Восхитительные женщины. Неподвластные времени - Серафима Чеботарь

Ковалевская жила то в Берлине, то в Париже, усиленно занимаясь математикой – единственным, что могло вывести ее из любой депрессии. «Стоит только коснуться мне математики, – говорила она, – я опять забуду все на свете». Как она считала, за время ее отсутствия наука ушла далеко вперед и ей необходимо наверстать упущенное. Однако на самом деле никакого отставания не было – ее работы по-прежнему были актуальны. За них ее даже избрали членом Парижского математического общества, но когда она готовилась произнести там свой первый доклад, ей сообщили, что Владимир Ковалевский покончил с собой.

Софья Ковалевская 1895 г.

Его тело нашли утром 16 апреля 1883 года в номере гостиницы: он умер, надышавшись хлороформом. В неотправленном письме к брату он просил: «Напиши Софье, что моя всегдашняя мысль была о ней и о том, как я много виноват перед нею и как я испортил ей жизнь»… Причинами его самоубийства называют то обострившуюся душевную болезнь, то вконец запутавшиеся финансовые дела – скорее всего, сыграли свою роль оба фактора. Вспоминают, что когда Софья узнала о гибели мужа, она четыре дня не могла есть, а на пятый упала в обморок. Лишь через два месяца она достаточно оправилась для того, чтобы вернуться в Берлин. Она поселилась в доме Вейерштрасса, который трогательно заботился о ней, пытаясь развлечь и утешить свою любимую ученицу.

Из затяжной депрессии ее вывело долгожданное письмо из Стокгольма: она назначена профессором на пять лет: ее немаленький оклад выплачивали вскладчину пять добровольных пожертвователей. Правда, по условиям университета лишь поначалу ей разрешалось преподавать на немецком языке – уже второй год ей надо было читать лекции по-шведски. Завезя дочь в Россию – Фуфу она оставила на попечение своей вер ной подруги, Юлии Лермонтовой, Ковалевская без промедления прибыла в Стокгольм. В кратчайший срок, всего за несколько месяцев, Софья Ковалевская выучила шведский язык и уже в январе 1888 года прочла в университете свою первую лекцию, став первой в истории женщиной – профессором математики (жившая в XVIII веке Мария Аньези, единственная женщина, получившая ранее звание профессора математики, никогда не преподавала). И первая лекция, и весь курс прошли с неожиданным успехом – и за Ковалевской прочно закрепилась репутация не только отличного теоретика, но и прекрасного педагога.

В Стокгольме Ковалевская, изменившая ради удобства имя на Соня Ковалевски, зажила новой жизнью: она преподавала, сотрудничала в математическом журнале Acta Mathematica, основанном Миттаг-Леффлером, много общалась со студентами и преподавателями университета. По словам ее биографов, «В это счастливое время своей жизни она была необыкновенно оживлена, остроумна, очаровывала всех и каждого и сама относилась ко всем и ко всему с величайшим интересом» – в университете ее за бурную энергию и многогранность талантов даже прозвали Микеланджело. В том же 1888 году Ковалевская получила премию Парижской академии наук за ставшую классической работу о вращении несимметричного твердого тела вокруг неподвижной точки – причем ввиду важности труда премию увеличили с обычных трех до пяти тысяч франков. На следующий год премию за другую работу в этой области Ковалевской присудила уже Шведская академия наук. За заслуги ее избирает своим членом-корреспондентом даже консервативная Российская академия. «Принцессу науки», как называли Ковалевскую газеты, прославляли ученые всего мира, а сама она чувствовала себя как никогда одинокой: ей, как любой женщине, очень не хватало человеческого тепла, хотелось любви, понимания – в конце концов, ей никогда не давали забыть о том, что она – женщина. «Моя слава лишила меня обыкновенного женского счастья, – писала она в дневнике. – Почему меня никто не может полюбить? Я могла бы больше дать любимому человеку, чем многие женщины, почему же любят самых незначительных и только меня никто не любит?» К тому же в это время тяжело заболела ее любимая сестра Анна – постоянные визиты к ней в Россию отнимали много сил и времени. Анна скончалась в сентябре 1887 года в Париже, лишь незадолго до смерти воссоединившись там с любимым мужем.

Портрет С. Ковалевской на российской почтовой марке

Ближайшей подругой Софьи Васильевны в Швеции стала сестра Миттаг-Леффлера, известная писательница Анна-Шарлотта Леффлер-Эдгрен: под ее влиянием Ковалевская сама стала писать, в том числе и на шведском языке – ее перу принадлежат, например, повесть «Нигилистка», мемуары «Воспоминания детства», роман «Семья Воронцовых», стихи и написанная вместе с Леффлер драма в двух частях «Борьба за счастье», в которой Ковалевская без прикрас описала себя саму. Это произведение интересно тем, что две ее части представляют собой два варианта развития событий, «как было» и «как могло быть» – в основе лежала, как ни странно, работа Пуанкаре о дифференциальных уравнениях: математическое явление, как и жизнь, до определенного момента развивается по указанному пути, но после определенной точки, по словам математика, «дело делается неопределенным и нельзя заранее предвидеть, по которому из разветвлений будет дальше протекать явление».

Для самой Ковалевской такой точкой стал приезд в Стокгольм в 1888 году профессора Максима Максимовича Ковалевского, ее однофамильца: талантливый социолог, он увлекался политикой, был знаком с Карлом Марксом, из-за своих убеждений отстранен от преподавания в России и теперь приглашен читать лекции в Стокгольмском университете. Широко образованный, невероятно обаятельный, остроумный, обладавший внушительной внешностью и сильным характером – он произвел на Ковалевскую неизгладимое впечатление. Она, истосковавшаяся по любви и пониманию, почти немедленно влюбилась в него – общность их фамилий, судеб и взглядов казалось ей проявлением воли судьбы. Все друзья отмечали, как расцвела рядом с Ковалевским Софья Васильевна: прежние темные платья сменились нарядами светлых ярких тонов, она стала следить за собой, о чем прежде нередко забывала, помолодела и похорошела. Она уже мечтала о семейной жизни, но Максим Максимович был убежден, что ее увлеченность наукой будет препятствием к супружескому счастью – прямо он не просил ее оставить математику, но было понятно, что научные изыскания Софьи его раздражают. Она же, всегда очень требовательная к мужчинам, склонная к ревности, нередко слишком давила на него, что Ковалевский, конечно, выносил с трудом. Несколько лет их роман протекал в постоянных беседах, совместных поездках по Европе, планах на будущее и чтении лекций, и в конце концов Ковалевские договорились сыграть свадьбу летом 1891 года, надеясь, что к тому времени смогут как-нибудь разрешить все противоречия.