Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

клетки пледа приобрели высокохудожественную геометрию. Нервная реакция на внешность собеседника сменилась вдумчивым покоем. Затем в голову, нахально сопя, забралась сочная истома. Рядом с ним дьявол, ну и чёрт с ним.

— Напиток интеллектуалов, — объяснил демон.

— Ты вроде нормальный чёрт, а говоришь, как барышня.

Андрей попытался улечься поудобнее, вытянул руки-ноги, которых стало очень много. Движение отозвалось болью. Пока соображал, где болит, собеседник нудил:

— Раньше я мимикрировал под простое революционное быдло. Но сейчас, в разговоре с гением, творцом, мастером, я могу быть собой — старым, утомлённым жизнью, интеллигентным художником.

Голова приятно кружилась. Наверное, демон сделал ему комплимент. Но витиевато что-то.

— Амнезия у меня. И болит везде.

— Патологически ненормальное сплющивание мягких тканей. Не беда. Зубы и кости не повреждены, а опухоль пройдёт. Заживёт до свадьбы, которую мы сыграем со всем возможным шиком.

— Свадьбы? С Ольгой?

Демон почему-то замялся, а потом сказал:

— Оставим интригу открытой.

Андрею почудилось, что за этими словами прячется, что-то очень странное, но сил разбираться не было. Может быть, не все необходимые для свадьбы органы на месте. Интрига! Тело немело и норовило уплыть на мягком надувном крокодиле вглубь, вширь, за горизонт. «Сейчас опять потеряю сознание. Может быть, я и сейчас в бреду и всё лишь мерещится. Как отличить иллюзию от правды? Никак! Тогда какая разница… Если сплю, буду смотреть сон. Если брежу, доиграюсь до конца. Если всё происходит на самом деле, время говорить с демоном».

— Кто меня так?

— Друг твой любезный, Вадим.

В возбуждённом мозгу знакомое имя положило гирьку на чашу весов с реальностью. Андрей попытался вспомнить. Кажется, сначала всё шло как обычно. Вадим хотел убить Лауру. Он, Андрей, решил защитить беззащитную девушку. Не то чтобы возомнил себя суперменом, скорее из чувства протеста. Злил этот бравый маг. Разум помнил страшного старца, стоявшего перед ним, но ведь и за спиной было что-то ужасное. Жаль, посмотреть не успел. Интересно, почему не погиб? Может быть, Вадим пожалел. Затем очутился в Лас-Вегасе и совершил много чего выдающегося.

Демон сострадательно смотрел на попытки Андрея вспомнить происшедшее. Наконец, подсказал:

— Ты, Андрео, повздорил с лысым магом. Не сошлись во взглядах. Вначале было слово, и оно тебе не понравилось. Потом подрались. Ты ему навалял.

— Круто, но вообще не помню.

— Дрался, как Д`Артаньян. Правда, пострадали оба.

— Мы, гасконцы, такие. А где гвардейцы кардинала?

— Ушли в новое, неизведанное, генетически иное квантовое пространство. Обиделись.

Андрей решил, что ясность придёт. Со временем. Странно, друзья стали врагами. Добро — это зло? А зло? Вот демон нежно выхаживает, словно родная мать.

— Как там Ольга? Проснулась?

— Увы, мой друг, пока нет.

Несмотря на победу в бою, Андрей чувствовал себя крепко избитым. Но мушкетёром! Был воодушевлён лекарством, смел и готов на всё. В книгах герои переживают ранения играючи. Умирая, ведут непринуждённые беседы. Положение обязывало:

— Почему ты стал демоном? Из убеждений?

— Наследственность, традиции, верность семье. Мы не выбираем, кем родиться.

Андрей тщетно пытался обрести ясность мыслей, но мозг застилала настырная пелена, которая укрыла его избитое тело тёплым одеялом. Сквозь дрёму слышал, как демон хриплым шёпотом рычал колыбельную:

Спи, дружочек, засыпай,

Дрыхнет ад и дремлет рай.

