Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

Раскрытие тех или иных организаций только активизировало репрессии, вовлекая все новые группы интеллигенции в поле зрения советских спецслужб и выдвигая против них новые обвинения. Репрессии не минули ни одно учреждение или организацию. Чисткам подверглась высшая школа (ВУАН, ВУАМЛИН, научные институты и др.), НИИ строительства, Институт литературоведения имени Т. Г. Шевченко, Институт советского строительства и права, Институт украинской культуры имени Д. И. Багалия, музеи, особенно исторические[1262]. Не обошли репрессии стороной и работников системы среднего и специального образования, издательств (например, «Молодого большевика», «Руха», «Книгоспилки», Государственного издательства УССР, «Мистецтва»), сотрудников Киевского и Харьковского художественных институтов, театра «Березиль», возглавляемого известным режиссером галицийцем Л. Курбасом.

«Враги» нашлись и в области искусств, литературоведении, книгоиздательстве, в хоровых и музыкальных коллективах[1263]. Скажем, в изобразительном искусстве таковыми были объявлены М. Бойчук и его школа, творчество которых было признано вредным. Среди многих обвинений (оторванность от жизни, отход от реалистических традиций), которым подвергалась школа М. Бойчука, значилась ориентация на «западный формализм», стремление объединить с ним «украинскую архаику», приемы иконописи. Главным обвинением стала «смычка с хвылевизмом» и ориентация на «европейские нормы». В 1936 г. М. Бойчук и ряд его соратников (не только этнических украинцев) были расстреляны[1264].

Далеко не все участники культурных обществ и объединений обвинялись в национализме и прочих политических преступлениях. Многим в вину ставились «идеализм», «церковщина», «отрыв от масс», аморфная «буржуазность». Даже те деятели искусства или творческие коллективы, которые обвинялись в национализме, могли зачастую не иметь к нему отношения: просто уж очень убойным и, главное, абстрактным, далеким от творчества многих из них было это обвинение. Конечно, попадались среди репрессированных и настоящие националисты, те, кто в своем творчестве акцентировали на национальном факторе много внимания или разделяли соответствующее мировоззрение. В те годы были репрессированы многие бывшие участники украинского движения. Идеологическое развенчание и организационный разгром шли вместе с физическим устранением его адептов.

Но было бы наивно полагать, что Сталин или другие «украиножёры» в Москве вынашивали планы ликвидации украинской культуры как таковой, о чем можно узнать из многих научных и околонаучных работ, как выходивших в эмиграции, так и издаваемых на Украине. Партия и не собиралась этого делать. Существование украинской национальной общности и государственности никем не ставилось под сомнение. Социально-экономические условия того времени (индустриализация, урбанизация и вызванные ими изменения в социальном и культурном состоянии общества) оставляли благоприятную возможность для других вариантов национальной трансформации малорусского этноса (или его частей), прежде всего в русскую национальную общность. И таким образом создавали вполне реальную возможность не только для внесения корректив в проведение национальной политики, но и (при желании) позволяли пересмотреть курс в целом. То есть отменить украинизацию, искусственное навязывание населению (по крайней мере, его значительной части) украинской идентичности и создание украинской нации со всеми ее атрибутами, государственностью и т. д. Но ничего этого не произошло. Более того, сам курс на создание украинской нации и культуры никто и не думал сворачивать. Речь всего лишь шла о том, чьими руками она будет создаваться: партийно-большевистскими или руками национальной интеллигенции – и какой она будет по содержанию. С середины 1934 г. кампания по борьбе с национализмом пошла на спад. Масштабы репрессий и чисток по обвинениям в принадлежности к когорте украинских националистов в середине 1930-х гг. не шли в сравнение с тем, что было в первой трети десятилетия. Украинизация прессы, научных учреждений, госаппарата не только не прекратилась, но даже усилилась. Никуда не делись и украинская литература, искусство и т. п.

