Первые шаги - Татьяна Назарова

— Можно! — плюхнувшись на скамью, согласился Григорий. — Выпить — выпил, а щец — можно, — и, придвинув к хозяину шкалик, предложил: — Приобщись, сердце греет!

Михей потянул к себе бутылочку. Хозяйка поставила перед Григорием миску щей и два стаканчика.

— Наливай, хозяин, себе и хозяйке, — принимаясь за щи, сказал Григорий.

— А сам-то? — наполняя стопки, спросил Михей.

— В плепорцию! Завтра работать. Копейку не зашибешь, и выпить будет не на что.

— Коль так, давай с тобой, Тимофеевна, выпьем за здоровье хорошего гостя, — подвигая стопку к жене, сказал Михей. — Сразу видать умного человека: выпил, а про дело не забывает.

Расспрашивая Григория, откуда и надолго ли приехал, Михей не забывал наливать свой стакан, и скоро шкалик опустел.

— Мне что! Где работа, там и я. Все поправил, не несут починку — тронул дальше, — говорил Григорий. — Главное — копейку зашибить…

— Верно, друг! — хлопая по плечу, вторил ему Михей. — Я так считаю, абы платили. За деньги что хошь сделаю. Копейка есть, с другом выпил — чего больше? Наше дело маленькое, начальству виднее, что к чему… — Он окончательно опьянел. — Живи у нас сколько хошь. Никто не тронет. Его благородие Михея уважает, — бормотал Михей.

Аграфена, подхватив под мышки, утащила мужа на постель. Через минуту он громко храпел.

— Выпить любит, а с пустяка хмелеет, — говорила Аграфена Тимофеевна, присев у стола. — А ты ешь, не стесняйся. Может, подлить?

— Спасибо, хозяюшка! Сыт по горло. Поспать бы теперь. В голове дюже шумит, хватил шкалик с устатку, ан, видно, переборщил, — пожаловался Григорий.

Хозяйка постелила ему на полу, и скоро в доме все спали.

…— Здравствуйте, кого не видала, — ласково сказала Ольга Лескина, подойдя к женщинам, собравшимся возле Григория; тот, вставляя донышко в старое ведро, весело зубоскалил с ними.

— О, и правда, слесарь? Вот мне удача, бабы! Замок не отопрете? — спросила она Григория и объяснила: — Ключ забыла в сундуке, замок-то без ключа запирается, а уж такой хороший, жаль ломать…

— Как красивой молодушке отказать! — засмеялся Григорий. — На шкалик не пожалеешь?

— За такой замок шкалика не жаль. Да, может, за одним кое-что запаяешь, чтоб сюда не носить. Коль запозднишься, то у нас и переночевать можно, — просительно говорила Ольга.

Григорий взялся за затылок, будто раздумывая, стоит ли тащиться с инструментом, но женщины закричали на него:

— Уважь, мил человек! Сходи уж! Платой не обидит. Это женка мастера нашего Лескина, хороший он парень…

— Ну ладно! Мы было хотели с хозяином червячка за компанию раздавить, — сказал Григорий, вытаскивая шкалик и подавая его тут же стоящей Аграфене. — Выпейте за мое здоровье, коли так. Если далеко идти, и в самом деле заночую там. — Он собрал свой несложный инструмент в мешок и привычным жестом закинул на плечо.

— Управитесь в том конце, вертайтесь к нам. Феоктистыч ждать тебя завтра будет, — приветливо говорила Аграфена, пряча шкалик под фартук: гость-то тароватый, да за день и не мало заработал, такого можно держать!

— А как же! — подмигивая, ответил Григорий. — От добра добро умные люди не ищут.

Женщины засмеялись, Ольга простилась с ними и вместе с Григорием пошла к центру поселка.

— Плохо, что к нам редко попадает подходящая литература, — говорил Иван, обращаясь к Григорию. — Все учиться хотят. От своих детей азбуке вон учатся — добились мы, открыли у нас школу. В этом нам надо помочь. Вот и Ольга, прямо замучила вопросами и мужа и меня: что, да как, да почему? А я и сам много ли знаю…

Они сидели вчетвером в ожидании остальных членов комитета.

— Ты прав, Ваня! Литература политическая нужна. Пока есть время учиться, надо учиться. Придет пора, начнутся бои, тогда не до ученья будет, — задумчиво ответил Григорий. — Я думаю, что скоро пришлют. Поедет Антоныч в Петропавловск, свяжутся с Омском — не может быть, чтобы там не было подпольной организации. Алеша тоже теперь уже, наверное, письмо прислал, а с Петропавловском и с вами связь у нас хорошая. Пришлем!

— Расскажи, что знаешь про российские события, — попросил Андрей.

— Еще с прошлого года забастовки опять начались. Просыпается народ. Понимать стали, что поражение в тысяча девятьсот пятом году временная неудача, — заговорил Григорий, но в это время кто-то застучал в дверь, и он смолк.

Андрей вышел и вернулся вместе с Исхаком.

