Пламенный клинок - Вудинг Крис

И вдруг сердце Арена екнуло. Он подался вперед, чтобы приглядеться. Знакомое лицо! Он увидел знакомое лицо!

Эйфанн.

В груди у него поднялось смятение. Как здесь оказался Оборвыш? Неужели кроданцы его нашли, доставили в Моргенхольм и убили?

Арен кинулся к телам, зажимая рот ладонью: из-под ног у него врассыпную кинулись крысы. Там, где он ожидал увидеть Эйфанна, оказался какой-то старик. Значит, он обознался? Трудно сказать, ведь трупы были навалены в таком беспорядке.

Арен терялся в сомнениях. Ведь он узнал Оборвыша! Узнал эти растрепанные волосы, это чумазое лицо.

— Что на тебя нашло? — пробурчал Гаррик, оттаскивая его назад. — Сейчас не время!

— Я его видел! Мальчишку, которого знал в лагере!

— Никого ты не видел, — сказал Гаррик. — А если и видел, некогда заниматься поисками. Ты и так уже наделал чересчур много шуму. Думай о деле!

Арен, не сумев отыскать среди жуткого месива никого, хотя бы отдаленно похожего на Эйфанна, позволил Гаррику оттащить себя прочь. Мимоходом взглянул на запястье и затейливый символ на нем. Друг Сардов. Метка, оставленная тем самым мальчишкой, который ему сейчас примерещился. Наверное, рассудок Арена просто вызвал его образ из пугающего мрака.

Друг сардов. Вот уж навряд ли. Ему известен лишь один человек, который мог бы отплатить людям, учинившим эту резню, и именно его Арен собирается предать.

— Что он сделал? — спросил Арен, останавливая Гаррика. — Что сделал мой отец?

Гаррик выругался, разрываясь между желанием выложить оставшуюся часть своего рассказа и стремлением продолжить путь. Но Арен явно не собирался оставлять его в покое.

— Ладно, — согласился наконец Гаррик. — Ради нашего общего блага ты узнаешь все. Однажды вечером твой отец явился ко мне в главную башню. Он был в лихорадочном возбуждении и предложил мне отправиться с ним на охоту. Я отказался. Это выглядело уловкой, чтобы выманить меня наружу. Тогда он признался мне, что взял дело в свои руки, свел знакомство с молодым кроданским капитаном по имени Даккен и сообщил ему, где хранится Пламенный Клинок. Они в любое мгновение могли нагрянуть туда. Будучи моим другом, он хотел меня спасти.

Арена будто с размаху ударили в живот.

— Мой отец? Мой отец выдал кроданцам Пламенный Клинок?

Гаррик словно не слышал его. Взгляд у него был отсутствующий, челюсти сжаты.

— Он думал, что я разделяю его взгляды. Но я их не разделял. Мне следовало бы заколоть его на месте, но моей первой мыслью было предупредить остальных и спасти Пламенный Клинок. Я оттолкнул Эккарда прочь и зашагал к двери, но… недаром его прозвали Стремительным. — Он запрокинул голову, показав Арену ужасный шрам, пересекающий горло. — Эту отметину оставил твой отец, — с ненавистью прохрипел он. — Из-за спины полоснул клинком мне по горлу.

Арен весь сжался. Теперь он наконец понял, за что Гаррик так его ненавидит. И, видят боги, его нельзя было винить.

— Это его рук дело? — беспомощно спросил Арен.

— Да. Он оставил меня истекать кровью на полу. Но твой отец был бойцом, а не грабителем с большой дороги. В шее много мышц; он порезал мне горло, но не слишком глубоко. Я обмотал рану куском ткани, чтобы остановить кровь, а потом попытался предупредить остальных. Но когда я спустился по лестнице, кроданцы уже были там. — Он посмотрел вдаль, пытаясь сдержать боль, нахлынувшую от воспоминаний. — Я слышал, как убивали моих товарищей. Один Рассветный Страж стоит пятерых кроданских солдат, но мы не могли тягаться со страхоносцами. На их стороне был численный перевес, и напали они внезапно. Я не мог сражаться, я и на ногах-то едва стоял. Оставалось только бежать. Поэтому я ринулся в лес и там рухнул наземь. Тогда мне казалось, что все кончено. — Он глубоко вздохнул, содрогнувшись всем телом.

Арен видел, насколько мучительно дается Гаррику этот рассказ. «Он выжил. Вот что его гнетет. Вот почему он не хотел рассказывать об отце. Потому что сам не сумел исполнить долг Рассветного Стража. Остался жив, когда другие погибли».

