Пламенный клинок - Вудинг Крис

— Ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю. Спасибо, что поделился. Но послушай: есть ты и я, верно? Это главное. И мы не позволим, чтобы между нами встала какая-то девчонка.

Они пожали друг другу руки, и на этом откровения закончились. Арен почувствовал радостное облегчение. Объясняться всегда трудно, но сейчас получилось даже проще, чем он ожидал.

И тут Арен вспомнил:

— Ты ведь так и не написал родителям?

Кейд виновато потупился.

— Не довелось.

— Хочешь, сейчас напишем? Я тебе помогу. А Мара отправит.

— А если Железная Длань еще следит за Шол-Пойнтом? Письмо ведь могут перехватить.

— И что? Кроданцам и так уже известно, что мы в Моргенхольме. — О причинах своей уверенности он предпочел умолчать. — Давай. Если хочешь, можешь рассказать папаше, что мы заодно с Серыми Плащами.

— Серых Плащей не существует.

— Твой папаша об этом не знает.

Лицо Кейда расплылось в улыбке.

— А почему бы нет? Какая разница, если назад мы не вернемся? До тех пор, покуда не выгоним кроданцев.

— Назад дороги нет. Только вперед.

Кейд хлопнул его по плечу, и в этот миг все стало по-прежнему.

— Ха! Ну что ж. Тогда пойдем сочинять письмо!

— За наше великое начинание, — сказала Мара, поднимая бокал. — И за свободу!

Остальные тоже подняли бокалы, а Арен и Кейд издали радостные возгласы. Мара села, и все снова принялись за трапезу — кроме Граба, который и не прекращал есть. Сегодня они устроили пир, как будто победа была уже решенным делом. Сегодня они провожали двух своих товарищей: один направлялся навстречу славе, другой возвращался домой.

Столовая зала в доме Мары, безупречно чистая и величественная, была обставлена по моде тридцатилетней давности. Здесь не нашлось места строгим прямым линиям, которые так любили кроданцы. На окнах — тяжелые пышные шторы, на стенах — гобелены и узорчатые обои. В огромном камине пылал огонь, посуда на столе стояла совершенно разнородная: деревянная, каменная, стеклянная, глиняная. Обстановка была самая что ни на есть оссианская, застывшая во времени накануне того, как страна досталась во власть кроданцам.

Арен, захмелев и наевшись, удовлетворенно откинулся на спинку стула и оглядывал собравшихся. Фен посмеивалась над Грабом, а Кейд ее подначивал. Мара, обычно холодная и величавая, теперь выглядела воодушевленной. Орика и Харод сидели бок о бок: рыцарь с чопорным видом вкушал пищу, Орика смеялась и шутила. Даже Киль, похоже, пребывал в хорошем настроении: сделав выбор, он обрел некоторое спокойствие.

Гаррик — Кадрак из Темноводья, последний из Рассветных Стражей — сидел за столом напротив Арена. Пил он немного, ибо впереди у него было важное дело. То, что Арен узнал об отце, заставило его крепко задуматься; а Гаррику он все простил. Обиды, выпавшие на долю Арена, казались мелочью по сравнению с теми, которые вытерпел Гаррик, однако тот рискнул всем, чтобы выручить сына своего смертельного врага. Потому что дал клятву.

— Минуточку внимания! — попросил Харод. — Госпожа кое-что хочет сказать.

— Песню! — выкрикнул Кейд, когда Орика поднялась с места.

— Если Граб еще раз услышит эту песню, о чем бы она ни была, он воткнет вилку себе в глаз, — заныл скарл.

— Тише. Песни не будет, — сказала Орика, улыбнувшись обоим. — Но если ты желаешь, чтобы я замолчала, мой дружище скарл, боюсь, тебя ждет неудача. Ни я, ни моя песня никуда не денемся.

Граб, который снова было принялся обгладывать мосол, оскалился и зарычал по-собачьи.

— Судьба причудливо свела нас вместе, — начала Орика. — Но замыслы Лохматой Лицедейки всегда причудливы. Мой народ изгнали из страны, и никто не знает куда и почему. Не знаю, что вы задумали, но хочу увидеть, как кроданцев вышвырнут из Оссии, ведь тогда появится надежда помочь и моему народу. Ваше дело стало нашим, поэтому мы с Хародом смиренно спрашиваем: берете ли вы нас с собой?

— Да! — с воодушевлением воскликнул Кейд и тут же смутился, поняв, что решать не ему. — Ну, во всяком случае, я буду рад.

Тогда поднялась Мара.

— Полагаю, наш восторженный друг говорит за всех. Предстоит сделать еще многое, и нам нужны стойкие сердца и здравый рассудок, острые умы и острые мечи. Вы приняты.

Все, кроме Граба, разразились радостными возгласами и застучали кулаками по столу. Даже Киль захлопал в ладоши. Орика изящно поклонилась, Харод тоже отвесил поклон, гораздо более неуклюжий.

— Никто не радовался, когда присоединился Граб, — проворчал скарл, закатив глаза.

Собравшиеся снова расселись, и Арен улыбнулся Орике. Она улыбнулась в ответ, и ее взгляд упал на запястье юноши, где Эйфанн оставил отметину Друга Сардов, — и Арен оправдывал это звание.

— Мой отец говаривал: «После приветствий настает черед прощаний», — сказал Киль. Он был почти трезв, хотя выпил изрядно. — Я не любитель долгих проводов, но мы столько повидали вместе, что мне нельзя уйти, не сказав ни слова. — Он собрался с духом, ведь прощальная речь давалась ему нелегко. — Я нужен своим родным, а это значит, что я от вас ухожу. Сегодня я провожу Гаррика до места, а с утренним приливом отплыву в Ракен-Лок. И назад уже не вернусь.

— Наш последний путь, — сказал Гаррик, — мы закончим рука об руку, как начали.

Киль угрюмо кивнул и осушил стакан.

Все постарались утешить и поддержать Киля, и беседа понемногу возобновилась. Лишь об одном не могли они говорить: о том деле, на которое отправлялся Гаррик, поскольку, хотя Харод и Орика были теперь с ними заодно, еще не пришло время полностью доверять им. В ближайшие дни они и так все узнают, когда Гаррик вернется с Пламенным Клинком.

Дверь открылась, торопливо вошла Лария и что-то прошептала на ухо хозяйке. Все забеспокоились и уставились на Мару в ожидании новостей.

— Спокойно, — улыбнулась та, видя их встревоженные лица. — Ничего плохого не случилось. Скорее наоборот. Кажется, ваша подруга-друидесса очнулась.

На мгновение все притихли, пораженные столь радостным известием, а потом Арен, Кейд, Фен и Гаррик повскакивали с мест и ринулись прочь из столовой. А Граб, воспользовавшись случаем, принялся соскребать остатки с тарелки Арена в свою.

Когда Арен и Кейд ворвались в спальню к Вике, та сидела на кровати и почесывала шею Скирде. Друидесса выглядела похудевшей, но вполне здоровой, и Арен не удержался от радостного возгласа. Только теперь он понял, как скучал по ней.

Оба бросились к ней и крепко обняли, а Вика засмеялась от неожиданности. Скирда принялась с лаем носиться вокруг кровати, а потом вспрыгнула на постель и просунула морду в кольцо их объятий, словно не желая оставаться в стороне.

— Я поправилась бы раньше, если бы знала, какой прием меня ожидает! — усмехнулась Вика.

— Мы рады, что ты вообще поправилась, — сказал Арен. Все последние недели их угнетало ее неопределенное состояние. Из памяти еще не изгладилась гибель Османа, и потерять Вику было бы еще тяжелее. В ее выздоровлении виделся добрый знак.

Тут подоспела Фен и встала у самых дверей, а Гаррик — чуть позади; он улыбался, что случалось редко.

— А вы как? — спросила Вика и перевела взгляд с Арена на Гаррика, будто поняла, что произошли перемены. — Вижу, много чего случилось.

— Узнаешь в свое время, — ответил Гаррик. — Но в целом у нас все хорошо.

— Как я рад тебе, Вика! — воскликнул Кейд и снова стиснул ее в объятиях. Но тут Скирда лизнула его в щеку, и он отпрянул, брезгливо тряся головой.

— Она просто ласкается, — засмеялась Вика.

— Лучше бы ее ласки были не такими слюнявым, — проворчал Кейд, утираясь рукавом.

Фен опасливо приблизилась к кровати.

— Я смастерила это для тебя, пока мы плыли на корабле. — Она протянула Вике резную деревянную фигурку размером с большой палец. Фигурка изображала Сарлу, Красноокую Отроковицу; капюшон был откинут с лысой головы. Даже в таком мелком масштабе Фен удалось передать грозный взгляд Повелительницы Червей.