Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  - А часто бывает, что...

  - Канат рвется? - почти весело поинтересовался паромщик. - Бывает. Тут главное пристать к берегу до владений герцога Нового Энгольда. Если окажемся на его земле без уплаты пошлины - там нас разденут, ограбят, изобьют и засадят в тюрьму. Ее, пожалуй, по кругу пустят, - ехидно посмотрел он в сторону Ирмины. Сквитался. Но Ирмина была не из тех, кого просто запугать.

  - Да тебя тоже - не откажутся, - фыркнула девчонка. Соседи по парому захохотали, паромщик надулся и замолчал. Остаток пути проплыли в гробовом молчании.

  Паром ткнулся в небольшую пристань на острове реки. Остров был большой, заросший лесом, но через него, ни дать ни взять к другому парому, вела широкая тропа. Путники спрыгнули на хлипкий настил (только один толстяк промахнулся и под общие смешки оказался по пояс в воде и тине) и двинулись по тропе через остров.

  - Что это ты язык распустила? - напустился на Ирмину Моррест. - Хочешь, чтобы нас обоих в тюрьму засадили? Больно ты языкаста для...

  Ирмина белозубо усмехнулась и чмокнула Морреста в щеку.

  - ...рабыни? Подумаешь, беда какая! Да что он, Император, что ли, всех помоить?! Знаю я таких, когда в постели, ничего толком не могут, но гонору... Вот как папаша мой!

  Моррест покраснел. Не Олтана, невольно подумал он. Этой палец в рот не клади, а язычок острый, как кинжал. Наверное, не стоит сравнивать двух женщин, но иначе отчего-то не получается. При всех различиях есть у них что-то общее. И выговор - один в один. Если Нэтак - тот самый, она землячка Олтаны, а значит, и Эвинны. "Да что за фигня, - подумал Моррест. - Как встречаю тут девчонку, она из этого... Гремящего Ручья, оказывается! Осталось только с Эвинной шуры-муры замутить!"

  Моррест не знал, кто ему больше нравится, и это пугало. То ли спокойная, добрая, но давно смирившаяся с судьбой, и в то же время оставшаяся стеснительной деревенской женщиной, Олтана. То ли жизнерадостная, ершистая Ирмина. Девчонка, которая привыкла жить сегодняшним днем и не горевать о несбывшемся, которая во всем находила хорошее, а плохое или не замечала, или высмеивала - опять же, не задумываясь о последствиях. Наверное, понимала, что собственность портить никто не будет, и потому ее не убьют и не искалечат, а что касается порки... Выпороть раба или рабыню, как успел убедиться Моррест, тут могли и ради удовольствия. Значит, и нет смысла особо заискивать перед свободными.

  - Что ж ты их не послала? Сбежала бы, кому сейчас ловить...

  - Да, а как я буду кормиться? Тем же самым, но без крыши над головой, и при этом любой мог бы меня убить и ограбить. Или, что еще хуже, вернуть хозяевам.

  - Ты же многое умеешь!

  - Ничего такого, что не умела бы любая другая, - произнесла она. - Это вы, господин, как... не от мира сего.

  "Знала бы она, что угадала, - модумал Моррест. - Интересно, решила бы, что ее обманом похитил демон?"

  - Ну ладно, а Нэтак-то интересовался, как ты, где ты?

  - Зачем? Он на выпивку получил - получил. Что еще надо?

  Видно было, что девчонка нисколько не переживает по этому поводу. Или переживает, но виду не показывает. Впрочем, скорее первое: она из тех, кто говорит, что думает, и уж потом думает, что говорит. Может, попробовать научить ее читать, а потом дать что-нибудь историческое, скажем, тексты настоящего Морреста ван Вейфеля. Что бы она сказала, узнав, как врут историки?

