Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Эй, парни, — крикнул Смит, — помогите мне!

Он схватил секцию заграждения и, выставив её перед собой, как щит, вместе с четырьмя другими полицейскими двинулся на передние ряды, оттеснил их назад. Стараясь перекричать несмолкающие вопли, он приказал налечь плечом и противостоять обезумевшей толпе. Его примеру последовали другие полицейские. В банк снова полетели кирпичи, а потом раздалось надрывное:

— Бей ворюг из этого етического банка! Бей их! Они украли наши деньги…

— Бей блудодеев!

— Я хочу получить свои деньги…

— Бей заморских дьяволов…

Смит увидел, что настроение тех, кто стоял рядом, резко изменилось. Сердце замерло, когда они подхватили клич, забыв про банк, и потянулись к нему. Такие взгляды он уже видел однажды и теперь понял, что погиб. В пятьдесят шестом, во время беспорядков, когда бессмысленная ярость охватила вдруг двести тысяч китайцев в Коулуне, его точно убили бы, если бы не пистолет-пулемет «стен». Смит тогда прикончил четырех человек, расчищая себе дорогу очередями. Сейчас оружия у него не было, и он дрался не на жизнь, а на смерть. С него сорвали фуражку, кто-то ухватился за ремни портупеи и ударил кулаком между ног, другой удар кулаком пришелся в лицо, а чьи-то пальцы с длинными, как когти, ногтями тянулись к глазам. Мок и все остальные бесстрашно ринулись в толчею на выручку. Мока ударили кирпичом, потом — чем-то деревянным, оставив глубокую рану на щеке. На Смита навалились со всех сторон, и он отчаянно пытался прикрыть руками голову. И тут из-за угла под вой сирены вывернула «черная мария» взвода по борьбе с беспорядками. Десять бойцов врезались в толпу и оттащили Смита в сторону. Изо рта у него текла струйка крови, левая рука беспомощно болталась.

— С вами все в порядке, сэр?

— Да. Поставьте эти чертовы заграждения обратно, ради Христа! Отгоните ублюдков от банка — пожарные рукава сюда!

Но пожарные рукава не понадобились. При первой же яростной атаке взвода по борьбе с беспорядками передние ряды толпы дрогнули, а теперь и остальные отошли на безопасное расстояние и стояли, угрюмо наблюдая за происходящим. Кое-кто по-прежнему выкрикивал ругательства. Смит схватил мегафон.

— Тот, кто подойдет ближе чем на двадцать ярдов, будет арестован и депортирован! — Он пытался отдышаться. — Тем, кто хочет попасть в «Хо-Пак», встать в очередь в ста ярдах отсюда.

Злобно галдящая толпа медлила, но, когда взвод по борьбе с беспорядками во главе с Моком стремительно двинулся вперед, люди спешно отпрянули и стали пятиться, наступая друг другу на ноги.

— Похоже, мне вывихнули плечо, черт возьми. — Смит грязно выругался.

— Что делать с этими ублюдками, сэр? — спросил Мок, морщась от боли. Он тяжело дышал, разодранная щека вся в крови, форма порвана.

Смит взялся за предплечье — рука болела все сильнее — и посмотрел через улицу на угрюмую, глазеющую толпу.

— Пусть взвод по борьбе с беспорядками остается здесь. Вызови ещё один из Западного Абердина, поставь в известность Сентрал. Где, черт возьми, моя фуражка? Если я поймаю этого уб…

— Сэр! — позвал один из полицейских.

Он стоял на коленях рядом с задавленной девушкой. Она, видимо, работала в баре или дансинге: такое печальное, милое — и такое застывшее — выражение лица, одновременно молодого и старого. Изо рта текла струйка крови и вылетало прерывистое дыхание.

— Господи, вызовите «скорую»!

Пока Смит смотрел на неё, не в силах помочь, девушка захлебнулась собственной кровью и умерла.

Главный редактор газеты «Чайна гардиан» Кристиан Токс что-то писал, прижав к уху телефонную трубку.

— Как её звали, Дэн? — спросил он, стараясь перекрыть гвалт, царивший в отделе новостей.

— Точно не знаю. В одной сберегательной книжке значится Су Чжи-янь, — докладывал с другого конца провода в Абердине репортер Дэн Яп. — На книжке сумма четыре тысячи триста шестьдесят долларов, другая на имя… Подожди секунду, сейчас как раз уезжает «скорая». Тебе хорошо слышно, Крис? Здесь машин очень много.

— Да. Давай дальше. Вторая сберегательная книжка?

— Вторая книжка на имя Так Сянхуа. На ней ровно три тысячи.

Имя Так Сянхуа о чем-то напомнило редактору.

— Эти имена что-нибудь значат? — спросил высокий взъерошенный Токс, сидевший в своем похожем на каморку офисе.