Успокоившись, Гаррик заговорил снова.

— Меня поставила на ноги одна друидесса. Нашла в лесу, исцелила, вытащила с того света. Она сказала, что у Воплощений еще есть для меня задание и они покамест не собираются меня отпускать. Когда я выздоровел, она отправила меня обратно в мир. — При этом воспоминании его нахмуренный лоб разгладился. — Ее звали Агали, Поющая в Темноте. — Он опустил голову и опять помрачнел. — Твой отец переменил имя и затаился, зажил новой жизнью, за которую было заплачено оссианской свободой и кроданскими богатствами. Без сомнения, он слышал, что я выжил и поклялся его убить, но мне так и не удалось его отыскать. Я боролся за Оссию, соблюдая клятву Рассветных Стражей. А потом до меня дошло известие, что Пламенный Клинок возвращают в Оссию, чтобы передать кроданскому принцу. Так я и ступил на путь, который привел сюда нас обоих.

Он вскинул голову и расправил плечи, и Арену показалось, что он стал выше ростом.

— Теперь ты все знаешь, Арен. Кто я и кем был твой отец.

«Теперь я все знаю». Человек, которого Арен любил и почитал, оказался головорезом и трусом, выдавшим врагу главное сокровище Оссии и пытавшимся убить своего лучшего друга. Все это звучало невероятно, однако в голосе Гаррика не слышалось лжи, и многое, прежде казавшееся бессмысленным, теперь обретало смысл.

«Ответы придут в свое время, — сказала однажды Вика, — и тогда ты, быть может, пожалеешь, что вообще спрашивал».

— Теперь ты понимаешь, почему я скрывал от тебя правду? — спросил Гаррик.

— Да, — ответил Арен. — И понимаю, за что ты презираешь меня. Ты видишь во мне моего отца.

— И в большей мере, чем ты думаешь, — сказал Гаррик. — Я вижу и хорошее, и плохое. Ведь я искренне любил его, прежде чем возненавидел.

— Я никогда не был высокородным, — произнес Арен. Во рту у него возник привкус пепла. — Все, что у меня было, мне дали кроданцы — за то, что мой отец сделал с тобой… — Он удивленно поднял взгляд на Гаррика. — И все-таки ты явился мне на помощь, когда я был в опасности.

— Я принес клятву. И всегда держу слово.

— А… другие Рассветные Стражи? Кто-нибудь еще остался?

— Я последний, — покачал головой Гаррик. — Более тысячи лет они охраняли Оссию и оберегали Пламенный Клинок, но после меня никого не останется. Пожалуй, и к лучшему. Слишком долго жители этой страны полагались на других. Ждали героев, которые их спасут, тогда как должны были спасать себя сами.

— Нет! — воскликнул Арен куда громче, чем собирался, и Гаррик гневно взмахнул рукой, призывая к тишине. — Нет, — повторил Арен уже тише, но с не меньшей силой. — Этой стране нужны герои. Понадобилась Джесса Волчье Сердце, чтобы возглавить восстание против урдов. У нашего народа есть воля к борьбе, я знаю, но ему необходим вождь! Если у нас будет Пламенный Клинок… то есть у тебя… — Он умолк, осознав, что сболтнул лишнего. Глаза Гаррика потемнели, взгляд пронизывал насквозь.

— Ладно, — сказал он наконец. — До этого «если» дорога долгая, а сегодня нам есть чем заняться. Хватит разговоров. Дом Ярина совсем недалеко.

Гаррик скользнул в очередной закоулок. Арен протянул было руку, чтобы его задержать, но замешкался, и возможность была упущена. Пришлось двинуться следом сквозь хитросплетение узких переходов, куда проникало лишь зловещее сияние Тантеры. Гаррик шагал быстрее прежнего, и Арен едва поспевал за ним.

«Останови его. Расскажи обо всем».

Но Арен не мог. Ведь тогда он лишится Кейда. Даже лучший друг оттолкнет его, узнав о предательстве. Арен станет изгоем, даже если Гаррик не прикончит его в порыве ярости. Он лишится всего.

Оставалось только одно: ничего больше не предпринимать. Тогда они с Кейдом станут свободными и все будет по-старому. Но Гаррика — схватят, подвергнут пыткам и убьют. Последнего Рассветного Стража Оссии, заступника Вики, которого явили ей в видении служители самих Воплощений.

— Сюда, — сказал Гаррик и остановился перед узкой, едва видимой деревянной дверью.