Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

Причину того, что националистический «прорыв» оказался возможен, большевики усматривали в «ошибках на теоретическом фронте». Например, П. П. Любченко в своей докладной записке на имя И. В. Сталина объяснял сложившееся положение тем, что национальный вопрос на Украине «раздули в самодовлеющий», превратили «в отдельную область социального бытия», что не могло не отразиться на практической работе низовых органов и идеологии молодых коммунистических кадров[1223]. По сути дела, большевики были абсолютно правы, увязывая практику с теорией. Надо лишь отвлечься от партийной фразеологии, а под так называемыми ошибками понимать другое мировоззрение, другие принципиальные подходы к тому, что такое «Украина» и каким путем ей надлежит идти. А в основе всего лежала та или иная трактовка национального вопроса. Поэтому борьба началась с теоретического фронта.

Одним из первых мероприятий в этом направлении стала ликвидация одного из главных завоеваний Н. Скрыпника. В вузах, техникумах и на рабфаках было отменено преподавание теории национального вопроса и национальной политики партии. Изучение этих проблем было включено в общий курс марксизма-ленинизма. Таким образом, возможность Скрыпника и его людей распространять собственную точку зрения на сущность национального вопроса (в основном применительно к проблемам украинского национального строительства и способам их разрешения), а также воспитывать на ней новые поколения специалистов, служащих и «красной» интеллигенции была устранена.

Большое внимание было уделено вопросам языкознания, а точнее, тому положению, которое сложилось в области украинского литературного языка. С резкой критикой принципов, на которых велось его создание, на страницах «Большевика Украины» выступил новый заместитель наркома Андрей Хвыля. Статье предшествовала его докладная записка «О положении на украинском языковедческом фронте», направленная в Политбюро ЦК КП(б)У. Заместитель наркома в красках обрисовывал «угрожающее положение», ставшее, по его убеждению, результатом сознательного «вредительства украинских националистических элементов на фронте создания украинской советской культуры»[1224]. Вредительство состояло в искусственном и целенаправленном отгораживании украинского языка, культуры и народа от всего русского, воспитании народных масс в националистическом духе и ненависти к социалистическому отечеству. А. Хвыля подчеркивал, что Наркомпрос не только не вел против этого борьбы, но прикрывал вредительство и содействовал ему. Всю ответственность за сложившееся положение он возлагал лично на Н. Скрыпника, способствовавшего «этому искривлению партийной линии»[1225].

Для скорейшего исправления ситуации заместитель наркома предлагал приостановить издание словарей, пересмотреть всю новейшую терминологию, привести ее в соответствие с той, что имела широкое употребление на Украине, и отменить все нововведения 1927 г. в правописании, грамматике, синтаксисе и т. п. Он также настаивал на необходимости обратить пристальное внимание на кадры языковедов, сотрудников профильных институтов и очистить это направление от «буржуазно-националистических элементов». А кроме того, рекомендовал разработать соответствующие нормативные акты, охватывающие все перечисленные вопросы[1226].

Предложения А. Хвыли предопределили дальнейшие практические шаги партийного руководства в этом вопросе. 27 апреля 1933 г. газета «Правда» назвала Институт языковедения при ВУАН (бывший Институт украинского научного языка) гнездом врагов, националистов, учеников Ефремова, очернителей рабочего класса Донбасса[1227]. Деятельность Института в целом и особенно нововведения в правописании, лексике и грамматике характеризовались как враждебные, направленные на реставрацию капитализма, отчуждение украинского языка от русского и его реформирование в сторону приближения к польскому и немецкому языкам. Одновременно с этими обвинениями в прессе и журнале «Мовознавство» развернулась кампания по развенчанию языковых нововведений. В конце июня постановлением ЦК КП(б)У были отменены все утвержденные Н. Скрыпником реформы украинского правописания[1228]. Впоследствии многие сотрудники института были арестованы[1229].

Другим важнейшим фронтом борьбы с национализмом стала историческая наука. Критика «национальных» школ и их интерпретаций истории Украины началась еще до 1933 г., о чем уже упоминалось. Наряду с критикой, переходящей в полное развенчание и клеймение «национальных» концепций истории Украины, принимались и организационные меры по устранению их носителей. Начало этому было положено ликвидацией Всеукраинского института Маркса-Ленина (ВИМЛ), который ЦК обвинил в националистических уклонах. Кафедрой истории в ВИМЛ заведовал М. Яворский, кафедрой философии – В. Юринец (оба – галицийцы). А сам институт возглавлял не кто-нибудь, а лично Скрыпник, использовавший его в качестве трибуны и важнейшего инструмента для проведения своей политики в жизнь. В июне 1931 г. на месте ВИМЛ была создана Всеукраинская ассоциация научно-исследовательских марксистско-ленинских институтов (ВУАМЛИН)[1230]. Началось изгнание враждебных идеологий и на «философском фронте». Таковой теперь становилась школа философа В. Юринца. Его школу власти поддерживали вплоть до 1933 г. Но в постановлении ЦК КП(б)У (март 1933 г.) «О сборнике “За ленинскую философию”» (главный редактор Нирчук) за извращение марксизма и грубые ошибки подверглись резкой критике сам сборник и входивший в систему ВУАМЛИН Институт философии. Кампания набирала обороты. В. Юринец был объявлен сторонником «буржуазно-идеалистической философии» и плагиатором. Ему вменялось в вину «философское обоснование схемы истории Яворского», утверждение о безбуржуазности украинской нации и необходимости «переориентации на западную культуру»[1231]. Арестован он был в 1936 г. как член троцкистско-террористической организации, отправлен на Соловки, где вскоре и был расстрелян[1232].

Кампания набирала обороты. В апреле 1933 г. состоялось совещание ЦК КП(б)У, специально посвященное национальному вопросу. На нем отмечалось, что «на руководящие посты в отдельных районах и на ответственные участки национально-культурного строительства» пролезли «враждебные, чужие, петлюровские элементы». В. Затонский указал и ответственного – Наркомат просвещения УССР. Но о том, кто стоял во главе его, не было сказано ни слова[1233]. Хотя уже давно было ясно, что вокруг Наркомпроса сжимается кольцо, имя Скрыпника в негативном контексте большевики старались публично не упоминать. Но между собой называли вещи своими именами. Например, П. Любченко указывал, что искривления в национальной политике объясняются тем «исключительным положением, которым пользовался в последние годы тов. Скрыпник». Как известно, всякая исключительность и завышенное самомнение ни к чему хорошему не приводят. Вот и сейчас они привели бывшего неформального лидера Украины «к излишней развязанности», свели «до минимума критическое к себе отношение»[1234]. Позднее, с конца мая, имя Скрыпника, как одного из главных виновных в националистическом «шабаше», стало звучать во всеуслышание.

Согласно официальной точке зрения руководства ВКП(б) – КП(б)У, вокруг него группировалась вся националистическая контр революция. Об этом недвусмысленно заявил приехавший на Украину секретарь Исполкома Коминтерна Д. З. Мануильский. Сам пост этого человека говорил о многом: украинский национализм попадал на суд мирового коммунистического движения. Д. Мануильский отметил, что среди тех, кто занимался национально-культурным строительством, оказалось немало выходцев из национальных партий, которые «так и не смогли срастись» с компартией. В то же время именно им был «отдан на откуп национальный вопрос». Отметив опасность, исходящую от этих выходцев, Мануильский продолжил свою мысль: «Тут в Украине есть целый ряд учреждений, которые имеют высокое звание академий, институтов, ученых обществ, где часто находит убежище не столько социалистическая наука, сколько классово враждебная идеология». Результатом этого явилось то, что национальный вопрос некоторыми теоретиками стал рассматриваться не как вспомогательный и служебный в борьбе за идею пролетарской диктатуры, а стал выдвигаться «на первое место вопреки целостному ленинскому учению»[1235].

Выступление Д. Мануильского, которое можно считать позицией высшего руководства ВКП(б) по данному вопросу, очерчивало круг врагов, подлежащих устранению. В него попадали эмигранты-галицийцы, местная националистически мыслящая интеллигенция, выходцы из национал-социалистических партий. Ответственность за то, что «дело строительства национальной культуры часто доверяют двурушникам, людям классово-враждебным», возлагалось лично на Скрыпника и на тот курс, который Наркомпрос проводил с 1920-х гг. Но широкомасштабные чистки учреждений, ведомств, институтов, в которых «окопались» националисты, стали возможны лишь после окончательного свержения их «шефа». Таким образом, почва для решительного удара была давно подготовлена, классовый враг указан и уже успешно устранялся, главный виновный определен. Дело оставалось за непосредственным осуждением самого Николая Скрыпника.