Восхитительные женщины. Неподвластные времени - Серафима Чеботарь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наташа, Нора и Алиса Розенбаум, 1911 г.
В поисках лучшей доли Зиновий перевез семью в Крым, где снова открыл аптеку. В Крыму Алиса окончила школу, и потом некоторое время учила читать и писать неграмотных красноармейцев – ей безмерно льстило то уважение, с которым эти страшные люди относились к своей юной учительнице.
В 1921 году Розенбаумы вернулись в Петроград: Зиновий снова завел аптеку – больше он ничего не умел, а когда закрыли и ее, поступил фармацевтом в государственную. Алиса поступила в Петроградский университет на факультет социальной педагогики – однако во время обучения ее все больше интересовала философия. Сначала она посещала семинар Николая Лосского, который воспринимал революцию как начало духовного перерождения. Не желая разбираться в философских тонкостях и заранее ненавидя все, имевшее отношение к революции, Алиса заодно невзлюбила и мистицизм, и идеализм, и столь любимые последними русскими философами соборность и коллективизм. Для нее была неприемлема проповедовавшаяся мыслителями необходимость жить исключительно в коллективе, невозможность личного счастья в отрыве от общности – для Алисы индивидуальность и потребности отдельной личности были безусловно самыми ценными вещами в мире, о чем она не побоялась заявить на экзамене. Профессор пытался добиться от нее исторических экскурсов, на что студентка Розенбаум заявила: «Мои философские взгляды пока не являются частью истории философии, но они обязательно войдут в нее». За смелость она получила высший балл. Однажды ей в руки попался том Ницше: его идеи оказали на Алису огромное впечатление – впрочем, сама она всегда говорила, что единственным, кто оказал на нее влияние, был Виктор Гюго. Кроме этого, Алиса ценила Аристотеля, провозглашавшего силу разума – всю последующую философию она считала лишь извращением его мыслей и отрицанием разума как единственного инструмента познания.
В 1924 году, незадолго до окончания, Алису вместе с другими «чуждыми элементами» отчислили из университета – однако кстати оказавшаяся с визитом группа зарубежных ученых пожаловалась высшим властям, и студентов восстановили. Алиса Розенбаум окончила университет с отличием в 1924 году.
Некоторое время Алиса работала экскурсоводом в музеях, а параллельно училась на сценарных курсах в Государственном техникуме киноискусства. Кино, особенно американское, Алиса обожала: там все было понятно – хорошие герои побеждали плохих парней, белое всегда торжествовало над черным. Америка казалась ей раем, где сбываются все мечты, и каждый человек способен добиться успеха. «Тогда Америка казалась мне самой свободной страной в мире, страной индивидуальностей», – вспоминала позже Айн Рэнд. В начале 1925 года Алиса опубликовала свои первые книги: это была биографическая брошюра об актрисе Поле Негри и небольшой буклет «Голливуд: город американского кино».
В том же году Розенбаумам каким-то чудом удалось получить американскую визу: оказавшиеся там родственники приглашали их в гости. Однако уехать удалось одной Алисе: при получении визы она обещала вернуться через две недели, но знала, что обратно не вернется. Позже она пыталась перевезти семью в США, ей это не удалось: ее родные погибли в Ленинграде во время блокады.
Эта фотография использовалась в советском паспорте Айн Рэнд, датированном 29 октября 1925 года
В январе 1926 года Алиса навсегда покинула ненавистную ей Совдепию, а через месяц ступила на пристань Нью-Йорка. Еще по дороге Алиса решила, что ее новая жизнь требует нового имени – и по приезде назвалась Айн Рэнд. Исследователи до сих пор спорят о происхождении ее нового имени: одни считают его финским именем, которое Алиса когда-то услышала на улицах родного города, другие – видоизмененным словом ayin, что на иврите означает «глаз», третьи просто считают производным от Алисы. Фамилию же Айн, недолго думая, взяла у своей пишущей машинки фирмы Remington Rand. Кроме машинки, у Айн было пятьдесят долларов, четыре киносценария и огромное желание добиться успеха – не так уж мало для девушки, которой был всего двадцать один год и которая едва говорила по-английски.
Пожив несколько месяцев у родных в Чикаго, и заодно продлив визу, Айн решила попытать счастья в Голливуде. У нее было красивое лицо и изящная фигура, но Айн, в отличие от тысяч девушек, приехала на фабрику грез не сниматься, а писать. По легенде, уже через неделю она наткнулась на знаменитого режиссера Сесила Б. ДеМилла, который собирался в то время снимать ленту «Царь Царей» о последних днях Иисуса. Впечатленный типично еврейской красотой Айн, он поначалу предложил ей пройти на пробы, но, узнав о том, что она не актриса, а писатель, дал ей работу в сценарной группе. Еще через две недели Айн заметила в толпе рослого красавца-актера: она уже видела его в ролях мужественных спасителей и защитников и, встретив наяву, немедленно влюбилась в это живое воплощение ее грез о настоящем герое. Актера звали Фрэнк: он был красив, добродушен и неплохо зарабатывал. Они поженились 15 апреля 1929 года – во многом из-за того, что у Айн истекал срок визы. Как она позже говорила, их бракосочетание проходило под прицелом ружья, которое держал Дядя Сэм. Однако брак оказался на удивление удачным: Фрэнк стал ее ближайшим другом, соратником, редактором и поверенным, он преклонялся перед талантом супруги и всегда был готов поддержать ее. В 1931 году она получила гражданство как миссис Фрэнк О'Коннор, но официально Айн так никогда и не взяла фамилию мужа.
Четыре сценария, привезенные Айн из Советского Союза, последовательно отвергли все голливудские студии. Она подрабатывала где придется – официанткой, продавщицей газет, костюмершей, секретарем, пока наконец ей не улыбнулась удача: ее сценарий «Красная пешка» купил для Марлен Дитрих сам Йозеф фон Штернберг, однако мода на антисоветские ленты уже прошла, и фильм так и не был снят. В то же время в Голливуде, а затем и на Бродвее, была поставлена ее пьеса «Ночь 16 января»: пьеса имела два возможных конца, и должна была заканчиваться так, как решит выбранное из публики жюри присяжных. Полученная финансовая независимость позволила Айн сосредоточиться на написании ее первого романа «Мы живые», посвященного ужасам жизни в Советском Союзе. «Этот роман наиболее близок к автобиографии, чем все, что я когда-нибудь напишу, – утверждала она в предисловии. – Это автобиография не в прямом, но в интеллектуальном смысле. Сюжет выдуман, но фон реален». Два года она не могла найти издателя, пока наконец в 1936 году его не согласились выпустить американское издательство Macmillan Company и английское Cassells & Со. Россия представлялась кладбищем, на котором существуют живые мертвецы – задавленные тоталитарным государством жители. Для американцев роман стал откровением; критики, хотя и не рассыпались в похвалах, все же отзывались о романе вполне доброжелательно. В начале сороковых роман был даже экранизирован в Италии – без ведома автора, и в шестидесятых перевыпущен в новой версии, одобренной Рэнд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});