Не буди их невзначай,

Баю-бай!

Он вновь провалился в забытье. Увидел старушку из казино. Она злобно глядела на него крохотными глазками. Наконец сказала:

— А, это вы, батюшка, Родион Романович?

Андрей понял, что на нём надето пальто, под которым в верёвочной петле укреплён топор. И вдруг с какой-то развязной наглостью заявил:

— А ведь вы не балерина, сударыня, а процентщица.

— А вам-то что угодно?

— Заклад принёс.

Андрей протянул серебряную статуэтку, изображавшую Ольгу в виде античной богини.

Старуха протянула руку и небрежно взвесила фигурку в руке:

— Вещь не очень ценная, ведьму изображает. Много горя людям принесла, а сколько еще добавит. Думаешь, спас её и барыш получишь?

Слова эти почему-то горько обидели. Прямо до глубины сердца. Андрей проворно расстегнул пальто, выхватил топор и с маха треснул по темечку вредную старушку. Та вскрикнула и осела. Но похоже, не собиралась умирать, а глядела на него насмешливыми злыми глазами. А он продолжал колотить, приговаривая:

— Помилуйте, Алена Ивановна, раба божьего Раскольникова.

— Бог простит, — отвечала старуха.

Вот уже и рука устала рубить крохотный затылок, а она всё смеялась сморщенными кровавыми губами.

И тут Андрей понял, что это не старуха-процентщица, а бабушка его любимая. И так же она мала ростом, и такие же у неё седые с проседью жидкие волосы. И сердита она и недовольна внуком, изрубившем в капусту её затылок.

— Прости, ба! — закричал он, понимая, что уже ничего нельзя изменить.

— Бог простит!

И стало ему от этих слов легко и спокойно, потому что понял, что так и будет. Бог всех прощает. Это его работа. Злых и добрых, умных и глупых. И нет для Господа чужих и своих, лишь дети непутёвые. Что с них брать?

Когда проснулся, увидел сияющие нежностью глаза Асмодея.

— Ну вот, теперь на человека стал похож. Отрадная моему сердцу динамика выздоровления, — удовлетворённо молвил тот.

Андрей почему-то осознал, что сейчас бодрствует по-настоящему. Бред кончился, какое счастье, что убил бабушку лишь во сне. Сон не считается. Он вновь чувствовал в теле силу и свободу.

Попытался встать. В груди и плечах что-то отчаянно заныло. Демон ласково помог ему, придерживая за спину. И вдруг сказал непонятно:

— Фарш невозможно провернуть назад.

— Ты о чём?

— О тебе. Свой ты стал, Андрео, в доску свой. — И демон захохотал.

Андрей пристально взглянул на весельчака и немедленно об этом пожалел. Поскольку довольная физиономия демона вдруг превратилось в крысиное личико старушки. Но через секунду вновь стало привычной клыкастой мордой дьявольского монстра.

— Кушай, родной. Как я рад, что столь знаменитый гений посетил нашу потустороннюю провинцию, где нечем заняться, кроме унылой аскезы и самоанализа.

Асмодей развернул кулёк, где оказались пирожки с мясом, несколько бутылочек пива и даже нарезанная ломтиками колбаска.

Залихватски разлил пенящийся напиток по огромным бокалам:

— За вечное искусство и за нас, его служителей!

— Вкусно! С чем пирожки?

— Да какая тебе разница? Если бы на продуктах писали правду, люди потеряли бы аппетит в лабиринтах своей морали, — вновь захохотал демон.

И от этого смеха Андрею стало страшно, до того страшно, что сейчас вскочил бы и убежал, если бы нашлись силы. Но он был слаб, а, чтобы стать сильным, надо поесть.

— Вам с Лаурой следует объединить бренды. Ты гениальный скульптор, она звезда любви Петрарки. Подружись с