— Нет. Кроме того, что одно в переводе означает Глициния Су, а другое — Ароматный Цветок Так. Она была красивая, Крис. Видимо, евразийка…

У Токса вдруг все заледенело внутри, к горлу поднялся ком при мысли о трех дочурках — шести, семи и восьми лет — и милой жене-китаянке. Он постарался задвинуть назад в тайный уголок сознания этот неизменный крест, это тайное беспокойство: правильно ли было смешивать Восток и Запад, что ожидает милых его сердцу людей в этом паршивом, гнусном мире?

Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы вновь сосредоточиться.

— Для девушки из дансинга довольно большая сумма, верно?

— Да. Я бы сказал, что у неё, видимо, был покровитель. Что интересно: в её сумочке найден мятый конверт со слащавым любовным письмом, написанным две недели назад. Адресовано оно… минуточку… Так Сянхуа, квартира четырнадцать, Пятый переулок, Цунбань-стрит в Абердине. Письмо слезливое, с клятвами в вечной любви. Хотя, судя по почерку, писал человек образованный.

— На английском? — удивился Токс, быстро записывая.

— Нет. Иероглифы. Но что-то не то в почерке: вероятно, писал гуйлао.

— Ты достал копию?

— Полиция не раз…

— Добудь фотокопию. Выпроси, одолжи или укради для меня фотокопию, чтобы успеть до дневного выпуска. Сделаешь — получишь недельную премию.

— Наличными сегодня днем.

— Хорошо.

— Она у тебя будет.

— Подпись есть?

— «Твоя единственная любовь». Слово «любовь» по-английски.

— Мистер Токс! Госпожа издатель на линии два! — крикнула через открытую дверь секретарша-англичанка. Её стол был почти у самой стеклянной перегородки.

— О господи, я… я ей перезвоню. Скажите, у меня тут наклевывается шикарный материал. — Потом снова в трубку: — Дэн, давай-ка поработай с этой темой: держись ближе к полицейским, съезди с ними на квартиру умершей — если это её квартира. Выясни, кому принадлежит жилье, кто родственники девушки, где они живут. И перезвони мне! — Токс положил трубку и позвал своего заместителя: — Эй, Мак!

Поджарый угрюмый седой мужчина поднялся из-за стола и зашел к нему.

— Да?

— Думаю, нам нужно вставить дополнительный материал. Заголовок будет… — Он быстро нацарапал на клочке бумаги. — «Толпа затаптывает Ароматный Цветок»!

— Может, «Толпа убивает Ароматный Цветок»?

— Или «Первая смерть в Абердине»?

— «Толпа убивает…» лучше.

— Значит, так и дадим. Мартин! — крикнул Токс.

Мартин Хэпли поднял голову от стола и подошел. Ероша пальцами волосы, Токс рассказал обоим то, что поведал Дэн Яп.

— Мартин, продолжи тему: «Прекрасная девушка затоптана толпой, но кто настоящие убийцы? Некомпетентное правительство, которое отказывается усовершенствовать нашу устаревшую банковскую систему? Или те, кто начал распускать слухи? Все ли так просто, как кажется, в истории с оттоком клиентов из „Хо-Пак“…». Ну и так далее.

— Понял.

Ухмыльнувшись, Хэпли вернулся за свой стол в главном офисе. Глотнул остывшего кофе из пластиковой чашечки и принялся печатать. Его стол был завален справочниками, китайскими газетами и сводками с фондового рынка. Где-то в задней комнате стучали телетайпы. Несколько посыльных и практикантов молча приносили или забирали гранки.

— Эй, Мартин! Каковы последние новости с фондового рынка?

Мартин Хэпли не глядя набрал номер, а потом крикнул редактору:

— «Хо-Пак» опустились до двадцати долларов шестидесяти центов — на четыре пункта со вчерашнего дня. «Струанз» ниже на один пункт, хотя их усиленно покупают. «Гонконг Ланьдао» выше на три пункта — только что подтвердился наш материал. Дунстан Барр вчера забрал свои деньги.

— Вот как? Значит, ты снова оказался прав! Черт!

— «Виктория» упали на полпункта: банки нервничают, и покупателей нет. Говорят, уже выстроилась очередь возле «Блэкс» и головного офиса «Виктории» в Сентрал.

Оба ахнули.

— Пошли кого-нибудь проверить «Вик»!

Мак поспешно вышел.

«Господи Иисусе, — подумал Токс, и внутри у него все перевернулось. — Господи Иисусе, если паника накроет „Вик“, рухнет весь этот чертов остров и мои жалкие сбережения пропадут вместе с ним».

Он откинулся в старом кресле и забросил ноги на стол: ему нравилась его работа, нравилась вся эта загруженность и срочность.

— Мне позвонить ей? — спросила секретарша, пухленькая и невозмутимая.

— Кому? О, черт, Пег, совсем забыл — позвони Блуднице.