  Моррест хранил молчание. А вот Ирмина была неспособна держать язык за зубами больше нескольких мгновений. Убедившись, что хозяин не собирается расспрашивать дальше, но и не желая раздражать хозяина, девчонка принялась негромко напевать в такт шагам. Моррест прислушался и обомлел. Песня была памятна еще по "Сказанию" - конечно, в виде неуклюжего подстрочника, чернового перевода. По-сколенски она звучала куда приличнее, были в ней и ритм, и рифмы, и чувства - прежде всего ненависть к врагу и презрение к предавшему страну правителю. Моррест не сразу осознал, в чем разница. Разница была в имени Императора. Не Кард. Арангур.

  Дворец огромный императорский -  Остров роскоши в море нищеты.  И приехал король алкский Амори  Переговоры свои вести.

  Принимал его Император,  Как слуга - своего господина.  И забыл Арангур, видно, напрочь,  Что слугой императорским был он.

  И накрыли столы золоченой  Изукрашенной посудой царской,  И за пиром хмельным и веселым  К Императору алк обращался.

  Говорил король алков Амори,  Что пришла, мол, нынче, пора  Забыть то, как все было ранее,  Чтобы "завтра" сменило "вчера".

  И что он, сколенский Император  Понять должен раз навсегда,  Что Империя умирает,  Воскресить ее вновь нельзя.

  "Потому прошу, ваше величество:  Вы от титула отрекитесь,  И то, что умереть все равно должно,  Вы добейте и похороните..."

  До сих пор мелодия была спокойная, сдержанная, даже немного ленивая - она точно передавала обстановку чинного, казенно-аккуратного и скучного официального пира. Но вот она взорвалась яростью, как призыв боевой трубы, как лязг мечей и ржание боевых жеребцов. Теперь в песне звучал надлом, звенела злость, непокорность, жажда схватки с врагом - и жгучее бессилие.

  ...Но ведь это сказал тебе враг озлобленный,  Которому хочется завоевать,  Сколен, тот, что три века мы строили,  За который пришлось меч поднять!

  И теперь за него сражаются  Твои преданные бойцы...  Не сдавайся врагу, Император,  А на битву с ним нас веди!

  Бить и гнать ошалевших от крови,  Грабежей, насилий, пожаров!  Ведь был Эгинар-император воином,  А ты - наследник Эгинара.

  Чтоб навек запомнили захватчики,  Как вторгаться в твою страну...  ...Но зачем трусу сан Императора?  И ответил он: "Да, отрекусь..."

  - Слушай, откуда ты знаешь эту песню? - спросил Моррест. - И причем тут Арангур?

  - Да у нас тут ее все поют. А причем Арангур... Я точно не знаю, в чем там было дело, но, говорят, именно из-за этой суки Амори стал королем.

  - Но он же воевал на севере, говорят, чуть сам Крамар не взял...

  - Слушай, ну я что тебе, хронист какой? Может, другой какой Арангур, их же четыре штуки было!

  Моррест понял, что сам ошибся. Арангур Третий и правда был великим императором, собственно, последним, по-настоящему достойным своего титула. Всю жизнь в походах провел, чуть-чуть не объединил весь Сэрхирг в одном государстве. Как-то не вяжется это имя с отречением. Может быть, первый Арангур - "святой император" для арлафитов и кровавый отступник для всех прочих? Да нет, тот тоже погиб в бою, не прося пощады. Но был еще и Арангур Четвертый, второй ребенок в семье Арангура Третьего. Старшая дочь, Арелья, скончалась в Великую Ночь - мороз, воспаление легких, гроб. Так вот, именно Арангур Четвертый признал Амори независимым правителем, а потом и его завоевания. Он умер на следующий год после Кровавых топей, передав кастрированную Империю нынешнему Императору Валигару. Тоже, в общем, ничтожеству. Ну ладно, пусть опозорившийся Император оказался посмешищем для своих подданных. Но откуда это знает неграмотная девчонка-рабыня? Любопытство пересилило осторожность, и Моррест задал вопрос: