СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ. ТОМ 1 - Клод Фаррер

— Сударь, — начал граф Франсуа, обращаясь к маркизу, — прежде всего, я совершенно согласен с вами, в особенности в том, что вы говорили об опасности, которую представляет для нас пребывание в нашем доме господина капитана. Опасность эта тем больше, что одновременно у нас же находится и мадам де… О том, чтобы отправить ее еще до наступления следующей ночи в Тулон, либо в Солье не может быть и речи: она еще слишком слаба, чтобы пройти такой трудный и утомительный путь, и я думаю, никто из нас не возьмет на себя ответственность подвергнуть опасности даже, при худших условиях, ее ни в чем неповинную жизнь.

Однако, нельзя не предвидеть, что завтра же губернатор, к которому так близок по служебным отношениям господин капитан, действительно, разошлет во все окрестные места целую массу полицейских. Можно ждать, что везде будут производить обыски. А между тем нам пришлось бы скрывать у себя, вместо одного, двух лиц, и это, думается мне, было бы вдвойне опасно.

— Конечно, — подтвердил маркиз.

Граф слегка наклонил голову в сторону отца и продолжал:

— В подобных обстоятельствах, положение людей, которые не хотят поступать непорядочно, всегда бывает затруднительным. Конечно, если не стесняться в выборе средств, так не приходилось бы особенно долго искать выхода. Почти всему Тулону, например, известны близкие отношения мадам де… и господина капитана. Без сомнения, нам было бы очень легко отвлечь все подозрения по поводу таинственного исчезновения нашего гостя в сторону его возлюбленной. Если завтра посланные для розысков люди наткнутся около «Смерти Готье» на труп коня, принадлежавшего господину Нарси, и найдут тут же невдалеке и мадам де… то никаких дальнейших исканий и не потребуется.

Я думаю, мадам де… будет очень трудно отрицать свое участие в преступлении романтического характера, за которое, несомненно, будет принята эта история, и вообще выяснить себе или другим, каким способом оказалась она в такой невероятной обстановке!

Виконт Антуан поднял голову:

— Однако такой поступок с нашей стороны будет бесчестным делом, низостью, которая покроет нас позором — и, прежде всего, в собственных наших глазах.

Слова свои виконт произнес с большим чувством. Граф повернулся к нему и сделал одобрительный жест.

— Разумеется, — сказал он. — Ни один порядочный человек, желающий руководствоваться в жизни велениями природы, не будет содействовать тому, чтобы несправедливый приговор и незаслуженная кара пали на неповинную голову. Но все-таки следует сказать что в настоящем случае судьи не решатся обвинить мадам де… по одному простому подозрению и при отсутствии более серьезных доказательств; даже наличность самого преступления не удастся установить…

Виконт перебил его:

— Я думаю, как и вы, — судьи оправдают мадам де… Но общество не последует их примеру. И женщина, виновная лишь в том, что она жила, повинуясь влечениям своего сердца, подвергнется из-за нас осуждению и незаслуженному презрению общества. Во всяком случае, ее счастье и семейная жизнь будут разрушены.

— Совершенно верно, — сказал граф.

Резкий иронический смех маркиза покрыл их голоса:

— Довольно, господа!.. Бога ради, прекратите ваши излияния! Вы заговорили на свою излюбленную тему защиты слабых!.. Неужели до сих пор не надоело вам говорить громкие фразы о милосердии, братстве, любви и законах природы? Или для вас не очевидно, насколько наша жизнь и безопасность более ценны, чем супружеское счастье и судьба добродетельной и верной жены, о похождениях которой, однако, говорит чуть не весь город? План графа Франсуа вовсе не кажется мне неприемлемым, хотя в нем есть некоторые недостатки. Но думаю, будет благоразумнее, прежде чем сделать окончательный выбор, исчерпать все возможные решения. Антуан, теперь ваша очередь. Можете предложить нам что-нибудь полезное?

После некоторого колебания виконт сказал:

— Я думаю, что и в этом случае можно было бы прибегнуть к силе гипноза. Благодаря, особенно вашему, чудесному дару в этом отношении нам неоднократно удавалось достигать поразительных результатов. Мы могли бы теперь же предоставить капитану видимую свободу, сохранить над ним настолько сильное влияние, чтобы руководить его словами и мыслями. Так может продолжаться несколько дней, а потом…

Маркиз насмешливо улыбнулся:

— А потом? — спросил он.

Но виконт ничего не ответил, и маркиз сам стал говорить за него:

— Потом — ничего! Я, по крайней мере, не вижу развязки для этой комедии. Неужели вы допускаете, что мы будем в состоянии, более или менее продолжительное время, выдержать такое неимоверно тяжелое напряжение, хотя бы оно и распределялось между всеми нами? Постоянно, до конца дней, насиловать волю молодого, здорового душой и телом и полного сил человека! Да для этого нужны, я не знаю какие усилия! Подобный опыт еще мог бы удасться разве с каким-нибудь дряхлым стариком! Но с нашим гостем? Нет! Рассчитывать на такое средство было бы безумием!.. Придумайте что-нибудь другое, Антуан. Надо напрячь все наши способности!

Но ни граф, ни виконт больше не проронили ни слова.

И среди тишины раздался лишь отрывистый смех маркиза…

XXII

Вдруг мой пульс забился сильнее, и кровь быстрее стала двигаться в моих застывших артериях. Опять я почувствовал что-то вроде судороги по всему телу, и снова, казалось, уменьшилась тяжесть моих оков. Но в первые разы такое облегчение было неполным и временным; теперь же я сознавал, что освобожден совсем, свободен с головы до ног; так продолжалось несколько минут. Я поднял с удивлением голову. Взор маркиза был устремлен прямо мне в лицо; но в глазах его я не прочел никакого принуждения. У меня явилось внезапное желание: броситься на маркиза, напасть на него, хотя и без оружия, или, еще лучше, — бежать…

Но… чем могла окончиться такая попытка? Раньше, чем я успею сделать малейшее движение для нападения или бегства, один взор этого человека опять приведет меня в состояние полной немощи. Силу этих глаз я уже достаточно хорошо знал. Сейчас он освободил меня из-под власти своих таинственных чар; но ведь и узнику, когда он заперт в тюрьме, можно снять с руки оковы: ясно было, что мое положение ни в чем не изменилось, и свобода моя нисколько не страшна моим противникам.

И я решил поэтому не трогаться с места.

А маркиз снова заговорил со мной и притом в самом любезном тоне.

— Я уверен теперь, господин капитан, в вашем благоразумии: конечно, вы поняли ясно, что мы за люди: в нашей порядочности вы не имеете оснований сомневаться. Я надеюсь также, вы отдадите нам должную справедливость и признаете, что мы относились к вам вполне корректно: ни в насилии, ни в грубом обращении вы не можете обвинять нас. Сейчас вы были свидетелем нашего разговора. К сожалению, ни одному из нас не удалось еще наметить плана действий, который удовлетворил бы всех. Может быть, вы укажете нам какой-нибудь удобный выход из этого неприятного положения?