Омут памяти - Александр Яковлев

Разговор был каким-то нелепым и нервным. Горбачев настаивал на проверке, Гришин требовал отменить ее. Закончилось тем, что оба решили доложить свое мнение Черненко. Горбачев настоял на своем. Стало ясно, что мира между этими людьми уже не будет никогда.

В 1976 году Брежнев перенес тяжелейший инсульт. Мания величия полезла наружу — отсюда орденодождь, четыре звезды Героя Советского Союза, Звезда Героя Соцтруда, орден Победы, золотое оружие, Ленинская премия. Номенклатура торжествовала. Она просто мечтала именно о таком, впавшем в детство генеральном секретаре.

Андропов объективно оказался близок к своей мечте, выглядевшей как приемлемый компромисс. За Брежневым остается номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а пост Генерального секретаря переходит к Андропову. Председателем Совета Министров становится Кулаков. Я сам помню, как в западных газетах замелькало имя Федора Давыдовича. Эта информационная "пристрелка" была организована КГБ.

Удар был внезапен: в ночь на 17 марта 1978 года Кулакова не стало. Якобы он вскрыл вены, по другим слухам — застрелился. Горбачев в своих мемуарах написал, что в 1968 году Кулакову удалили часть желудка, что здоровье уже не выдерживало его образа жизни и связанных с ним нагрузок… "Он умер неожиданно, остановилось сердце, — пишет Горбачев. — Мне рассказывали, что в последний день в семье произошел крупный скандал. Ночью с ним никого не было. Факт смерти обнаружили утром". Я уверен, Горбачев пишет то, что знает. Да и злоупотребление выпивкой за Кулаковым действительно числилось.

Но я слышал и иное… В частности, что Кулакова в обход Андропова убрали люди Щелокова. Щелоков, кстати, ненавидел и Горбачева за его близость к Андропову. Когда Андропова не стало, а Черненко более всего волновало, как бы дотянуть до следующего дня, МВД возглавил Федорчук. Он заявил в кругу свиты, что Горбачева надо убрать. Против Горбачева было организовано несколько провокаций с целью притормозить его движение во власть. Думаю, что этим занималось черненковское окружение.

Кулакова хоронили на Красной площади. Ни Брежнев, ни Суслов, ни Косыгин на похороны не пришли. Но все увидели преемника Кулакова — Михаила Горбачева, он произнес прощальную речь. Вскоре погибает в автомобильной катастрофе Машеров. На сей раз людская молва обе смерти приписывала КГБ — и смерть Кулакова, и смерть Машерова, что, на мой взгляд, маловероятно. Но в любом случае Андропов политически осиротел.

Надо отдать должное наблюдательности Андропова. Он четко делил партию на большевиков и коммунистов. По свидетельству Александрова — помощника Андропова, Юрий Владимирович говорил, что, например, Арбатов — коммунист, но не большевик. Своими он считал несгибаемых большевиков-фундаменталистов, а коммунисты, по его мнению, постоянно хворали то ревизионизмом, то оппортунизмом, то соглашательством. Он был знаком с опытом некоторых европейских компартий, вынужденных считаться с жизнью и приспосабливаться.

Я лично думаю, что, поживи еще пару лет Суслов, Андропова бы отодвинули от политики. И Брежнев его опасался, поэтому сразу же после смерти Суслова он убрал Андропова из КГБ и взял поближе к себе. А в КГБ назначили преданного Брежневу Федорчука. Поболтался он там совсем немного, и его задвинули в МВД вместо Щелокова, а потом он вообще исчез. Маху дал Леонид Ильич: КГБ как был, так и остался под Андроповым. А теперь и весь аппарат ЦК под ним оказался: ему поручили вести Секретариат. Он стал вторым человеком в партии и государстве, а фактически, как до него Суслов, — первым.

Придя в ЦК после будапештской авантюры, Андропов сблизился с Устиновым. Их дружба окрепла, когда Андропов оказался руководителем КГБ, а Устинов — министром обороны. Обоим эта дружба была выгодна. К этому времени армия была в плохой форме. Неправду говорят, что армия развалилась в результате демократизации страны после 1985 года. Ее разложение началось давно, причем началось изнутри — с генералитета.

Об Устинове надо сказать поподробнее, ибо он был равновеликой Андропову фигурой. Яркий представитель военно-промышленного комплекса. Весьма авторитетен в этих кругах. И очень противоречив в подходах к тем или иным вопросам.

Я уже рассказывал, как он помог со строительством Останкинского телецентра. Это был один Устинов. А вот другой.

Однажды на Секретариате ЦК он поднял вопрос о репродукции в журнале "Журналист" с картины Герасимова. Там была изображена обнаженная женщина. И сколько Устинову ни пытались втолковать, что это не фотография, а репродукция картины из художественной классики, что она экспонируется в Третьяковке, ничего не помогло. "Это порнография, а журнал массовый", — говорил он. Устинов настоял на освобождении главного редактора журнала Егора Яковлева от работы.

Я не был на этом Секретариате. Отдыхал в Болгарии. Когда вернулся, ко мне зашел Егор, уже безработный. Так случилось, что во время нашего с ним разговора мне позвонил Суслов, кажется, по поводу юбилея Маркса. Выслушав его, я сказал Суслову, что у меня сейчас Егор Яковлев, ему надо работать, есть такое предложение назначить его спецкором "Правды".

— Вы хорошо его знаете? — спросил Михаил Андреевич.

— Да.

— Ну что ж, давайте.

Об Устинове много можно рассказать, причем разного, но ограничусь еще парой примеров. Однажды на Секретариате ЦК обсуждался вопрос о неблагоприятной обстановке в Туле. Жители города жаловались на то, что городской транспорт работает из рук вон плохо, ребятишек в детские сады не берут, снабжение в городе отвратительное, в магазинах ничего нет, бывают перебои даже с хлебом. КГБ докладывал, что там дело идет к открытым волнениям.

Секретари ЦК начали в своих выступлениях резко критиковать руководство области, которое, оправдываясь, утверждало, что денег у них нет, лимиты на продовольствие очень низкие, автобусный парк устарел. Вдруг неожиданно секретарь ЦК Кириленко — полуграмотный человек бульдозерного типа — начал поворачивать вопрос в сторону пропагандистской мифологии, очень часто служившей сточной канавой, по которой удобно было спускать любое реальное, но трудноразрешимое дело. Кириленко повел речь о том, что все дело в плохой работе агитаторов и пропагандистов. Они оторвались от людей, не объясняют им причины возникших трудностей, поэтому рабочие и волнуются.

— При чем тут агитаторы? — взорвался Устинов. — За хлебом и молоком очереди, а агитаторы должны говорить людям, что это нормально? Рабочие, чтобы добраться до завода и вернуться домой, тратят по пять часов в день, а пропагандисты должны уверять людей, что тульский автобусный парк — лучший в мире? Давайте не уходить от проблемы и решать ее конкретно и по существу.