Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

этом никогда не извещал, а просто сваливался как снег на голову. Для человека, который забрасывал их нескончаемыми факсами и мог позвонить в любое время суток, Кетчум был на редкость скрытен во всем, что относилось к его перемещениям. Это касалось не только рождественских поездок в Торонто, но и его охотничьих вылазок в другие уголки Канады. (Квебек он не любил, но бывал в северной части провинции Онтарио, что иногда приводило его и в Торонто.)

Охотиться Кетчум начинал в сентябре, когда в округе Коос официально разрешалась охота на медведей. Он утверждал, что численность черных медведей в Нью-Гэмпшире превышала пять тысяч, а охотники убивали за сезон всего лишь пять или шесть сотен. В основном черных медведей били в центральных и северных частях штата, а также в районе Белых гор. Охота с гончей (в данном случае имелось в виду «замечательное животное» Кетчума, точнее, внук или правнук самого первого его пса) разрешалась со второй недели сентября до конца октября.

Когда Кетчума спрашивали, какой породы его пес, он произносил два малопонятных простым смертным слова: «уокеровский кунхаунд». Пес был высоким и поджарым, как типичный уокеровский фоксхаунд, но с белой шерстью, усеянной пятнами голубовато-серого оттенка, свойственного кунхаундам, а также унаследованной от этих собак изумительной скоростью реакции. Своих псов Кетчум покупал в собачьем питомнике в Теннесси; он всегда выбирал кобеля и давал ему кличку Герой. Пес вообще не лаял, но рычал во сне (Кетчум утверждал, что Герой не спит). Преследуя медведя, пес скорбно подвывал.

На конец сезона охоты на медведей накладывался недолгий период охоты на оленей с применением дульного ружья[130], который продолжался с конца октября до конца первой недели ноября. Затем наступал период охоты на оленей с применением обычного оружия, длившийся до начала декабря. Но как только Кетчум убивал в округе Коос своего первого оленя (из дульного ружья), он отправлялся на север Канады. Там сезон охоты на оленей из обычного оружия заканчивался раньше.

Старому сплавщику так никогда и не удалось увлечь повара охотой на оленей. Доминик не любил ни оружие, ни вкус оленьего мяса, а хромота делала его передвижение по лесу весьма проблематичным. Но после переезда повара с сыном в Канаду и знакомства Дэнни с Шарлоттой Тернер Кетчума пригласили на ее остров. Это было первое лето совместной жизни Дэнни и Шарлотты. Тогда же на остров ездил и повар (в первый и последний раз). Словом, в августе восемьдесят четвертого на Тернер-Айленде (остров носил имя владельца) Кетчум уговорил Дэнни попробовать себя в охоте на оленей.

Доминику Бачагалупо очень не понравились деревенские условия жизни на острове в заливе Джорджиан-Бэй. Семья Шарлотты до сих пор пользовалась выносной уборной. Правда, у них было газовое освещение и пропановый холодильник, но воду они носили в ведрах из озера.

Мало того, семья Шарлотты наполнила коттедж и два примыкающих к нему спальных домика старыми кушетками, такими же неудобными кроватями, щербатыми тарелками и прочей рухлядью, свезенной сюда из Торонто. Но что хуже всего, такая жизнь считалась у «островитян» Джорджиан-Бэй вполне приемлемой, и они упорно держались за свои дурацкие традиции. Нововведения вроде электричества, горячей воды и смывных туалетов встречались в штыки и вызывали презрение.

Однако больше всего повара доконала здешняя еда. Выбор в магазинах поселка Пуант-о-Бариль был невелик; то, что здесь именовалось «свежим», вызывало у него грустную усмешку. Попадая на острова, эта еда превращалась в резину и уголь, после чего отправлялась в желудки. А «островитяне» искренне считали, что делают барбекю!

В свой первый и единственный визит на Тернер-Айленд повар держался вежливо и старался помочь на кухне, насколько это было возможно. Вернувшись в конце длинного уик-энда в Торонто, он с облегчением вздохнул, зная, что ему больше не придется мучить свою хромую ногу, ковыляя по негостеприимным скалам и выбираясь на причал в Пуант-о-Бариль.

— Стряпуну это слишком напоминает его жизнь на Извилистой. Не его это место, — так сказал Кетчум Дэнни и Шарлотте, когда повар уехал в город.

Получалось, он извинялся за своего старого друга. Но ведь и отношение Дэнни к островной жизни мало чем отличалось от отцовского. Разница состояла лишь в том, что Дэнни с Шарлоттой говорили о переменах, которые они произведут на острове. Правда, Шарлотта считалась с родителями и не могла себе позволить менять что-то раньше, чем умрет отец, а мать уже будет не в состоянии взбираться по каменистым скалам от островного причала до коттеджа.

Дэнни по-прежнему работал на старомодной пишущей машинке. У него было полдюжины электрических машинок марки «Ай-би-эм Силектрик», которые постоянно требовали ремонта. Значит, на острове должно появиться электричество. Шарлотте хотелось иметь здесь горячую воду. Она давно мечтала о таких удобствах, как уличный душ, большая ванна в доме, не говоря уже о нескольких смывных туалетах. Не повредит и электрическое отопление. Ночью даже летом здесь бывает холодно (как-никак север). И потом, у них вскоре появится ребенок, а его нельзя простужать.

Дэнни хотелось построить себе «писательскую хижину» вроде той, что была в его вермонтской «усадьбе». Шарлотта мечтала о просторной веранде с противомоскитными экранами и крытых переходах между коттеджем и спальными домиками, чтобы ходить, не боясь дождя и комаров, которые с наступлением темноты просто зверели.

Дэнни с Шарлоттой строили планы, обсуждали, как они изменят жизнь на острове. Влюбленные пары всегда строят планы. Шарлотта обожала проводить лето на Тернер-Айленде, куда ее начали возить с раннего детства. Дэнни привлекали возможности острова: выпасть из городской суеты и уединиться со своей любимой женщиной.

Ах, планы, планы, планы! Мы строим планы на будущее, словно оно окажется таким, как мы его себе нарисовали! Конечно же, влюбленная пара не захотела ждать, пока отец Шарлотты покинет этот мир, а ее мать одряхлеет настолько, что перестанет ездить на остров в заливе Джорджиан-Бэй. За два года Дэнни и Шарлотта обзавелись удобствами, о которых мечтали: электричеством, смывными туалетами и горячей водой. Появились уличный душ, большая ванна в доме, не говоря уже о просторной веранде с сетчатыми экранами. На очереди были еще несколько предложенных Кетчумом «усовершенствований». О них старый сплавщик рассказал в первое же посещение Тернер-Айленда. Это было его слово — «усовершенствование». Летом восемьдесят четвертого шестидесятисемилетний Кетчум был еще полон сил и энергии и любил строить планы.

Тем летом Кетчум привез с собой своего пса. «Замечательное животное», едва спрыгнув на причал, насторожилось и стало принюхиваться.

— Где-то тут должен быть медведь. Герою они знакомы, — сказал Кетчум.

У пса поднялась шерсть на загривке (впоследствии