Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

сжала полог: последнее Влади произнес… отчаянно. Устало. Без тени гордости и восторга. Будто говорил не о боевом товарище, а о глупом ребенке.

– А вы все же действительно любите ее, – Цу ответил тише, мягче, но тут же лицо его ожесточилось. – Но речь не о том. Совсем. И, поняв это, вы пожалеете.

– Да что я должен понять, объясните! – Влади всплеснул руками. Было видно: он все же волнуется, ищет смысл в том, что слышит, но найти не может и оттого сердится. – Что вы подвергаете сомнению? Королевна – залог успеха, единственная, кому откроют ворота. Но главное… – он вздохнул, – королевна вложила в это предприятие много сил. И если вы тоже… если ваше отношение к ней похоже на мое, постарайтесь это уважать. Ей нужна поддержка, я не просто так прощаю ваши поползновения…

Цу сузил глаза. Последние слова ему, несомненно, не понравились.

– Убил бы вас, королевич, – зло прозвенело в воздухе. – Нелетучая тварь.

Влади с унылым смешком отбросил со лба белую прядь.

– Очаровательно звучит. Но моя жена, боюсь, огорчится.

– Знаю, – тускло откликнулся он, и Влади вдруг опять смягчился, сцепил руки, заговорил почти просительно:

– Есть еще кое-что важное, что я прошу учитывать, прежде чем лишний раз открывать рот. В последнее время королевна недомогает, и не надо впустую тревожить ее. Ее желаниям лучше потворствовать по мере сил. Тем более, это наши общие желания.

В этот раз неожиданно усмехнулся Цу, переспросил странным тоном:

– Недомогает?..

Прошиб пот, ноги опять заныли. Лусиль опасливо потрясла сначала одной, потом второй. Значит, они заметили, оба что-то заметили. Влади настороженно шагнул к Цу.

– А что с ней еще? Вы же не слепой, правда? Она изменилась.

Тот молчал, лицо его окаменело, глаза забегали. Видимо, пожалел, что вообще в это полез. Влади, почувствовав слабину, заговорил быстрее, сбивчивее, беспомощнее:

– Я даже не знаю… может, кто-то травит ее? А может, ее прокляли в том священном городе? Например… – он вдруг сжал кулаки, – из-за того, что ваши люди посмели осквернить его каннибализмом? – Глаза блеснули. – А я предупреждал! Мы оба! Я вас…

– Птенец, да одумайтесь вы! – взревел вдруг Цу и оскалился. Выволочка точно его задела. – Что вы выдумали? Не нужно клеветать на нас, лучше протрите глаза, выдохните и…

Но Влади уже подступил совсем вплотную. С Цу они были почти одного роста, королевичу пришлось лишь чуть привстать на носки, и даже это он сделал с опасным достоинством. А потом вкрадчиво, тоном Сивиллуса, прошипел:

– То, что вам благоволит отец, ни от чего вас на защитит, поверьте… наоборот. Вы принадлежите Луне, всем нам, с потрохами, прямо сейчас. А еще вы уже не мальчик. Должны быть мудрее нас, а не устраивать пустые истерики. – Он оскалил белые, ровные зубы. Лусиль в который раз подумала, что это весьма аппетитное зрелище. – Повторяю в последний раз. Если еще раз вы посмеете дискредитировать сомнениями наши войска, наши планы, надежды моей жены…

Цу вздохнул, скривился, но неожиданно даже не отпрянул. Его раздражение улеглось так же резко, как вспыхнуло. А потом он потупил глаза – будто получил пощечину.

– Прошу… – редко когда он говорил так мирно, почти дружелюбно. – Тише, королевич. Похоже, на истерики горазды мы оба, но я ничего не имел в виду, кроме…

Видеть это – как вызверяется Влади, как тратит время на эту летучую обезьяну, разбудившую его среди ночи, как сходит с ума на пустом месте – было уже невыносимо, а еще унизительно. Быть предметом разговора, а не участником? Ей? Хватит. И, потеряв терпение, Лусиль одним движением отдернула полог, стремительно вышла из шатра.

– Командующий? – окликнула она. – Муженек? Что происходит?

Оба, Влади и Цу, повернули головы, на лицах отразилось одинаковое замешательство. Испугались ведь! Правильно. Лусиль хмуро приблизилась и уперла руки в бока.

– Милуетесь? – Она не стала ждать ответа, усмехнулась. – Позволите присоединиться? Что такое важное вы обсуждаете? Почему вдвоем?

Они молчали. У Влади на щеках выступили неровные пятна румянца, Цу поджал губы. Лусиль бесцеремонно ткнула его пальцем в грудь, выбрав первой жертвой:

– Вы, как я успела понять, сомневаетесь в успехе кампании? Сейчас, в паре шагов, думаете, я не возьму город? Я… не буду скрывать, разочарована. Мне казалось, мы наконец поладили и поняли друг друга.

Цу пялился на нее в упор – это опять был тот тупой взгляд, который Лусиль ненавидела. По глазам ничего нельзя было прочесть, да один их вид вызывал отвращение. Но прежде чем она отвернулась бы, Цу кашлянул и прохрипел:

– Я лишь должен предупредить. В Ас-Кованте вам грозит опасность, королевна. Не приближайтесь к… – он облизнул губы, – птице. Я чувствую, она – зло для вас.

– Птица? – Лусиль подняла брови, сделала вид, что задумалась. – То есть вы? Что ж, с превеликим удовольствием буду держаться от вас подальше. Как обычно.

– Я… – Цу глупо открыл рот, но осекся. Лусиль хмыкнула.

– Или вы что-то еще имеете в виду? Хватит мычать, ну!

Она все гадала, соберется ли он, сможет ли объяснить, чем морочил голову явно разгневанному Влади. Цу собрался и даже попробовал, но выдал разочаровывающую чушь:

– Да. Я имею в виду существо, которое сопровождает царский род. Не знаю, известно ли вам… но чтобы править этой страной, нужно понравиться еще ему. И сейчас оно благоволит вашему сопернику. Неизвестно, как оно примет вас.

Лусиль кивнула, сощурилась: поняла наконец, о чем речь. Злато-Птица… острарская страшилка, любимая у попов, гордость этих дикарей. Та, что раздает направо-налево счастливые перья, та, что восседает у царя на плече. Двуглавая курица, по некоторым другим оценкам, того же Штрайдо. Прожорливая, тупая, жирная и готовая ластиться к кому попало, кто громко не орет и не топает ногами.

– Так вы волнуетесь! – умилилась она и даже вполне искренне прижала руки к груди. – О боже, Цу, вы за меня опять волнуетесь! Это трогательно!

– Ой ли… – пробормотал Влади. Лусиль подошла к нему, потерлась лбом о плечо, а потом медленно подняла на Цу глаза. Тот уныло наблюдал.

– Бросьте, – она сменила тон на строгий, властный. – Немедленно бросьте, как, собственно, вам и велел мой муж. Я – царица. Так или иначе, я стану тут царицей. И мне придется подружиться с этой тварью, она вряд ли что-то мне сделает.

Цу молчал, глядя с явным сомнением. Лусиль взгляд отвела, потому что в ушах зазвучал опять нежный призрачный вопрос: «Где моя царевна, где, где моя царевна?» Что же было дальше?.. Там вроде и птица эта мелькала… или нет?

– И все же, – с некоторым усилием продолжила она. Их с Цу глаза снова встретились. – Вы правы, кое в чем правы: