Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

за плечо, язвительно поинтересовалась:

— Не рано научился подглядывать, парень?

— Я художник, — уверенно заявил Андрей, предъявляя свою папку.

Дама принялась недоверчиво разглядывать рисунки.

— Красиво, — наконец подтвердила она. — Моё имя Кристина. Как тебя зовут?

— Андрей.

— Хочешь нарисовать меня? Прямо сейчас?

— А можно?

Кристина засмеялась. Андрей вдруг понял, какой силой обладает женский смех, обещающий и отталкивающий, зовущий и прогоняющий, звонкий и хрупкий, как мамины фужеры для вина.

Он первый раз рисовал обнажённую взрослую женщину, которая была совсем рядом. Линии загорелого тела и цветом, и формой были похожи на дюны. Золотистый пушок на её коже блестел, как янтарный песок. Сделал три наброска. На рисунках женщина казалась красивее, чем в жизни.

Самый удачный подарил своей натурщице. Та с благодарностью приняла работу:

— Приходи ещё. Скажу, чтобы тебя не гоняли.

Он регулярно бегал на женский пляж и рисовал Кристину.

Однажды попросил:

— Вы могли бы согнуть коленку? — Ему очень хотелось увидеть те самые подробности.

— Как скажешь, — улыбнулась женщина. — Ты здесь главный.

В двенадцать лет любить женщину и желать её не одно и то же. Он познал её тело девяносто тремя рисунками. И странно, каждый раз женщина словно хорошела под его карандашами. Наверное, она была его первой любовью.

Посмотрев рисунки внука, бабушка принесла из библиотеки зачитанную книжку «Суламифь».

— Когда-то давно была написана очень мудрая книга, которая называлась «Тора». В ней есть глава о мудром царе Соломоне, который однажды крепко влюбился. Куприн лишь пересказал эту историю.

— А жена у Соломона была? — перешёл в область быта опытный Андрей.

— Вообще-то у него имелось семьсот жён и триста наложниц.

— Вот это да! Если бы у меня было столько.

— Если бы да кабы, во рту росли бобы, то это был бы не рот, а целый огород. Вырастешь — посмотрим, угонишься ли за Соломоном. Тысячи раз может любить человек, но только один раз он ЛЮБИТ.

Слова бабушки проникали в сознание, как вода в землю. Где-то глубоко корни его мыслей жадно впитывали информацию и прорастали мировоззрением, которое он будет считать своим.

Пока же требовалось уточнение:

— А кто была его возлюбленная? Наверное, царица?

— Каждая женщина, которую любят, царица. Прочтёшь книгу и всё поймешь.

Андрей прочитал.

— Ну, что понял?

— Мне жалко Суламифь. Почему концом радости бывает печаль?

— Так устроено. Понимание приходит с мудростью.

— Но в книге написано: «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познание — умножает скорбь».

Бабушка улыбнулась:

— Мир сложен. Не поймешь, почему радость приносит боль, а трепет ожидания кончается скукой.

— Это когда я на день рождения почти всегда заболеваю?

— И это тоже.

Он не рассказывал ни Кире, ни Норе о своих походах на женский пляж, рассудив, что женщины странные и не всегда понимают мужские увлечения и дела.

На вопрос, где он пропадает, лишь значительно продекламировал каждой в отдельности:

Если вдруг услышишь стук копыт в ночи,

Спи спокойно, крошка, а не спишь — молчи,

Не гляди в окошко, отвернись к стене.

Есть дела у джентльменов ночью при луне.

— Это Киплинг, «Песня контрабандистов», — сразу определила начитанная Нора. Спохватившись, она сделала глупый вид и спросила: — Андрей, ты контрабандист?

Мальчик лихо закрутил несуществующие усы, расправил плечи, и они закончили вместе:

Пони друг за дружкой, у седла вьючок.

Пастору баклажка, служке табачок.

Весточки шпионам, ленточки для дам.

Это скачут джентльмены по своим делам.

Другая подруга Киплинга не знала. Кира привычно закинула руки за голову и спросила:

— Новый пароль? Мне он нравится. А крошка — это я?

Андрей встал ногами на бордюрный камень дорожки, отчего оказался одного роста с девочкой.

— Бабушка сказала, что мальчики растут позже. Но делаются большими и сильными. Я скоро стану огромным, как слон.

Кира не спорила. Она придержала Андрея за руку, что бы он не поскользнулся на узком камне.

— Как слон не надо. Достаточно, как папа. И тогда мы поженимся. Да?

— Конечно, — уверенно согласился Андрей.

В школу он пришёл героем. Еще бы, у него был целый альбом с рисунками голых женщин.

— И что, они прямо так и лежали перед тобой? — завидовали мальчишки. — Как их звали?

— По-разному, Кристина, Гражина, Элфа, — соврал Андрей. Ведь в альбоме были рисунки одной-единственной модели — Кристины. Но она очень изменилась буквально за пару месяцев. Похорошела настолько, что казалась другой женщиной. Просто чудо какое-то.

Ребята ахали. За иностранными именами чувствовалось тлетворное влияние Запада.

Андрей продал альбом Витьку за три рубля. Криминальный дуэт следовало укреплять.

— Первая так себе. Страшненькая. А потом пошли красавицы. Везёт вам, художникам, — прокомментировал Витёк. — Нарисуешь еще?

— Ага. На следующее лето.

Осенью умер Генеральный секретарь коммунистической партии Леонид Ильич Брежнев. Страна погрузилась в траур. Новым руководителем стал Андропов, бывший начальник КГБ.

— Теперь у нас не ЦК КПСС, а ЧК КПСС, — сказал папа.

— Думай, что говоришь при ребёнке, — оборвала его мама.

Андрею показалось, что все вокруг чего-то боялись.

Витька вновь посадили. Говорили, надолго.

В школе объявили борьбу с опоздавшими. Папа выходил на работу на двадцать минут раньше, поскольку и у них, взрослых, опаздывать было тоже нельзя.

Он ездил с бабушкой в Прибалтику еще два раза.

А потом бабушка словно исчезла. Родители о ней ничего не говорили, весточек не было.

Первого ноября 1984 года газеты сообщили, что от рук убийц погибла Индира Ганди.

Андрею вдруг стало страшно. Он понял, что с бабушкой что-то случилось. Умерла, а ему не говорят? Кипящим тайфуном он влетел в комнату родителей:

— Что случилось с бабушкой?

Те удивлённо смотрели на взбудораженного сына.

— Откуда ты узнал? — наконец спросил отец.

Андрей был готов зарыдать.

— Я знаю. Чувствую. Что с ней?

— Она уехала, — ответил отец, почему-то пряча глаза.

— Куда?

— В Израиль. Теперь живёт там.

— Она меня бросила?

— Выходит, что так. Она оставила не только тебя, но и меня. Всех. — Отец помолчал и добавил: — Не понимаю…

— Когда?

— Осенью. Говорят, её встречали как героиню. Квартиру дали. Не понимаю… — повторил отец. Потом добавил: — Ты никому не рассказывай. Сейчас времена плохие. Родственники за рубежом не приветствуются. Своим отъездом она всем биографию подпортила. Бабушка твоя любимая! Такие, брат, дела.

Вдруг Андрей взъярился. Как они могут думать о ерунде?

— Ты действительно ничего не понимаешь? — закричал он отцу. — Таких людей, как она, на свете не бывает!

Он еще хотел что-то сказать. Но предательские слёзы застлали глаза. Слепо взмахнул руками и выскочил из комнаты.

Обострённым чувством подростка Андрей понял, что никогда больше не увидит бабушку.

И оказался прав.

Глава 3.

В которой мы вновь оказываемся в загадочном месте, узнаем о драконе Кулобре, а у Андрея появляется новый друг

Андрей, изрядно оглушенный, тряс головой. Казалось, молния воткнулась в землю совсем рядом. Может быть, целились в него. Промазали, что ли?

Друзья, похоже, были целы. Они изумлённо озирались, пытаясь определить место, куда ударил огненный разряд. И нашли.

Оплавленные камни приоткрыли вход в небольшую нишу в скале. Там кто-то невидимый орал благим матом:

— Господи