Нельзя отрицать и тот очевидный факт, что многие писатели и деятели искусств были обласканы властью. Заботясь об уровне украинской культуры, партии даже приходилось закрывать глаза на мировоззрение некоторых из них. Например, знаменитый кинорежиссер А. П. Довженко продолжал снимать кино и даже сделал блестящую карьеру, хотя для НКВД не были секретом его настроения, которые при малейшем желании было легко квалифицировать как националистические. Режиссеру были не чужды размышления о нации и национальном сознании, причем в этом вопросе он был законченным пессимистом. «Оказывается, наш народ говно», – говорил он в кругу близких друзей, ему «совершенно безразлично, украинский он или не украинский». «Поляков, вон, тоже, не менее и русифицировали, и германизировали, а они остались поляками, а наш народ охотно (выделено мной. – А. М.) сам идет навстречу потере своей национальности»[1265], – сокрушался Довженко. (Кстати, сравнение с поляками свидетельствует о непонимании кинорежиссером сути вопроса. Русификация Польши и «русификация» Украины были совершенно разными явлениями и так же совершенно по-разному воспринимались поляками и украинцами[1266].) Не прекращали работы и многие другие деятели культуры, например руководитель хоровой капеллы «Думка» Н. Городовенко, хотя руководству КП(б)У было известно его отрицательное отношение к советской власти. «У нас, украинцев, нет национальности, – сетовал он, – украинская нация при советской власти погибла». Пример национального чувства, полагал Городовенко, следовало брать с «наилучшей нации» – немцев[1267].

Пройдет всего несколько лет, и эта «наилучшая нация» во всей красе продемонстрирует свое «национальное превосходство» над непутевыми почитателями из одной советской республики. А «говно» и «плохой народ», безразличный к национальному делу, проявит великое мужество и волю, освободит свою Родину, пройдет победным маршем пол-Европы и, кстати сказать, сохранит себя от рабства и уничтожения как народ…

…Трагизм и величие 1930-х гг., их сложность и противоречивость заключались в том, что параллельно с подавлением одних форм культуры шло бурное развитие других. В стране разрушались уникальные памятники архитектуры, но одновременно с этим строились заводы, росли новые и кардинально меняли свой облик старые города, улучшалась их инфраструктура, санитарное состояние, развивалась система народного здравоохранения. Одновременно с изъятием из библиотек Украины «зиновьевско-троцкистской националистической литературы» – работ Б. Антоненко-Давидовича, Г. Косынки, В. Полищука, В. Пидмогильного, Г. Этика, А. Панова и др. (решение ПБ ЦК КП(б)У от 19 июля 1935 г.) – быстрыми темпами развивался кинематограф, а на экраны вышли такие, ставшие знаковыми в советском и мировом кино фильмы, как «Земля», «Аэроград» и «Щорс» режиссера А. Довженко[1268], того самого, которого подозревали в сочувствии националистам.

Наряду, скажем, с критикой (за «засоренность» организаций враждебным элементом и т. д.) Всеукраинского общества «Педагог – марксист» и Украинского НИИ педагогики и последовавшего за этим снятия с должностей их руководства в системе ВУАН открывается Ботанический сад, создаются Институт электросварки, Институт истории материальной культуры (с 1938 г. Институт археологии, ставший одним из центров развития исторической науки не только на Украине, но и во всем Союзе), основывается Государственный архитектурно-исторический заповедник «Софийский музей». Быстрыми темпами развивается наука, особенно естественные, технические, теоретические и прикладные направления. В эти годы происходит создание современной системы Академии наук УССР. А в Институте физической химии ВУАН под руководством А. Бродского впервые в СССР была получена тяжелая вода[1269]. Это только несколько примеров развития науки и культуры в республике в 1930-х гг. Наряду с уничтожением и гибелью одних форм рождались и росли другие. В первую очередь развивались народное образование, массовая культура, новое искусство и литература. Последняя, кстати, часто в художественном плане и по глубине затрагиваемых проблем не уступала и порой даже превосходила «пролетарскую» и прочую литературу 1920-х гг., ту, которую относили к «буржуазной» и «враждебной».

Страна успешно ликвидировала неграмотность, и перед ее гражданами были открыты широкие просторы для разнообразнейшего приложения своих сил, знаний, талантов. И государство им в этом всячески помогало. Это видели и понимали миллионы советских людей. Страна росла и мужала буквально на глазах, и эта энергия развития, энергия созидания передавалась людям и рождала в них чувство уважения к себе, к стране и, что не менее важно, к власти. Вспомним, с какой гордостью раньше звучало словосочетание «Правительственная награда». И то, что власть жила и работала прежде всего не для себя, а для страны, тоже было для всех очевидно. Поэтому ей и могли многое простить. И нельзя утверждать, что это десятилетие принесло СССР, и в том числе Украине, один лишь погром. Именно в этот очень короткий период закладывался фундамент для превращения Советского Союза в передовую мировую сверхдержаву. Без 1930-х гг. не было бы ни 1945, ни 1961 г., не было бы прорыва в космическую эру. Не было бы и того колоссального задела, за счет которого существуют постсоветские общества…