— Друг! Давно мы с тобой не видались! — взволнованно говорил казах, сжимая руки Григория; каждая черточка его бронзового лица дышала радостью.

— Недавно вернулся оттуда, куда Макар телят не гоняет, — засмеялся Григорий. — Теперь ближе друг к другу будем. В Акмолинске останусь, вместо Антоныча…

Один за другим осторожно входили шахтеры, которых Григорий видел в день приезда в клетушке Ивана. Когда собралось человек пятнадцать, Топорков сказал:

— Вся наша головка здесь, Клим, можно начинать, а то долго задерживаться опасно!

Ольга взглянула на него, потом на закрытые плотными занавесками окна и, подойдя к столу, прикрутила лампу. Шахтеры придвинулись ближе к Григорию.

— А скажи, товарищ Клим, до каких пор Столыпин рабочих вешать будет, скоро ль уймут его? — спросил требовательно один из шахтеров, поднимая голову.

Красноватый лучик света упал на его лицо, обезображенное рубцом, рассекавшим крутой лоб и часть щеки.

— Пока царя не скинем, столыпинская свора с нашей шеи не слезет, не один, так другой будет, — ответил Григорий.

Наступила тишина, кто-то невидный в полумраке подавленно вздохнул, будто не надеясь, что такое время настанет.

— В Питере-то что делается, знаешь аль нет? — прерывая молчание, задал вопрос седоусый шахтер.

— Там не спят, дела идут, — заговорил уверенно Григорий. Он вполголоса, но живо рассказал шахтерам все, что сообщал у Мезина, про работу петропавловской организации, акмолинцев, родионовцев, слышанное от Мокотина…

Шахтеры зашевелились.

— А нам-то что сейчас делать надо? — послышалось со всех сторон.

— Нужно терпеливо разъяснять каждому — почему так тяжело живется рабочим, крестьянам, всей бедноте, русской и киргизской, готовить наш край к революции. Чтоб когда начнут в России и у нас тут подхватили, — ответил Григорий.

— Разъяснять-то мы разъясняем, — откликнулся шахтер со шрамом на лбу. — И киргизцы у нас с русскими крепко дружат. Только от того до революции еще, ой, как далеко…

Его перебили. Загорелся спор. Беседа затянулась далеко за полночь.

Отвечая на вопросы шахтеров, Григорий, как и дорогой, не однажды почувствовал, что ему не хватает политической подготовки. Это и печалило его, но и радовало: растут люди, думать научились!

Когда все, за исключением Топоркова и Исхака, ушли от Лескиных, он высказал друзьям свои мысли.

— И у нас в Степном крае народ поднимает голову, — задумчиво произнес Андрей. — Вон послушайте Оленьку, о чем жены рабочих начинают с ней говорить…

Ольга, смутившись, промолчала. Она ведь и так много рассказывала слесарю в ожидании мужа.

— Жены рабочих и крестьянки идут за мужьями, а некоторые и рядом с мужьями, как товарищ Ольга, есть и такие, что обогнали мужей, — сказал Потапов, вспомнив Лизавету Кошкину, жену Парамона.

Проработав еще три дня, починив все, что натащили женщины, Потапов выехал с Бостаном в Акмолинск. Теперь он может заменить Антоныча, а тот — наладить связь с Омском.

— Пей, ваше благородие! — говорил Антоныч, подливая водку в чайный стакан. — Нечаянная радость мне свалилась. Не думал от вас до конца жизни уезжать…

— Что ж, Семен Гурьич, рыба ищет где глубже, а человек — где лучше, — заплетающимся языком отвечал городовой.

Они сидели втроем в комнатке рядом с мастерской, за столом, уставленным дешевыми закусками. Бутылка водки на две трети уже опустела, и содержимое почти полностью попало гостю. Стаканчики с водкой стояли также перед Антонычем и Григорием, но хозяева только подносили их к губам, беспрерывно наполняя большой стакан гостя.

— Поддержи парня без меня, хороший из него хозяин выйдет: видишь, месяц поездил и на мастерскую заробил, — притворяясь опьяневшим, просил Антоныч городового. — Клим парень с умом. Кого надо уважить, завсегда сумеет. Меня навещал и про него не забывай…

Григорий, слушая старших, услужливо подвигал гостю то селедочку, то редьку.

— Как ходил к тебе, так и к нему ходить буду, — заверил городовой, опрокидывая очередной стакан, и залез всей пятерней в тарелку с закуской. — Пусть с тебя пример берет, в люди выйдет. Вон тебе какое счастье подвалило, дядя-то не даром наследство завещал…

Антоныч должен был на следующий день уехать с возчиками в Петропавловск. Дня три назад он похвастался городовому, что получил письмо из России — дядя дальний, очень богатый человек, детей не имел и перед смертью все имущество отказал ему. Тогда же они обмыли будущее богатство. Сегодня был прощальный пир, заодно и ввод «Клима» в права хозяина мастерской: ему «продал» мастерскую «Катков», с полного одобрения своего «покровителя». Блюститель порядка уже убедился, что с переменой хозяина шкалики не исчезнут.