизис Эспиносы сводился к двум вопросам: есть ли у индейцев золото и где его добывают, индейцы сообщили в ответ, что золотом изобилуют очень высокие горы, где правит и властвует Уррака. По этой причине я и полагаю, что царь этот правил в провинции Верагуа: ведь с той поры как первый адмирал Христофор Колумб, пройдя через Северное море, открыл эту землю в 1502 году, о чем рассказали мы в первой книге, всегда шла слава, что она богата золотом. Выслушав эту весть с превеликим удовольствием, славный воин Эспиноса оставляет суда на попечение нескольких моряков, высаживается на сушу вместе со всей своей ратью, весьма понаторевшей в разбойничьем ремесле, велит вывести лошадей и направляется прямиком во владения царя Урраки. Когда этот последний с горных высот, где он обитал, приметил в море корабли, он сразу сообразил, в чем дело, ибо знал, что не зря они тут плавают, и, может статься, испанцы приехали за ним. Отправив в безопасное место женщин, детей, и стариков, и всех, кто не мог сражаться, и узнав от своих разведчиков, что испанцы уже на подходе, он вместе с войском решительно и мужественно выступает им навстречу; так тигры и львы набрасываются на кошек, посмевших их оцарапать. Сначала Уррака и его воины наткнулись на группу индейцев, из тех, которых держали испанцы у себя на службе; испанцы выслали их вперед, то ли в разведку, то ли еще зачем-то. Индейцы Урраки сразу же перебили их, а потом принялись метать свои стрелы и дротики в конных испанцев и пеших и убили или ранили немало. Сражаясь с великим пылом, индейцы изувечили многих испанцев и нанесли им большой урон; а так как индейцев было изрядное количество, то они окружили испанцев со всех сторон и так их прижали, что те совсем пали духом и были на краю гибели. Случайно неподалеку оказался отряд испанцев в 30 человек под командованием Эрнандо де Сото; по всей видимости, Франсиско Писарро отправил их совершить набег на эти края. Сото и его люди поспешили на шум битвы, и, видя, что испанцы получили столь своевременное подкрепление, индейцы немного отступили. Индейцам было на руку то обстоятельство, что местность оказалась неровной и испанцы не смогли в полную силу использовать лошадей; здесь, в Индиях, везде, где местность неровная, нашим куда труднее одолеть индейцев, и будь она такой повсюду, не так быстро удалось бы нам покорить их. Лиценциат Эспиноса, видя, что сейчас он вряд ли справится с Урракой, решил вернуться ночью и подобраться к нему как можно незаметнее. Но Уррака, который вместе со своими воинами был начеку, услышал, как наши приближаются; он зашел испанцам в тыл и дал бой в узком и опасном ущелье. Индейцы сражались, как львы, преграждая путь испанцам, но много их воинов было убито, а еще больше изранено мечами и пулями из аркебузов, так что они освободили проход через ущелье. Немалой сочли испанцы помощь и милость господа, увидев, от какой опасности избавились; и в большом страхе вернулись они на корабли. Лиценциат Эспиноса двинулся дальше вниз по побережью к одному из вышеупомянутых островов, который назвали испанцы Санто Матиас, и оттуда они высадились на землю и на побережье Бурики. Индейцы, уже наслышанные о делах испанцев, в большом количестве вышли навстречу преградить им дорогу, но, увидев лошадей и испугавшись, что те их сожрут, обратились в бегство. Преследуя индейцев, испанцы врываются в их селение, хватают детей, и женщин, и всех, кто им попадается, остальных увечат и убивают и жгут все на своем пути. Когда местный вождь увидел, что враги уводят его жен и детей, а также жен и детей его воинов, он решил сам отправиться к испанцам, ибо для него было тяжелее потерять и утратить близких, чем собственную свободу. Стал он слезно умолять лиценциата вернуть ему жен и детей; а тот из сострадания согласился. От этого человека Эспиноса узнал, что невдалеке оттуда живет и властвует другой вождь и у него, должно быть, есть золото (как видно, об этом испанцы спрашивали прежде всего). Лиценциат отправил против этого вождя Франсиско Компаньона с 50 солдатами. В четвертом часу на рассвете Компаньон с отрядом вошел в селение, на не застал его жителей врасплох: они напали на испанцев с такой силой и мужеством, что обратили их в бегство, и те пустились обратно по той же дороге, откуда пришли, и пробежали немалый кусок. Однако же, побуждаемые стыдом, как они сами говорили, а также опасаясь, что индейцы их: нагонят, они повернули обратно и с новой силой обрушились на индейцев, увеча и убивая всех, кто подвернется, пока не пробились в селение, где у индейцев было сооружено укрепление в виде частокола. Испанцы прорвались в это укрепление и перебили еще больше народу, потому что индейцы не могли выбраться из частокола, в тесноте мешая друг другу, и тут уж испанцы нашли применение своей силе и своему оружию. Оттуда лиценциат Эспиноса вместе со всей своей ратью отправляется сушей против жителей провинции и селений Ачарибры, распорядившись, чтобы суда двинулись в том же направлении. Жители этих мест, которым стало известно о приближении испанцев, вышли им навстречу и вступили в бой, но, увидев лошадей, быстро разбежались. Эспиноса решил продолжать свои апостольские дела в земле Ната, или Паракета, где намеревался основать испанское поселение. Так проповедовали испанцы слово божье во всех этих краях и такими способами прославляли и возвеличивали они там христианскую веру.