Лето ночи - Дэн Симмонс

Майк закричал, потянулся за сломанным суком, и вспомнил вдруг про пластмассовую бутылочку в него в кармане.

Он схватил Солдата за воротник, почувствовав пальцами грубую шерсть и тягучую, колышущуюся субстанцию под ней, и выплеснул воду из бутылки прямо на спину этого существа, не ожидая, что результат будет большим, чем он был при благословении могилы.

Но результат оказался гораздо большим.

Спина при попадании на нее святой воды зашипела, как бывает шипит кислота, попадая на мясо. В ткани появился ряд дыр, как будто ее прошила пулеметная очередь. Солдат издал звук подобный тому, как шипит большое животное при падении в кипящую воду, скорее шипение и клокотание, чем визг, спина его изогнулась подобно неправдоподобной арке, затылок восковой головы коснулся ботинок. Бескостные руки скрючились как щупальцы и замолотили воздух, пальцы удлинились дюймов до десяти и заострились подобно лезвиям.

Майк отпрыгнул назад и выплеснул остаток содержимого бутылки прямо в лицо чудовища.

В воздухе запахло серой, перед мундира Солдата охватило зеленое пламя, и он покатился прочь со скоростью, невообразимой для человеческого тела. Отец Каванаг оказался освобожденным и лежал без движения. Тело его сотрясала рвота.

Майк шагнул вперед, понял, что запаса святой воды у него больше нет и остановился футах в пяти перед зарослями можжевельника. Солдат замер, уткнувшись лицом в землю и, согнув пальцы, стал быстро зарываться вглубь, он скользил сквозь мертвый дерн и сухие иглы также легко, как черви зарывались в плоть отца Каванага.

Уже через двадцать секунд Солдат полностью исчез из виду. Майк подошел поближе и увидел на том месте в земле свежий туннель, из которого несло вонью разложившегося мяса. Прямо на его глазах туннель стал затягиваться и съеживаться и скоро превратился в еще одно углубление в свежей земле. Мальчик повернулся к отцу Каванагу.

Священник с трудом поднялся на колени, но теперь он бессильно облокачивался головой на могильный камень. Его продолжало рвать, приступы рвоты повторялись снова и снова, хоть желудок уже опустел. На его теле не видно было червей, остались только кроваво-красные отметки на щеках и груди, очевидно он рванул рубашку, чтобы найти их. Хватая ртом воздух, отец Каванаг продолжал шептать: «О, Иисус, Иисус, Иисус». Это была литания.

Майк перевел дух, подошел поближе и обнял священника за плечи.

Теперь отец Каванаг уже рыдал. Он позволил Майку помочь ему подняться на ноги, шатаясь они побрели к воротам.

Уже совсем стемнело. Автомобиль казался темной тенью у черной ограды кладбища. Слабый ветер шуршал листьями деревьев и колосьями, а Майку чудилось, что это звуки издают твари, ползущие по траве позади него, роющие туннель под землей, по которой они шли. Он пытался поторопить отца Каванага.

Он с трудом пытался подавить отвращение, поднимающееся в нем, когда он прикасался к телу священника. Майк воображал как черно-коричневые черви, кишащие под кожей его спутника, переползают на него, но не мог оставить священника одного. Тот еле переставлял ноги.

Они достигли ворот, машина стояла рядом. Мальчик подтолкнул отца Каванага к сиденью водителя, быстро обежал кругом машины, уселся сам и, перегнувшись, захлопнул дверцы с обеих сторон. Отец Каванаг оставил ключ зажигания в машине, и Майк повернул его. Двигатель заработал, Майк тут же включил свет и фары, осветив ближайшие из могильных камней и купы деревьев. Высокое распятие в дальней стороне кладбища осталось в тени.

Священник с трудом что-то пробормотал.

– Что? – переспросил Майк, прерывисто дыша. Эти темные тени вправду ползут по кладбищу или ему только кажется? Трудно было сказать.

– Ты… Тебе придется… Самому вести машину, – выдохнул отец Каванаг. Он буквально обмяк на сиденье, почти свалившись на Майка.

Мальчик досчитал до трех, распахнул дверцу, стремглав обежал машину и шмыгнул на сиденье водителя, отодвинув тело стонущего священника. Он быстро захлопнул за собой дверцу. Что-то действительно двигалось около стены сторожки.

Майку доводилось несколько раз вести отцовскую машину, да и отец Каванаг несколько раз позволял ему садиться за руль папомобиля, когда они отправлялись с пасторскими визитами. Майк едва мог разглядеть дорогу поверх высокого приборного щитка и капота линкольна, но его ноги доставали до педалей. Он поблагодарил мысленно Господа за то, что тут была установлена автоматическая трансмиссия.

Майк снова включил зажигание, чуть подал машину назад, к шестой окружной, чуть не съехал в канаву с противоположной стороны, быстро остановился и нечаянно заглушил мотор. Но машина довольно легко завелась снова.

Тени среди могильных плит, они ползут к ограде.

Майк газанул, позади машины струя гравия хлестнула футов на тридцать, когда он преодолевал крутой подъем холма, затем на высокой скорости машина миновала пещеру, пивную «Под Черным Деревом», черную стену леса. Майк чуть было не проехал поворот на Джубили Колледж Роуд и снизил скорость, заметив, что он уже мчится мимо водонапорной башни со скоростью семьдесят восемь миль в час.

Он ползком проехал по темным улицам городка, уверенный, что сейчас Барни ли кто-нибудь еще увидит и остановит его и почти желая этого. Отец Каванаг лежал молча, сотрясаясь в дрожи.

Майк выключил мотор и чуть не разрыдался от облегчения, когда остановился у круга света рядом с ректорской. Выйдя из машины, он помог выбраться отцу Каванагу.

Священник был смертельно бледен и дрожал, как в лихорадке, глаза его закатились под трепещущими веками. Отметины на груди и щеках походили на шрамы от стригучего лишая. В свете фонаря они казались багровыми.

Майк стоял, барабаня в дверь и молясь, чтобы миссис Мак Кафферти, экономка отца Каванага, не ушла домой. На крыльце зажегся свет и невысокая женщина выступила вперед. Ее лицо раскраснелось, видимо, от жара плиты, она все еще была в переднике.

– Боже Милостивый, – всплеснула она руками. – Ради Бога, что…, – и она бросила на Майка вопросительный взгляд, как будто мальчик был виновен в несчастье с молодым священником.

– Он заболел, – все, что нашелся сказать Майк.

Миссис Маккафферти бросила еще один взгляд на отца Каванага, кивнула и помогла Майку дотащить того по лестнице к нему в спальню. Майк подумал было, что странно, что леди помогает священнику раздеться, но потом сообразил, что она относилась к отцу Каванагу как к сыну.

Когда наконец священник был уложен в постель и укрыт чистыми простынями, он продолжал стонать, лицо было покрыто потом. Миссис Маккафферти уже успела измерить ему температуру, оказалось сто три градуса, и протерла его лицо влажным полотенцем.